Алексей Баев - In carne [СИ]

— Да брось ты, — отмахнулся Стрелин. — Удачливый не более тебя. Просто есть люди, которые сперва думают, а потом делают, а есть… Ну, ты понял.

И рассмеялся.

— У каждого свои недостатки, Мужик. Так в известном фильме говорили, помнишь? А то, что приехал, сам собирался. Ты ж мне не в первый раз отсюда звонил. И адрес твой я знал.

— Серьезно? — изумился Петер.

— Абсолютно, — кивнул Шура.

— Черт. Провалы в памяти. Натурально со мной что-то не то… А! Точно! Я ж тебе еще в первую неделю, как к этим арабам… пардон, пуштунам устроился, набирал. Вот, дырявая голова!

— Проехали, — перебил самоуничижения Стрелин. — Я так и не понял, в чем проблема-то?

— Да я и сам толком не могу понять, Саш, — вздохнул Мужик. — Порой мне кажется, что в моем черепе так же, как и у Алишера, два мозга. Когда я здесь, на вилле или недалеко от нее, я все тот же Петер. Но стоит удалиться на приличное расстояние, да хоть в ту же Фоллонику, чуть дальше рынка, я становлюсь кем-то другим.

— И кем же ты становишься? — заинтересованно проговорил Шура.

— По разному, — пожал плечами Петер. — То каким-то древним то ли греком, то ли евреем. То русским, но не современным, а века из девятнадцатого. Когда в лаптях ходили.

— Крестьянином что ли?

— Да нет, вроде. Городским.

— В девятнадцатом веке в городах в лаптях не ходили. Уже нормальная обувь была, — усмехнулся Стрелин. — Но это так, слова ради. Ты мне другое скажи, древний грек в лаптях, а как ты себя в современной обстановке чувствуешь? Ничего среди машин и отелей в тунике рассекать? Никто не оборачивается?

— Так в том-то и дело, что обстановка тоже меняется! — воскликнул Петер. — Ни машин, ни отелей. Конные повозки в лучшем случае. А то и слоны с верблюдами. И настолько это все реально, что и я в образ вживаюсь моментально. Памяти о настоящем вообще нет, понимаешь? Вот вчера с тобой встретились, а я как будто перед барином сидел. Он меня отчитывал, волю предлагал, а я этой самой воле и не рад был. Это нормально?

— Это ненормально, согласен, — отозвался Шура. — А слоны при нашем разговоре что делали?

— Какие слоны? — не понял Мужик.

— Так те самые, древнееврейские, — ответил Стрелин.

А потом расхохотался. От души. Петер хотел было что-то пояснить, да только отмахнулся. Рассмеялся сам.

Наконец, смолкли.

— Весело, согласен, — тяжело вздохнув, сказал Мужик. — Если со стороны. Хреновый из меня рассказчик. Вот побывал бы в моей шкуре, посмотрел бы я на тебя. Саш, это не шутки. Поверь. Головой-то прекрасно понимаю, что надо отсюда сваливать. И не могу. Словно не пускает кто-то. Нет, ну как я домой явлюсь? На верблюде? И к кому? К фараону? Или сразу в психушку?

— Да я понимаю, брат, что дело серьезное, — сказал Шура. — Иначе б к тебе не сорвался. Да и вчера… Произвел ты на меня впечатление, слов нет. Но информации мало. Мало информации! Я пока даже не представляю, как ко всему этому подступиться. Ну, увезу я тебя домой. Дальше что? Хорошо, если ты через недельку в себя придешь. А коль нет? Так и останешься в тунике и лаптях да при барине? Прав ты, что-то у вас тут не то. Хоть на Элизу твою посмотреть. Такая куколка, а ходит… Слушай, она о пороги не запинается? Не падает?

— Да нет вроде, — ответил Петер.

— Странно. С таким-то темпераментом. Как ты с ней в постель-то ложишься? — искренне удивился Шура. — Ведь реально полутруп.

— Да я уж и не ложусь, — вздохнул Мужик. — Сперва думал, расшевелю, а теперь… Сам видишь, какой смысл объяснять? Но месяц-полтора назад она поживей была. Это сейчас совсем плохо. Может, и вправду вирус? Кабы не мои эти перевоплощения, так бы и подумал. А так даже и не знаю… Ладно. Дальше-то рассказывать? Про тот день, когда тебе звонил?

