Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

О’КЕЙ НО Я УМИРАЮ С ГОЛОДУ

– Ничего, переживешь.

Собрав буквы, Трэвис разложил их по трубкам, затем сходил за помповым ружьем, оставленным у задней двери, и положил его на пол возле кресла-качалки. Эйнштейн тем временем выключил свет в кладовке и присоединился к Трэвису.

Они сидели в тревожной тишине, Трэвис – на кресле-качалке, Эйнштейн – на полу из красного дерева.

Теплый октябрьский воздух звенел от птичьих трелей.

Трэвис потягивал пиво, Эйнштейн время от времени лакал воду, и оба неотрывно глядели на грунтовую дорогу, ведущую к скрытому за деревьями шоссе.

В бардачке «тойоты» Нора держала пистолет 38-го калибра, заряженный разрывными пулями с выемкой в головной части. С тех пор как они покинули округ Марин, Нора освоила вождение автомобиля и с помощью Трэвиса научилась мастерски стрелять из пистолета 38-го калибра, пистолета-пулемета «узи» и помпового ружья. Правда, сегодня у нее с собой был только пистолет, однако по пути в Кармель и обратно ей, собственно, ничего не угрожало. А кроме того, даже если Аутсайдеру и удастся незаметно пробраться в этот район, ему будет нужен ретривер, но отнюдь не Нора. Таким образом, она находилась в полной безопасности.

И все-таки куда ж она запропастилась?

Трэвис пожалел, что не поехал с Норой. Однако после тридцати лет угнетения и страха одиночные поездки в Кармель стали для Норы одним из способов самоутверждения: проверки своих новых способностей, независимости и уверенности в себе. Нет, ей определенно не понравилось бы, если бы Трэвис навязался в сопровождающие.

К половине второго дня, когда Нора опаздывала уже на полчаса, у Трэвиса, которого уже начало подташнивать от волнения, противно засосало под ложечкой.

Эйнштейн принялся беспокойно метаться по крыльцу.

Но пять минут спустя именно ретривер первым услышал шум сворачивающей с шоссе машины. Кубарем скатившись с лестницы, он застыл на обочине грунтовой дороги.

Трэвису не хотелось демонстрировать Норе свое волнение, поскольку она могла расценить это как неверие в ее способность позаботиться о себе: в способность, которой она действительно обладала и очень гордилась. Трэвис остался сидеть в кресле-качалке с бутылкой «Короны» в руке.

Когда вдали появилась синяя «тойота», он вздохнул с облегчением. Подъехав к дому, Нора нажала на гудок. Трэвис помахал ей рукой с таким видом, будто это вовсе не он только что корчился в свинцовых объятиях страха.

Эйнштейн побежал к амбару поздороваться с Норой, и буквально минуту спустя они появились оба. Нора, в простых синих джинсах и белой блузке в желтую клетку, по мнению Трэвиса, затмила бы на балу всех расфуфыренных и увешанных драгоценностями принцесс крови.

Нора наклонилась и поцеловала Трэвиса. Губы у нее были теплые.

– Ужасно соскучился, да?

– Без тебя солнце померкло, птицы перестали петь, исчезла радость жизни. – Трэвис пытался говорить шутливо, но в его тоне явно проскальзывали серьезные нотки.

Эйнштейн терся о ноги Норы и даже поскуливал, пытаясь привлечь внимание. Затем поднял на нее глаза и тихо гавкнул, словно спрашивая: «Ну что?»

– Он прав, – заметил Трэвис. – Так нечестно. Сколько можно держать нас в подвешенном состоянии?

– Да, – ответила Нора.

– Да? – переспросил Трэвис.

– Я залетела, – улыбнулась Нора.

– Господи боже мой! – воскликнул Трэвис.

– Да, беременна. В интересном положении. Будущая мать.

Вскочив с кресла, Трэвис обнял Нору, прижал к себе и поцеловал со словами:

– Доктор Уэйнголд не может ошибиться.

