Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

– Сам! – Негромко сказал землемер.

– Здравствуйте, добрый господин, – сразу заговорил барон, обращаясь к Волкову, остальных он мимолётным взглядом отметил как недостойных.

Землемер был в одежде прост, а на Сыче и Ёгане была одежда в цветах герба кавалера. Да и по лошади с оружием всегда господина различишь.

– Рад видеть вас, господин барон, – отвечал Волков. – Зовут меня Иероним Фолькоф, я рыцарь божий, милостью герцога господин Эшбахта. Сосед ваш.

– Ах, ну наконец-то, – говорит важный господин важным тоном, – я, как вы уже знаете, барон Фезенклевер. И я рад приветствовать вас, сосед.

На том ласка барона и закончилась. Думал кавалер, что он ему руку протянет, а барон не протянул и заговорил тоном, из которого спесь лезла.

– Хорошо, что наконец Его Высочество нашёл сей земле нового господина, прошлые-то сбегали, даром герцога пренебрегая.

Говорил он так, словно намекал, что и Волков сбежит.

– Надеюсь, что вы наведёте порядок в земле своей и не будет она больше досадой для всех соседей.

Сказанного, да ещё сказанного таким тоном, было достаточно, чтобы разозлить Волкова. И слова, и тон его, конечно, задели, но решил он быть вежливым, не зря так господин этот спесив, видно, силу в себе чувствует. Поэтому кавалер спросил вежливо:

– А какова же досада соседям от земли моей, позвольте узнать?

– А досада такова, что мы в своих землях волков извели, так с вашей земли они ходят и скот наш режут.

– И не только скот, – заговорил один из спутников барона, молодой и красивый человек на отличном коне.

– Верно, – вспомнил барон, – месяц как девчонку пастушку задрали до смерти. Не здесь, правда, а севернее, но я уверен, что они от вас приходили, так как у себя мы с людьми моими своих волков извели.

– Я уже купил собак, – произнёс кавалер, думая, что правильно дал денег на собак, – мне ещё епископ о волках говорил.

– Вот и хорошо, – произнёс барон, всё тем же отвратительным тоном, – а как вы смотрите на то, что бы вернуть долги мужиков ваших? Или то вас не касается, и пусть они сами долг возвращают?

– Отчего же не касается, люди мои, и а значит, всё меня касается. Сколько же они вам задолжали, и за что?

– Двадцать один талер и шестьдесят крейцеров, – сразу выпалил барон.

– Помилуй меня Господь, – воскликнул Волков удивлённо, – да как же такое быть может? Это же почти что на золотой цехин тянет!

Что ж эти подльцы у вас могли набрать на такие деньги? На такие деньги можно четырёх меринов купить или сорок коров! А у них ни коров, ни меринов нету.

– Не помню, я, – пробурчал барон, – семена, вроде, брали, лошадей на посев брали.

– Семена? Семена ржи? – Продолжал удивляться кавалер. – Так на цехин таких семян можно десять возов купить.

– Тринадцать, – заметил Ёган.

Волков указал на слугу пальцем как на свидетеля и продолжил:

– Тринадцать! А вы точно, барон, им столько семян давали? Может, у вас, барон, расписки имеются?

– Расписки? – Барон скривился. В его голосе послышалось раздражение. – Вы что же, слову моему не верите?

– Да разве я посмею? – Взмахнул руками Волков. – Конечно, я верю вам, но хочу дознаться, куда столько денег мои мужики дели. Узнаю, уж я с них спрошу.

– Узнайте, – кривясь, произнёс барон.

– Узнаю, узнаю, – обещал Волков, – а вы, как готовы будете, так милости прошу ко мне, если расписок не будет у вас, так мне вашего слова достаточно будет, но хочу, чтобы вы его при моих мужиках сказали, чтобы не вздумали отпираться они, подльцы.

– Не привык я тянуть, когда дело касается слова моего. Завтра же буду в вас в Эшбахте, – обещал барон с гордостью неуместной. Так говорил, будто кто-то оскорбил его. – К обеду.

– Рад буду видеть вас. – Улыбался ему кавалер.

Когда разъехались они, и барон был уже далеко, Куртц всё ещё тихо, словно боясь, что его могут услышать произнёс:

– Видали каков? Говорят, он так со всеми соседями задирается. Сквалыга и скупердяй.

Волков счёл недостойным говорить с ним о бароне, тем более возводить на того хулу. Пусть даже у него к барону фон Фезенклевер расположение сложилось худое, так как тон барона был неучтив и слова его походили на нравоучения, но говорить об этом с землемером кавалер не собирался. Он только поглядел на Куртца осуждающе и промолчал.

Видно, Куртц понял, что зря болтал такое, и тоже примолк. Он понял, что одно дело – рассказать местные сплетни, а другое дело – за глаза облаивать господ. Такое только холопам по чину, но уж никак не Божьим рыцарям.

Проехали они ещё, Куртц опять взглянул в карту и, указав рукой на запад, сказал:

– А здесь земли господина Гренера будут.

– Чем знаменит? – Спросил кавалер.

– Да ничем, – землемер пожал плечами. – Земелька его захудалая и много меньше вашей будет, – и тут он вспомнил. – А, знаменит он тем, что у него шесть сыновей. Говорят, нищие и злые, всем он им лошадей купил и доспех, отправлял герцогу служить. А когда у одного из них убили лошадь, так отец другую ему покупать отказался, он в ландскнехтах служил. В Маленской роте.

– Вот как, – произнёс Волков, и поехали они дальше.

Ехали они недолго, когда землемер снова заглянул в карту и произнёс:

– Ну вот, кажется, за теми пригорками и река будет.

Так и случилось, солнце было уже высоко, когда они выехали на холм. А оттуда им видно было, как на солнце блестела гладью ещё неширокая, но уже быстрая река, что несёт свои воды сначала на запад, а потом и на север до самого Холодного моря. То была река Марта, река, что делила земли короля и императора.

– А там, что, – спросил Ёган, указывая на берег реки, – никак деревня какая? Домишки, вроде, на берегу?

– Там раньше людишки ваши жили, – сказал Куртц Волкову, – до первой войны, так их горцы к себе угнали. Теперь дома пустые, сгнили.

– Сгнили? – Спросил кавалер, вглядываясь в поселение. Глаза гвардейца-арбалетчика были ещё остры. – А откуда же дыму в сгнивших домах взяться?

– Дым? – Удивлённо спросил землемер.

– Дым, – потвердел Сыч, тоже приглядываясь, – точно дым.

– Откуда же ему там быть? – Всё удивлялся Куртц.

Не слушая их больше, Волков тронул коня и поехал к реке, к заброшенной деревне, где был виден дым. Сначала он был виден, а потом и стал чувствоваться:

– Никак коптят что-то, – принюхивался Сыч к дыму, что доносил до них ветерок с реки.

Да, там, на берегу, были люди, и они коптили рыбу. Волков проехал мимо сгнивших, чёрных лачуг с проваленными крышами и почти упавшими заборами. Выехал на прекрасный, белый песок берега. И увидел там людей, крепких мужиков, не меньше, чем полдюжины. А ещё увидал четыре большие лодки у берега.

Сети в кучу брошенные, бочки и коптильни из железа. Мужички вскакивали, смотри на кавалера удивлённо и не дружелюбно.