— Еще не все что ли? — спросил Стрелин. — Рассказывай, конечно.

— Ну, в общем, позвонил тебе, — заговорил Петер. — Пошел к машине и только корзины в кузов поставил, смотрю — идет Анжелика. Наша, с виллы. До того, как к ним я устроился, она сама на рынок ездила. На том самом моем пикапе. А теперь… Своей-то машины у нее нет. Как, думаю, добралась ты сюда? На попутке? Так какие у нас попутки — в округе ни деревни, ни отеля. Километров на десять. Ну, я хотел ее сначала окликнуть, но не стал. Что-то внутри тормознуло. Мол, сделай вид, что не заметил. Но она сама подошла. Руку на плечо положила и говорит: «Привет. Обратно собираешься?». Я типа, ну да. Она, мол, чего ждать? Поехали. Я: «А ты что здесь делаешь?» Она: «За тобой слежу»… Представляешь? Даже прикидываться не стала. Так и сказала — за тобой слежу. Я настолько опешил, что даже спросить забыл, как она до Фоллоники добралась. Ну, ладно. Уселись в машину. Поехали. Молчу. А что сказать? Думаю, если разговор у нее ко мне есть, пусть сама и начинает. Правильно?

Стрелин кивнул. Но перебивать не стал. Мужик продолжал:

— Выехали за городскую окраину, она и говорит. Ты, мол, Петер, не уезжай пока с виллы. Надо одно дельце решить. Спрашиваю — какое еще дельце? А такое. Дескать ты — прямой потомок одного человека, который кое-что начал, да так и не закончил. И без меня, Петера Мужика, весь этот бардак не разнести. Нет, в других словах, но суть та самая. Я — какой еще бардак? А она мне давай историю Янтарной комнаты рассказывать. Вашей, из пушкинского дворца, той, что в войну пропала. Будто я сам не знаю. Круто? Ну, я не перебиваю. Пытаюсь уловить, к чему это все? А она про комнату закончила, притормозить попросила. Мы уж почти до ворот доехали. Говорит, это еще не все. Закончим, тогда и поедем. Я согласился. А что делать? Короче, Саш. Оказывается, в этой Янтарной комнате кто-то живет. И не дай Бог его оттуда выпустить. Кто? Вопрос, конечно, хороший. Зло, говорит. Ха! Но главное… Комната вовсе не пропала навеки. Мол, она сейчас в Аргентине. В тридцати милях от Буэнос-Айреса, на старой заброшенной вилле, где прожил свои последние годы Мартин Борман. Знаешь такого? Вот, и я знаю. Представляешь, Борман смылся в Южную Америку, захватив с собой сокровища Рейха!

— Об этом сейчас только ленивый не говорит, — сказал Шура. — По всем каналам передачи. Но это ж домыслы, Мужик!

— Может, и домыслы, — согласился Петер, — да только она таки детали упоминала, как будто сама на этой вилле не раз была… Саш, ты только не думай, что я окончательно сбрендил. Мне поначалу и самому так казалось. Однако вчера ночью… Черт, опять тороплюсь! Короче. Слышал ты что-нибудь об инклюзорах? Нет? Ничего удивительно. И, тем не менее, они существуют. Я сперва конкретно сомневался. Но, как ты понимаешь, лучший способ развеять сомнения — докопаться до истины. Понимаю, что звучит пафосно. Потому прости. В ночь, когда я проследил за Алишером, отправившимся в оливковую рощу, то понял, что здесь орудует какая-то нечисть. Ну, не смейся! Ладно, не нечисть. Потусторонние силы. Арабчонка я одно время принимал натурально за оборотня. Но это объяснимо. Днем он Алишер, а ночью… Не волк, конечно, но и не человек. Я ведь даже пытался спросить у пацана — днем, естественно, чем он занимается ночью? Так тот посмотрел на меня как на идиота. Чем нормальные люди в это время суток занимаются? Да спят… чаще всего. Вот и он так ответил. На мой вопрос о чистом белье в несмятой постели этот шельмец не без иронии сообщил, что чистое оно потому, что он каждый день принимает в душ…