– Да, он хороший врач, – подтвердила Нора.

– Он, наверное, сказал, когда родится ребенок, а?

– Мы можем ждать прибавления семейства в двадцатых числах июня.

– Следующего июня? – тупо переспросил Трэвис.

На что Нора со смехом ответила:

– Я вовсе не собираюсь вынашивать ребенка лишний год.

И тут в разговор вмешался Эйнштейн, которому не терпелось облизать Нору, тем самым выразив ей свой восторг.

– Я привезла бутылку холодной шипучки отметить это дело. – Нора вручила Трэвису бумажный пакет.

Открыв на кухне пакет, Трэвис обнаружил, что Нора купила бутылку шипучего яблочного сидра, безалкогольного.

– А разве такое событие не стоит того, чтобы выпить лучшего шампанского?

Нора достала из буфета бокалы:

– Я, наверное, веду себя страшно глупо… Я чемпион мира по страхам. Но я не хочу рисковать. Трэвис, я никогда не думала, что у меня будет ребенок, даже и не мечтала об этом. И сейчас мне почему-то кажется, что мне было не суждено иметь ребенка и его отнимут у меня, если я не буду соблюдать осторожность и все делать по правилам. Поэтому, пока не родится ребенок, ни глотка алкоголя. Я буду есть меньше красного мяса и больше овощей. Хорошо, что я никогда не курила. Одной проблемой меньше. И я собираюсь набрать столько веса, сколько советовал мне доктор Уэйнголд, и буду делать все упражнения, потому что хочу родить такого идеального ребенка, какого еще не видел свет.

– Конечно, все так и будет. – Трэвис наполнил бокалы игристым яблочным сидром и налил немного в миску для Эйнштейна.

– Ничего не может случиться, – сказала Нора.

– Конечно не может, – поддакнул Трэвис.

Они выпили за ребенка – и Эйнштейн тоже. Из него получится потрясающий крестный отец, дядя, дедушка и мохнатый ангел-хранитель.

Никто даже словом не обмолвился об Аутсайдере.

Ночью, уже после секса, когда они лежали обнявшись в темноте в постели и слушали, как бьются в унисон их сердца, Трэвис сказал:

– Быть может, учитывая то, что нас ждет впереди, нам не следует заводить ребенка прямо сейчас.

– Замолчи, – остановила его Нора.

– Но…

– Мы не планировали этого ребенка, – сказала Нора. – И действительно предохранялись. Но так или иначе, это случилось. Есть нечто символическое в том, что это случилось, несмотря на все меры предосторожности. Ты не находишь? Несмотря на все сказанное выше, несмотря на то, что мне, возможно, было не суждено иметь ребенка… Черт, во мне опять проснулась прежняя Нора! Новая Нора считает, что нам было суждено иметь ребенка, что это для нас подарок Небес… такой же, как Эйнштейн.

– Но, учитывая то, что нас ожидает…

– Это не имеет значения. Мы справимся. И благополучно выйдем из этой ситуации. Мы готовы. А потом у нас родится ребенок, и мы наконец-то заживем настоящей жизнью. Трэвис, я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответил Трэвис. – Боже, я так тебя люблю!

Трэвис понимал, что Нора ушла далеко вперед. Она больше не была той серенькой мышкой, с которой он познакомился в Санта-Барбаре прошлой весной. Нет, она стала сильной, решительной, и теперь уже она пыталась развеять его страхи.

Что ж, она неплохо с этим справилась. Трэвис чувствовал себя намного лучше. Он подумал о ребенке и улыбнулся в темноте, зарывшись лицом ей в шею. И хотя теперь на нем лежала ответственность за судьбу уже трех заложников – Норы, ее не родившегося ребенка и Эйнштейна, – у Трэвиса уже давно не было так хорошо на душе. Нора развеяла его страхи.