Стивен Кинг - Кристина

Потому что он не помнил, какую работу над Кристиной делал сам, а какую – нет.

Время, проведенное в гараже Дарнелла, превратилось в череду размытых картинок, как сегодняшнее катание. Он помнил, что начал работу над задней частью кузова… но когда он ее закончил? Помнил, как красил капот – оклеил малярным скотчем лобовое стекло и брызговики, стрельнул в покрасочном цехе респиратор, – но когда именно он заменил рессоры? И где их взял? Одно Арни помнил хорошо: как подолгу сидел за рулем, ошалев от счастья… чувствуя себя ровно так же, как сегодня вечером, когда Ли прошептала «Я люблю тебя» и скрылась за дверью. Просто сидел в салоне, даже когда большинство ребят уходили домой. Сидел и слушал всякое старье на волне WDIL.

Наверное, хуже всего обстояло дело с лобовым стеклом.

Он совершенно точно его не покупал. Если бы купил – а такие панорамные стекла стоили немалых денег, – его сберегательный счет пострадал бы куда серьезнее. И потом, должна была остаться квитанция, верно? Он перерыл всю папку, специально заведенную для таких бумажек, но ничего не нашел. Впрочем, искал не слишком тщательно…

Помнится, Деннис что-то говорил про уменьшившуюся паутину трещин. А потом, когда настало время ехать в Хигден-Хиллз, она и вовсе исчезла. Стекло было безукоризненно чистое и прозрачное.

Как же это могло произойти?

Арни не знал.

Он наконец-то уснул и видел страшный сон. Простыня под ним сбилась в комок, а за окном прояснилось: ветер разогнал тучи, и на осеннем ночном небе светили холодные звезды.

Это был сон – она не сомневалась в этом почти до самого конца.

Сначала они с Арни занимались любовью в прохладной голубой комнате, абсолютно пустой, если не считать синего коврика на полу и нескольких шелковых подушек… Потом она очнулась, но тут же оказалась в другом сне: было раннее воскресное утро.

Она услышала, как к дому подъехала машина. Подошла к окну и выглянула на улицу.

Возле тротуара стояла Кристина. Двигатель работал – Ли видела, как из выхлопной трубы вылетает дым, – но в салоне никого не было. Во сне Ли подумала, что Арни уже подошел к двери, просто не успел постучать. Скорее вниз! Если папа проснется в такую рань и увидит на пороге Арни, он будет в бешенстве.

Но Ли не сдвинулась с места. Она смотрела на машину и думала о том, как сильно ее ненавидит – и боится.

А машина ненавидит ее.

«Соперницы», – в отчаянии и страхе подумала она. Ни свет ни заря Кристина подъехала к ее дому и ждала. Ждала Ли. «Ну же, спускайся, милашка. Покатаемся. Обсудим, кому он нужен больше, кто любит его больше и с кем ему будет лучше. Давай иди ко мне. Ты же не боишься?»

Она была в ужасе.

«Так нечестно, она старше, она знает всякие фокусы, она его соблазнит…»

– Убирайся! – яростно прошипела Ли и тихо стукнула в окно. Стекло было холодное, и костяшки ее пальцев оставили на обледенелой поверхности маленькие следы в форме полумесяцев. Какими же правдоподобными бывают сны!..

Потому что это сон, верно? Будь это явь, машина не могла услышать Ли. Как только слово слетело с ее губ, дворники внезапно заметались по лобовому стеклу, презрительными взмахами счищая с него наледь. А в следующий миг она – Кристина – медленно отъехала от тротуара и двинулась по улице…

За рулем никого не было.

Ли знала это наверняка, как всегда бывает во сне. Окно со стороны пассажира запорошил снег, но не плотно: Ли прекрасно видела, что в салоне никого нет. Разумеется, это был сон.

Она вернулась в свою постель, которую никогда не делила с любимым (у нее вообще никогда не было любимого), и вспомнила одно Рождество – ей тогда было года четыре, не больше. Они с мамой приехали в огромный бостонский универмаг, может, «Файлинс»…

Ли положила голову на подушку и задремала (во сне) с открытыми глазами, глядя на слабый отсвет рассвета в обледенелых окнах, а через мгновение – во сне и не такое бывает – за этими окнами точно по волшебству вырос магазин игрушек из «Файлинс»: всюду мишура, блестки, гирлянды…

Они искали подарок для Брюса, единственного племянника мамы и папы. Из динамиков неслось «Хо-хо-хо!» Санта-Клауса, и звук этот почему-то был не радостный, а зловещий – смех маньяка, пришедшего в ночи с ножом для разделки мяса.

Ли протянула руку к витрине, показала на игрушку и сказала маме, что попросит Санта-Клауса подарить ей именно это.

«Нет, милая, Санта не может тебе это подарить, в такие игрушки играют только мальчики».

«Но я хочу!»

«Санта подарит тебе славную куколку, может, даже Барби…»

«Хочу это!»

«Такие игрушки делают только эльфы-мальчики для мальчиков, а эльфы-девочки делают куко…»

«Не хочу я КУКЛУ! Не хочу БАРБИ! Я хочу ЭТО!»

«Так, если ты решила закатить истерику, Ли, мы едем домой. Я серьезно».

Ли сдалась и получила на Рождество не только Барби, но и Кена. Конечно, она была им рада, но до сих пор иногда вспоминала ту красную гоночную машину фирмы «Ремко», что неслась меж нарисованных холмов по нарисованной дороге, воссозданной в мельчайших деталях: по бокам были даже крошечные защитные ограждения, и игрушку в ней выдавало лишь то, что дорога представляла собой бессмысленный замкнутый круг. Ах, как же быстро неслась та машина! И разве не волшебство светилось в ее красных глазах? Оно самое. Двигалась она тоже по волшебству. Почему-то именно эта иллюзия поразила Ли в самое сердце. Она знала, что машинкой управляет сотрудник магазина, который сидит в будке справа и нажимает кнопки на специальном пульте. Мама объяснила Ли, как это происходит, но глаза подсказывали иначе.

И сердце тоже.

Ли долго стояла, положив руки на перила, и наблюдала за тем, как гоночная машина вновь и вновь несется по кругу – сама, по волшебству, – пока мама не увела ее в сторону.

Над всем этим, заставляя трепетать даже мишуру под потолком, разносился зловещий хохот Санты.

Ли все глубже погружалась в дрему и уже не видела никаких снов, а снаружи холодным молоком разливался утренний свет. Улицы были по-воскресному пусты и по-воскресному тихи. Ничто не нарушало снежного покрова, кроме единственного следа автомобильных шин: две черных полосы сворачивали к дому Кэботов, а затем плавно уходили в сторону перекрестка на другом конце жилого квартала.

Ли проснулась около десяти (ее мама, никогда не одобрявшая желания дочери поспать подольше в выходные, в конце концов разбудила ее к завтраку), и к тому времени воздух на улице уже прогрелся до пятнадцати градусов – на западе Пенсильвании погода в начале ноября бывает столь же непредсказуема, как и в начале апреля. Снег уже растаял. И следа от шин никто не увидел.