Альфред Хичкок - Музей Монстров [сборник litres]

Взглянув на закатившиеся зрачки, я понял, что девушку одурманили наркотиком. Она тоже стала жертвой в чьей-то грязной и мерзкой игре. Ее взгляд остановился на мне. Черные брови изогнулись в невысказанной мольбе, и она вновь потеряла сознание.

Я полез в карман за перочинным ножом, но тот, как на зло, запутался в связке ключей. Позади раздался скрип двери. А затем новый щелчок замка. Я быстро обернулся, нов комнате никого не было. И тут на полу у двери я увидел змею.

Двухметровая тварь в середине туловища достигала толщины запястья. Ее глаза жгли как два булавочных укола. Пятнистый узор на спине переливался всеми оттенками коричневого и желтого цветов. Она медленно ползла по ковру, время от времени приподнимая приплющенную голову и выстреливая из пасти раздвоенный язык.

Сам того не осознавая, я быстро разрезал шнур на руках и ногах пленницы. Приподняв ее нежное тело, я встал на кушетку и с ужасом начал следить за приближением змеи. Она проползла под столом, достигла стены и медленно направилась к нам. Я подбежал к столу и, положив на него девушку, быстро повернулся к рептилии. У меня не осталось никаких сомнений в том, что мы оказались в руках какого-то ненормального негодяя. По всей видимости, ему нравились смертельные игры. Я много читал о таких типах. Чем ужаснее муки жертв, тем больше удовольствия получает маньяк. Как ловко придумано – тихая смерть двух молодых иностранцев. Гибель в агонии ужаса и боли.

Когда змея приблизилась, я схватил трость, шагнул вперед и нанес сильный удар. Меня захлестнула волна страха и разочарования. Я промахнулся. Тварь сделала ответный бросок. При отскоке назад мне едва удалось сохранить равновесие. Змея извивалась у самых ног. Издав хриплый вопль, я ударил еще раз, и рептилия, скрутившись в кольцо, хлестнула меня хвостом по ноге. Она быстро уползла под кушетку, но через несколько секунд снова запетляла по ковру, обходя нас по широкому кругу. Когда змея рванулась ко мне, я снова сделал выпад. Мне удалось попасть ей по голове. Увидев в ее глазах неистовый черный блеск, я понял, что она готовится к атаке.

В особые эмоциональные моменты жизни человеческий мозг начинает разыгрывать странные трюки: секунды кажутся часами, размеры существ и предметов увеличиваются или уменьшаются. В тот миг ужаса змея представлялась мне чудовищно огромной, а трость выглядела жалкой и беспомощной, как пучок соломы. У меня мелькнула мысль, что во всем виноват гипноз. Не даром же птицы становятся неподвижными, завидев зеленый блеск в глазах гадюки. Я встряхнул головой и схватил в руки упавший стул.

Когда рептилия подползла ближе, мои мышцы напряглись. Я придавил стулом ее извивающееся тело. Край спинки зажал плоскую голову. Длинный хвост обвился вокруг деревянных ножек. Я опустил каблук на мерзкие колючие глаза. Раздался хруст. Пятнистые кольца вздрогнули, и дряблое тело с мягким шлепком упало на пол. Крик триумфа разрывал мою грудь. Я оскалил зубы и погрозил кулаком этим мерзавцам, которые следили за мной из своих укромных щелей.

Змея не двигалась. Мой взгляд наткнулся на окурок и, заметив струйку дыма, я открыл рот от удивления. Мне казалось, что прошла вечность с тех пор, как я с бравадой прикуривал эту сигарету. Меня качнуло в сторону. Колени гнулись от тошнотворной слабости. Тело содрогалось в судорогах дрожи. Лицо и руки покрывал холодный пот. Дверь открылась. В комнату вбежали Квадрат и человек с усами. Увидев на их лицах кривые ухмылки, я пришел в бешенство.

Человек с усами что-то сказал, но ярость лишила меня рассудка.

– Сейчас вы тоже умрете, – тихо прошептал я. – Вы умрете, как эта гадкая тварь.

Моя ладонь сжалась на горле тощего сластолюбцамучителя. Мы упали на пол. Я взревел и еще сильнее сжал тщедушную шею. А затем меня ударили по затылку, и все вокруг завертелось в белом тумане, словно кольца пятнистой рептилии. Когда я пришел в себя, за окном машины мелькали витрины магазинов, и куда-то спешили вездесущие толпы людей. Рядом со мной сидел квадратный мужчина.

– Очухались? – с усмешкой спросил он. – Что же это вы, молодой человек? В Тарзана решили поиграть? Знаете, вам надо научиться держать себя в руках. Если бы я не огрел вас стулом, вы придушили бы нашего режиссера.

– Сволочь! – прошептал я, морщась от боли.

– А что вы, собственно говоря, кипятитесь? Мы честно выполнили условия нашего договора. И я должен напомнить вам, что вы согласились сниматься в картине по собственной воле.

Я с удивлением взглянул на своего собеседника, но приступ боли заставил меня встряхнуть головой.

– Мы же вам сказали, что хотим отснять с вами несколько кадров. Вот мы вас и снимали. Вы что-нибудь слышали о Хуго Рихтере, который скончался месяц назад? Я вижу, это имя вам ничего не говорит. А ведь он был великим актером! Сегодня вы завершили его последнюю роль. После смерти Хуго одна из сцен фильма осталась не отснятой. Мы несколько недель искали человека, который хотя бы немного походил на него. И, наконец, нам повезло. Мы увидели вас.

– О, черт возьми…

– В той комнате мы установили три кинокамеры. Они ловили каждое движение вашего лица – все богатство мимики и эмоций. Теперь вы понимаете, почему мы не предупредили вас о сюжете сцены? Нам хотелось получить настоящую игру – игру, достойную Хуго Рихтера!

– Я буду жаловаться на вас в полицию!

– О-о! Сколько угодно! Любой скандал будет лишь рекламой нашего фильма. У нас есть двое свидетелей, которые подтвердят заключение сделки, а любая медицинская экспертиза покажет, что мы не нанесли вам никакого физического вреда.

– А если бы эта змея ужалила меня? Что сказала бы тогда ваша медицинская экспертиза?

– Мы решили не говорить вам об этом заранее, но змея была ненастоящей. Лучший реквизитор Берлина создавал этот чудесный механизм в течение трех недель. Неужели вы не поняли, что сражались с механической игрушкой?

Я посмотрел ему в глаза. Он говорил мне правду.

– А теперь, молодой человек, прощайте. Ваша гостиница за углом.

Войдя в холл, я сел на диван и ошеломленно осмотрелся. Чуть позже в дверь ввалилась наша группа, и вокруг меня замелькали знакомые лица. Послышались шутки и задорный смех. Наш профессор устало повалился в кресло рядом со мной и назидательно сказал:

– Вы пропустили невероятно увлекательную экскурсию. И поверьте, мой мальчик, это для вас действительно большая потеря. Кстати, как вы себя чувствуете?

– Ужасно болит голова, – пробормотал я, с трудом произнося слова.

– Тогда вам лучше лечь. Поднимайтесь в номер и быстренько в постель.

Шейла Девор была шикарной девицей, и на голубом экране никто не мог превзойти ее в блеске платиновых белокурых волос и в томной улыбке. Ах, что была за душка! Она владела умами многих тысяч юношей и стариков – причем, гораздо сильнее, чем на то имела право. А эти немного раскосые голубые глаза младенца! Эти линии тела, которые преследовали несчастных мужчин в беспокойных грезах! Ее фотографиями пестрели киножурналы и реклама сигарет («Мисс Девор курит только Флэмбукс!», «Я не могу войти в роль, пока не затянусь сигаретой Флэмбукс. Только этот сорт предохраняет горло и фотогеничность женщины.») Ее печатали даже на обложках религиозных журналов.