Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

– А вот и нет, – вдруг обрадовался Вильдсдорф, – всё по честному было, я велел леснику всё дважды проварить, не пошёл бы я к вам не будь уверен в воровстве вашем. Хотите, так зовите землемера, пусть удостоверится, что порубили вы лес на нашей земле. А мы ему на встречу нашего лесника и нашего землемера пришлём.

– Вот и ладно. – Зло сказал кавалер.

– Но не думайте, что дело вы затяните да спустите его неспеша, не думайте, что не заплатите, всё до крейцера с вас возьмём.

– Убирайся с земли моей, – холодно сказал Волков.

– И за злобу вашу вам ещё припомнится.

– Убирайся, говорю, не то палки прикажу людям моим взять да проводить тебя, как и браконьеров твоих.

– Господин, – вдруг подал голос спутник чиновника, – мы здесь под знаменем и по официальной причине, прошу вас не запугивать нас.

– Так забирайте этого толстяка и уезжайте с моей земли, – заорал в ответ ему Волков. – Говорить больше с вами не желаю!

Люди вокруг собрались, местные бабы и солдаты, и Брунхильда вышла из ворот посмотреть, как тяжко советник славного города Рюмикон, помощник судьи города Рюмикон и глава Линхаймской коммуны лесорубов и сплавщиков леса, секретарь купеческой гильдии леса и угля кантона Бреген, господин Вальдсдорф, лезет на своего осла. Смеялись все над ним, а он только улыбался в ответ улыбкой многозначительной. И многообещающей. И поехали эти двое с флагом своим, да только почему-то не на юг, откуда приехали, а на север. И сначала Волков этому значения и не придал.

Утром он валялся в постели, и Брунхильда его ещё к завтраку не звала, когда пришёл Яков и сказал, что к нему верховой приехал. Волков сразу встал и пошёл на двор. Там был человек в одежде, которого кавалер сразу признал цвета графа фон Малена. Так оно и было, человек передал ему письмо от графа, и в письме было всего несколько слов: «Друг мой, господин фон Эшбахт, незамедлительно прошу быть вас у меня в моём поместье Белендорф. Дело безотлагательно. Граф фон Мален».

– Что передать моему господину? – Спросил посыльный.

– Скажи, буду немедля. – Обещал Волков.

Он расспросил посыльного, где находиться поместье графа и отпустил того. Приказал Максимилиану седлать коней, а Сычу собираться с ним. Сам стал мыться. Потом и завтрак поспел, он сел есть и всё думал, отчего граф так поспешно зовёт его. И ничего другого, как вчерашняя свара с жирным чиновником из кантона, на ум ему не приходило.

Позавтракав, они с Сычём и Максимилианом поехали в поместье графа. А поместье было поближе города, и было на удивление хорошо. Поля все вспаханы, всходы дружно пошли, дороги хороши, мельницы три штуки крыльями машут. И всё ладненько и странненько, на каждом клочке травы то корова, то коза, мужики все при деле. Дома у них хорошие, а заборы и плетни… Ни один не покосился.

И замок графа был хорош – стоял на холме и велик был неимоверно, едва ли намного меньше, чем замок самого герцога.

Их сразу пустили во двор, и к нему немедля вышел мажордом и проводил его в покои.

И что же, конечно, был он прав, когда думал, что весь этот визит и вся эта поспешность – происки не иначе, как советника Вальдсдрфа.

Он был там, стоял у окна и торжествующе улыбался. Весь его вид так и говорил: «Что ж, и как вам это?»

Волков и так был не весел, а тут и совсем стал угрюм. Хоть сам граф, улыбаясь, обнимал его за плечи как старого друга и спрашивал:

– Сразу ли нашли моё поместье?

– Да, и сие нетрудно было, уж такой красоты больше по всей округе, кажется, нет.

Граф был почти на пол головы ниже кавалера и говорил с ним, закидывая голову:

– Ну, у вашего соседа, барона фон Фезенклевер, поместье не хуже, хотя и поменьше моего будет, но он рачительный хозяин, порядок у него во всём.

Волков молчал, он приехал сюда не про порядок в поместьях разговаривать. Не будь здесь этого мерзавца из кантона, он бы, может, и поговорил бы, но в присутствии этой наглой и ухмыляющейся морды, вести вежливые разговоры о красоте поместий кавалеру никак не хотелось.

Граф повертел своею седой головой, поглядывая то на кавалера, то на советника, и понял, что нужно перейти к делу.

– Впрочем, думаю, что вы понимаете, друг мой фон Эшбахт, к чему я просил вас быть.

– Да уж, понимаю, – мрачно произнёс Волков и добавил с видимым презрением, – из-за кляуз вот этого господинчика.

– Не из-за кляуз, а из-за праведной претензии, – сказал граф, поднимая палец.

– Обещаю вам, господин граф, что разберусь с этим делом, сегодня же пошлю за землемером Куртцем и он уж скажет наверняка, правильно ли люди мои рубили лес или неправильно. И если в том будет моя вина, то обещаю заплатить за все брёвна, что срублены неправомерно. Отдам по пятьдесят крейцеров за каждое бревно.

– Друг мой, – заговорил тихо граф, беря Волкова под руку и отводя его вглубь покоев, вдаль от советника, – неприятно мне это так же, как и вам, но мы с вами должны выполнять наказ Его Высочества неукоснительно. И не провоцировать распри с кантонами. Если вдруг случится война по нашей с вами причине, герцог уже не преминёт найти виноватых. И ими будем я и вы. А герцог бывает крут, уверяю вас.

– Понимаете, – заговорил Волков также тихо, как и граф, – то месть, они мстят мне, за то, что я браконьеров с того берега кулаками прогнал, он мне так и сказал, этот… – он кивнул в сторону окна.

А граф ему и отвечает, словно не слыхал его даже:

– Герцог бывает крут, уж поверьте, вы-то птица лёгкая, подниметесь и в Ланн к себе подадитесь, а мне куда прикажете? В тюрьму? Нет, любезный мой фон Эшбахт, мы наказ герцога исполним и поступим мы так.

Он подошёл к столу и взял с него кошелёк, жестом позвал к себе толстяка советника:

– Советник, тут в кошельке семьдесят пять талеров земли Ребнерее, вот вам за порубленный лес и штраф вместе с тем. А ежели имперский землемер посчитает, что ваши претензии не правомерны, господин Эшбахт через суд, востребует деньги обратно.

– Сие мудро, это то решение, на которое я мог только уповать, – быстро подойдя к графу и забрав деньги, сказал советник. – А господин фон Эшбахт может его, конечно, опротестовать через суд города Рюмикон…

– Где ты, мерзавец, служишь помощником судьи, – прорычал Волков.

– Тише, тише, друг мой, – успокаивал его граф.

А советник продолжал, как ни в чём не бывало, видно, привычен он был к подобным оскорблениям:

– Так как случай этот будет как раз в юрисдикции суда этого славного города.

При том он улыбался кавалеру так высокомерно, что тот стал думать о величине свой руки, которая, хоть и была велика, но которой точно не хватило бы, чтобы охватить жирное горло Вальдсдорфа.

– Так и порешим, так и порешим, – примирительно говорил граф, заканчивая дело и выпроваживая советника из покоев, – ступайте, советник, ступайте. Главное, что мы решили всё миром, что и впредь будем делать.