Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

Время тянулось, но солнце, очерченное резко, как детский рисунок, не собиралось закатываться. Между тем великан продолжал надругательство над телом Вероники. Ему мало было просто отрубить конечности — руки и ноги он расчленил на мелкие куски, вплоть до фаланг пальцев. Дымящиеся внутренности, вывалившиеся из туловища, он сложил отдельно. В итоге тело стало походить на кучу мокрого красного мусора, не очень большую. Тогда человек отложил топор, чье лезвие отливало вишневым, напившись крови, и стал сортировать результаты своих трудов. Вероника, которой зрелище расчленения уже успело порядком наскучить, удивлённо следила за ним. Куски раскладывались на три разные кучи, которые лежали в паре шагов друг от друга. Средняя куча была самой большой и в основном состояла из мягкой плоти. Куча справа вобрала в себя почти все внутренности. Левая куча выглядела меньше всех. В ней чаще остальных встречались хрящи и кости.

Закончив дела, великан расслабленно уселся на большом кровавом пятне, которое осталось там, где раньше лежало тело, и замер.

Что теперь?

Ожидание затягивалось. Внизу гремела чёрная река, а красное солнце неподвижно висело на западе. Вероника испугалась, что она будет вечно торчать тут в виде головы, пронзённой пикой, и этот кровавый во всех смыслах вечер будет длиться до скончания веков. Ей не хотелось такой судьбы.

Впрочем, её желания здесь и сейчас вряд ли учитывались. Быть разрубленной на мелкие куски великаном-мутантом тоже не входило в её планы.

Ей вспомнился как полузабытый сон двухэтажный загородный дом, откуда она так опрометчиво вышла навстречу ожидавшей её вороне. Какой обыденный был вечер — много пива, подружки, малознакомые парни и ни к чему не обязывающий секс. Как так случилось, что она попала в это… даже не найти слов, чтобы описать творящееся безумие.

Может, это всё бред больного ума. Может, «Мельник» оказался слишком старым, и я отравилась этим пойлом. Где они его покупали?

Великан поднялся. Заросшее лицо было обращено куда-то вперёд, и Вероника тоже направила взор туда. В алом небе росло чёрное пятно.

Она!

В памяти ожила сцена из глубокого детства, о которой она начисто забыла: она сидит одна дома, смотрит «Ну, погоди!» по телевизору, и тут звон стекла заставляет её вскочить. Следующее воспоминание — большая чёрная птица, которая сидит на холодильнике. Она собралась зареветь, но тут ворона, не размыкая клюва, успокаивающе произнесла: «Не бойся». И страх ушёл, потому что этот голос принадлежал кому-то очень ей дорогому, родному и навсегда надёжному.

Ворона села на камень перед кучей плоти. Великан встал прямо — того и гляди, отвесит поклон. Ворона удостоила палача коротким взором, потом повернулась к пике. Два взгляда пересеклись.

Я говорила тебе, что вернусь.

Голос был по-прежнему знакомым и проникал в самое сердце.

«Кто ты?» — мысленно спросила Вероника.

Та, которая всегда искала тебя. И нашла.

«Я тебя не знаю, — в ней вспыхнул гнев. — Это ты втянула меня в этот ад!».

Ворона отвернулась и клюнула краешек кучи, извлекая кусок. Вероника поняла, что кричать на неё бесполезно.

«Что теперь будет?» — жалобно спросила она, глядя на пирующую её плотью птицу.

Мы дадим им то, что они так давно хотели. Они съедят тебя.

Ей показалось, что сейчас она выскользнет из пики и покатится по камню.

«Нет. Нет. Нет!».

Ворона продолжила клевать её мясо. Безликий палач стоял в стороне, склонив голову. Оба они потеряли к Веронике всякий интерес.

Порыв холодного ветра сбил прядь волос ей на лицо. Она хотела сдуть волосы в сторону, но губы не шевелились. А ветер тем временем усиливался, за считанные секунды превращаясь в настоящую бурю. Пещеры у подножия горы заревели — гигантские рты на воде обрели голоса. Алое небо пошло волнами, будто оно тоже было рекой.

Вместе с ветром появились тени.

Они слетались со всех сторон. Веронике не удалось понять, откуда они берутся. Сначала они выглядели лишь дымкой, лёгкой рябью в воздухе, но по мере их приближения дымка наливалась свинцом, и очертания теней становились более чёткими. На узких лицах образовались провалы, которые превратились в глазницы и беззубые рты. Лица менялись, расплываясь в гримасах, напоминая краску, выплеснутую на стену.

Десятки. Потом сотни. Орда стервятников, узревших добычу. Тени пикировали на вершину горы, слетались к её изувеченному телу.

Меня сожрут . Жестокая правда этой мысли заставила её выдавить из разорванного горла ещё одно отчаянное сипение.

Ветер выл над горизонтом, как безумный певец. Свет красного солнца померк, бессильный перед нашествием безымянных тварей. Первые из них уже жадно припали к тёплым кучам плоти, издавая влажные чавкающие звуки. Даже ворона, панически каркнув, выпустила свой кусок и улетела за поле её зрения. Веронике оставалось только смотреть на кровавый праздник.

Наша , шептались неименуемые существа. Наконец-то наша . Они глотали её мясо, грызли кости, сосали кишки и слизывали кровь, которая пролилась на скалу. Наша! Её тело давало им силы, они на глазах становились больше и плотнее. Возле малых куч толпились самые мелкие и блеклые из существ, в то время как средняя куча привлекала тварей, которые изначально выглядели крупнее. Казалось, что вокруг кровавых остовов елозят большие червяки. Кучи плоти неотвратимо таяли — и в конце концов от них остались только кровавые пятна, к которым припали существа, напоминая монахов во время молитвы. Всё остальное уже исчезло в их бесформенных ртах.

Убирайтесь , взмолилась Вероника. Непослушная прядь волос загораживала глаза. Вы съели меня, получили то, что хотели. Оставьте меня теперь в покое.

Но они не собирались уходить. Её охватил первобытный ужас, когда она увидела, что долговязые серые существа подбираются к пике.

Не смейте. Это единственное, что от меня осталось.

Они окружили её. Бездонные дыры ртов раскрылись. В них не было языков. В нос ударил тяжёлый запах мертвечины.

Вот и всё . Она обречённо закрыла глаза.

Но твари, похоже, уже насытились. Они прикладывались к её голове ртами и тут же отходили назад, уступая место другим. Скользкие прикосновения жгли холодом и жаром одновременно. Они пробовали её на вкус, как дегустаторы изысканных вин.

Да нет же , дошло вдруг до Вероники. Это поцелуи. Их благодарность за пиршество. Смрадное серое море колыхалось перед ней, десятки тварей одновременно помечали её своими губами. Где-то далеко она слышала смертельный вопль ветра. Может, он в обиде, что ему не удалось сожрать моё мясо и изгадить мою голову нежеланным поцелуем? Сознание стало гаснуть. Когда последнее существо впилось ртом в её лоб, Вероника уже почти ничего не соображала. Её перестало интересовать, что происходит рядом. В пустом промежутке между существованием и небытием она провисела какое-то время. Когда способность видеть и мыслить вернулась к ней, то она увидела, что твари скрючились, образовав широкий круг вокруг неё. Кажется, их мучили рвотные позывы.