Кэтрин Блэр - Манящая тень [litres]

– Хорошо. Что ж, со странностями или без, я не думаю, что Олдрику стоит идти с нами.

Сапфира вскидывает бровь.

– Сапфира, вполне вероятно, что мы имеем дело со смотрителями. Я не хочу рисовать мишень на спинах других аномалов. И вообще, почему ты мне помогаешь? – не унимаюсь я, поскольку этот вопрос не дает мне покоя. Ненавижу, как звучат эти слова, словно я ее подозреваю в скрытых мотивах.

Сапфира пожимает плечами.

– Кажется, для тебя это важно, – просто говорит она, прежде чем перевести взгляд на Сэма. Я знаю этот взгляд и что он значит, а потому просто его игнорирую.

Она изучает меня с мгновение. Я киваю.

– Следующий бой пройдет через неделю, – говорит Сэм, пока я обматываю свои зажившие пальцы и запястья бинтом. Это я умею. И не стану врать – от этого я чувствую себя очень крутой.

Я наблюдаю, как они с Роем дерутся на резиновых мечах. Сэм переворачивает Роя на спину и прижимает резиновый кончик к его почкам.

– И-и-и ты мертв.

– Ублюдок, – шепчет Рой, вскакивая на ноги и расхаживая вдоль края мата, пока Сэм крутит в руке меч и улыбается.

– Может, хочешь научиться чему-то конкретному, прежде чем мы начнем? – интересуется Сэм. Затем наклоняется, поднимает с лавки свой ежедневник и что-то записывает.

Я смотрю на клетку. Там разминается Эбигейл, широко расставив ноги и пригибаясь к полу.

– Тебе не помешало бы научиться обездвиживающим приемам, – говорит она, пригибаясь еще ниже, чтобы коснуться ладонями пола.

– Значит, обездвиживание, – киваю я.

– Дункан? Поможешь мне в демонстрации? – спрашивает она, когда он заходит в зал.

Дункан смотрит на меня, затем на Эбигейл.

– Я занят.

И просто исчезает в своем кабинете.

Я всегда умела действовать исподтишка.

Даже до того, как это стало полезным. Это мой дар. Летом, как минимум раз в неделю, мы с Линдси перелезали через ограду местного загородного клуба и купались голышом в их бассейне. Нам бы сошло это с рук, если бы Линдси не повесила свои черные кружевные трусики на ветку дерева, чтобы сексапильные спасатели увидели их утром. Да, мама обо всем догадалась. Да, после этого нам пришлось сократить частоту купаний голышом до раза в месяц.

Но это вина Линдси. Если бы все зависело от меня, нас бы никогда не поймали. Так вот, к чему это я… у меня не должно было возникнуть проблем с тем, чтобы спуститься по лестнице на рассвете, не создав много шума. Возможно, просто день выдался неудачным, но моя миссия провалилась. Сегодня я случайно захлопнула за собой дверь. Споткнулась на ступеньках. Моя подошва скрипит. Раньше она никогда не скрипела.

Даже мои джинсы, ветровка и молния на рюкзаке кажутся невероятно громкими, пока я крадусь мимо матов. Никогда бы не подумала, что буду тайком выбираться отсюда в утро Хеллоуина, чтобы отправиться в погоню за ответами о мертвой девушке парня, которого планирую подставить. Но именно этим я и занимаюсь.

Я хочу убедиться, что моя зацепка реальная, прежде чем посвящу в нее Сэма. А еще я понятия не имею, во что мы ввязываемся. Если в то время этот чувак работал на смотрителей, то Сэм может оказаться под прицелом.

Я понимаю, что сделаю ему больно, но по крайней мере позабочусь, чтобы этого не сделал кто-то другой.

Я дохожу до двери и открываю ее, как вдруг…

– Веспер?

Я поворачиваюсь с чертовски нервным видом, отпускаю дверь и улыбаюсь Сэму, который стоит у шкафчиков. Скорее всего, он был там все время и наблюдал, как я крадусь к двери, словно идиотка.

– Счастливого Хеллоуина! – пищу я.

– Куда ты собралась? – интересуется он, снимая свитер. От этого его майка задирается, и я вижу полоску кожи, где сходятся косые мышцы.

Вдоль его плоского живота растет линия темных волос, исчезая под джинсами. Некоторые девочки в группе поддержки называли ее «счастливой дорожкой». Внезапно я понимаю, почему. Мои щеки заливаются краской, и я отворачиваюсь, поскольку Сэм явно заметил, куда я смотрела.

Глаза. Смотри ему в глаза.

Я поднимаю взгляд. Его губы слегка приоткрыты, одна бровь подскочила вверх. Он точно заметил. Я застываю. Сэм вскидывает обе брови, и тут до меня доходит, что он ждет ответа.

А ответа у меня нет.

По крайней мере подходящего.

– Гулять, – говорю я, снова поворачиваясь к двери.

– Стой, – окликает он, но я не обязана останавливаться по его команде.

Я продолжаю идти, но что-то в его голосе – звучащем почти так, будто он обижен, – заставляет меня притормозить.

– Не знала, что мне нужно отчитываться перед тобой.

Заметив его выжидающий взгляд, так и требующий объяснений, я ощетиниваюсь. Затем медленно подхожу, стараясь не повышать голос. Этот разговор не нуждается в дополнительной громкости.

Впервые за много дней я позволяю себе присмотреться к нему. Его глаза покраснели, густые брови сведены к переносице, лицо заросло щетиной.

Он прячет руки в карманы.

– Не должна. Просто я думал… – начинает Сэм, но потом замолкает, грустно улыбается и проводит костяшками по губе. – Хотя знаешь? Я не в праве расстраиваться, если ты не хочешь делиться со мной всем.

Он настороженно всматривается в меня, и его взгляд кромсает на кусочки остатки моей решимости развернуться и уйти.

Сэм подходит ближе, и с каждым его шагом я чувствую, как истончается между нами воздух. Лампы на потолке омывают изгиб его плеч белым сиянием.

Мне нужна его помощь, и он заслуживает честности. Ну, хотя бы частично. Эти доводы звучат достаточно благородно, чтобы закрыть глаза на темную, пульсирующую правду, напоминающую бьющееся сердце ядовитого растения.

Я делаю шаг, но цепляюсь ногой за край мата.

Начинаю крениться, и Сэм бежит мне на помощь. Я падаю прямо в его объятия.

Серьезно? Это самое клишированное клише из всех! « Помоги мне, я падаю!» – а затем он ловит меня, и я смотрю в его глаза. Они зеленые, с серой окаемкой и золотыми крапинками из-за бликов света. Сэм всматривается в меня. Его руки по-прежнему на моей талии, и он не спешит их убирать.

Момент, когда было бы уместно отступить, проходит, но он все так же держит меня за талию. А затем его взгляд опускается к моим губам.

На одно мгновение – всего на один миг, на долю секунды – я позволяю уголькам в моей груди разгореться, чтобы осветить очертание того, что росло в тени моего черного, предательского сердца. Просто чтобы оценить ущерб.

Как долго я мечтала оказаться с ним в такой близости? Когда это началось – ночью в кафе? Или в «Подполье»?

Я пытаюсь не позволить этим чувствам выбить весь воздух из моих легких. Пытаюсь напомнить себе, что через несколько коротких недель он возненавидит меня больше, чем кого-либо другого. Я не хочу облекать эти чувства в слова. Они слишком ужасны. Даже хуже. Они невозможны. Глупая, невозможная влюбленность.