Себастьян Рук - Вампиры. Нашествие на Лондон

Сэр Дональд стоял неподалеку и улыбался. Увидев Бена и его отца, он повернулся к ним и улыбнулся еще шире — во все лицо.

— Пируйте с нами! — сказал он.

И сказал каким-то другим голосом — резким, глубоким, идущим из самого чрева. Казалось, этим голосом напоен сам воздух.

Таща за собой Бена, Гаррисон бросился к лучам восходящего солнца.

— Бежим, Бен, — крикнул Гаррисон Коул. — Бежим, мой мальчик! Мыши не посмеют вылететь на свет. Бежим!

Из журнала Бенедикта Коула.

3 апреля 1850 года (продолжение).

Мы бежали, потом шли, потом снова бежали. Отец все время молчал. Мы держали путь к побережью. Морской ветер не спасал от жары беспощадного солнца, а мы даже шляп не успели прихватить с собой.

Я не понимал, что произошло, меня переполняли вопросы. Тебе, Эмили, проще, ты хотя бы можешь забежать вперед, перелистав страницы.

Мы бежали час, и к концу этого часа отца уже шатало от усталости так, что мне приходилось поддерживать его. Наконец мы решили передохнуть под каким-то деревом, но перед этим отец велел мне залезть наверх и посмотреть в том направлении, откуда мы сбежали. Он опасался, нет ли за нами погони. Я не увидел никого и ничего, о чем и сказал ему. Потом я спрыгнул вниз и впервые за это утро внимательно присмотрелся к отцу.

Эмили, у меня едва хватает сил писать эти строки. Я думал, что наш отец бел от потрясения, но теперь понял, что ошибся. Отец был бледен, но не от потрясения. Это был симптом, который я заметил и у других больных. Он подхватил ту же болезнь.

Он лежал, сжавшись в комок у подножия дерева. Выслушав меня, он слабо улыбнулся и попросил сесть рядом. Обняв меня за плечи, он сказал: «Бен, мой мальчик, мне не следовало брать тебя с собой». Потом мне показалось, что он умер, таким тихим стал его голос. Набравшись сил, он поднял голову и посмотрел на меня.

— Он перестал притворяться, — едва слышным голосом проговорил Гаррисон. Еле сдерживая слезы, Бен прижался к отцу, чтобы не пропустить ни единого слова. Отец вздохнул. — Это была последняя стоянка. Скоро порт, и ему уже не нужно было притворяться. Ему уже не нужны носильщики, не нужен никто из нас, и потому он отдал нас нетопырям. Не питаться, как раньше, а напиться досыта.

Бен наморщил лоб, отчаянно пытаясь найти в этих словах смысл.

— Ты говоришь о сэре Дональде?

Гаррисон Коул устало покачал головой.

— Нет, Бен, сэр Дональд мертв. Он погиб в пещере. Я говорю о Камазотце!

Бен округлил от изумления глаза.

— Легенда говорит правду, Бен, — продолжал отец. — Я перевел надпись. Это приблизительный перевод, но я понял смысл написанного. Поначалу мы с Эдвином не верили, ведь мы — современные люди. Но потом все понемногу стало проясняться. Мы видели странности, намеки и наконец поняли…

Послушай, Бен, я не знаю, как Камазотц оказался в той пещере и что он там делал столько веков. