Майкл Смит - Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование [litres]

– Вот и хорошо, солнышко. Не отвлекайся.

Ханна перехватила зажигалку другой рукой. Вокруг наполовину расчищенной замочной скважины быстро таял лед.

Падший ангел рассмеялся – негромко, жутко, с таким звуком, будто у него сгнило горло. Он подобрался, шевельнув плечами, и приготовился к нападению.

Ханна отшвырнула зажигалку и начала скрести лед ногтями.

– Получается! – крикнула она.

Тетя Зои поняла, что́ сейчас произойдет, и, не отвечая, шагнула навстречу Стражу, прикрыв своим телом Ханну.

– Ты куда?

– Не отвлекайся, – спокойно произнесла Зои. – Все будет хорошо.

– Бежим отсюда!

– Нет. Ты должна попасть в спальню. – Зои оглянулась и увидела, что Ханна отколола от замочной скважины последний кусок льда. – Найди маму.

Ханна сунула ладонь в замок.

– На тебя сейчас бросится Страж!

– Пусть попробует.

Ладонь Ханны словно бы оказалась в огромной ледяной рукавице; Ханне почудилось, что ей жмут руки всякие подкроватные монстры. Она собрала все свои силенки, боясь, что ничего не выйдет, но замок с легкостью подался.

– Но тебе же совсем не нравится моя мама!

Тетя Зои улыбнулась:

– Нет, глупышка, она мне нравится. Просто мы с ней разные. Ну, иди уже, Ханна. Приведи маму домой.

Замок громко лязгнул. Ворота распахнулись внутрь, и Ханна влетела в спальню как раз в тот миг, когда Падший ангел кинулся на тетю Зои.

Спальня была ни капельки не похожа на спальню Ханны. Она стала гораздо меньше, и почти все место в ней занимала большая кровать, как в гостинице. Ханна упала на покрывало, затянутое хрусткой коркой льда.

Окно сдвинулось на место двери. А дверь и ворота куда-то исчезли. Из окна открывался знакомый вид, но Ханне было не до него. И вообще, там не должно было быть никакого вида, потому что из окна на этом месте виднелся бы коридор в доме.

Книжный шкаф пропал. И вся остальная мебель тоже. Осталась только кровать. И больше ничего и никого. Здесь ни для кого больше не было места.

– Мам?

Все было неправильно. Они все сделали неправильно. Пришли в неправильное место, а теперь тетя Зои погибнет, а все из-за того, что Ханна настояла, чтобы они вернулись домой. Она не умеет быть главной. Она была не права, и только теперь поняла почему.

Потому что у нее больше не было дома. Дом был просто зданием, из него пропало все, что делало его родным, уютным и безопасным. Здесь больше не было смеха, осталось только эхо; не было разговоров, только неуклюжие попытки заполнить тишину; не было музыки, только неумелое бренчание. Здесь остались только «нет», «никогда» и «не будет».

Дом превратился в Позади. В его молчаливое печальное сердце.

Ханна закрыла глаза, вдохнула холодный воздух. Услышала негромкое тиканье.

Замерла.

Под кроватью что-то было.

В коридоре тетя Зои изумленно уставилась на непонятное существо. Когда оно бросилось к ней, то внезапно изменилось на середине броска, направленного к ее горлу, точнее, непосредственно на глотку, с предсказуемо болезненным и наверняка смертельным результатом.

Однако на лету Страж с легким хлопком превратился в нечто другое. Нечто гораздо меньших размеров, но тоже черное, с кисточками на ушах.

Существо прыгнуло на пол и замерло перед Зои, глядя на нее черными глазами-бусинками.

– Что… что это? – опешила Зои.

– Я – белка Судьбы, – заявило существо. – И мне нравится твоя прическа.

Ханна боязливо сдвинулась к краю кровати. Ничего плохого не произошло.

Она сдвинулась еще чуть-чуть. Осторожно свесила голову с замерзшего покрывала, посмотрела на матрас и, глубоко вздохнув, с опаской заглянула под кровать.

Там кто-то был.

Распростертый на полу, вжатый в узкое пространство. Глаза закрыты, кожа посинела от холода, волосы заиндевели. Тиканье оказалось дробным стуком зубов, едва двигавшихся, потому что челюсти свело от мороза.

– Мама! – закричала Ханна.

Стук прекратился. В тишине тихонько хрустнули смерзшиеся ресницы, веки дрогнули.

Голубые глаза заморгали. Рот открылся, закрылся, снова открылся.

– Ханна?

Мамин голос доносился откуда-то издалека, будто за пять тысяч миль отсюда. Ханна сообразила, что маму надо немедленно вытащить из-под кровати, пока она окончательно не замерзла.

Ханна втиснулась в узкое пространство между кроватью и стеной, потянулась к маминой ладони. Мама не могла даже двинуть рукой, примерзшей к телу.

Ханна переплела пальцы с мамиными и потянула. Мама шевельнулась.

Ханна продолжала тянуть, мама задвигала руками и ногами, постепенно приближаясь; с маминых волос падали ледышки, таяли на лице.

Ханна проползла в изножье кровати, чтобы дать маме место. Наконец мама высвободила голову, потом руку и ногу. Ханна помогала, чем могла, и вот уже Кристен выползла из-под кровати и, морщась, повернулась на бок, а потом встала на колени.

Ханна не могла больше ждать и крепко обняла маму. И мама ее тоже обняла холодными, промерзшими насквозь руками.

– Я тебя не ненавидела, – прошептала Ханна.

– А вот и неправда. Ненавидела, – сухим, надтреснутым голосом сказала мама. – Это хорошо. Лучше ненависть, чем ничего.

По крыше что-то грохнуло. Кристен вскрикнула, прижимая дочь к груди и испуганно глядя на потолок. По черепицам застучало, будто шел град. Заклепки и шурупы, сообразила Ханна.

– Мам, надо уходить отсюда.

– Не могу.

– Здесь опасно. Надо уходить.

– Я не могу уйти, – чуть не плача, сказала мама. – Мне некуда идти. Нет спасения. Нет выхода. Мне надо спрятаться.

– Выход всегда есть, – сказала Ханна.

– Ты не понимаешь, – вздохнула мама. – Я постель сама стелила, мне в ней и спать. Я во всем виновата. Я должна остаться.

– Ничего ты не должна! – Ханна встала и заставила маму подняться.

Она усадила протестующую маму на кровать и распахнула окно, впустив в спальню аромат сосен и эвкалиптов с легким запахом моря.

– Ты знаешь, где это?

Мама уныло помотала головой. Деревья, столики для пикника. Она ничего не узнавала.

– Узна́ешь, – уверенно сказала Ханна.

Маме было трудно лезть в окно. Замерзшие руки и ноги плохо слушались, а сама она была больше Ханны. Она просунула голову в окно и чуть не застряла, но потом все-таки протиснулась дальше. Оставалось преодолеть четыре фута до земли. Мама понемножечку высовывалась за оконную раму до тех пор, пока сила тяжести не сделала свое дело. Кристен мягко шлепнулась на траву.

Ханне пришлось встать на цыпочки, чтобы влезть на подоконник, а после этого дело пошло быстрее, но от окна до земли действительно было далеко.

К этому времени мама уже стояла под окном, протягивая к Ханне руки. Ханна спрыгнула прямо маме в объятья, но маме пришлось быстро опустить ее на землю. Вот уже несколько лет Ханну никто не держал на руках – слишком тяжелая, – но на один прекрасный миг она снова ощутила восхитительное чувство пребывания на планете Мама.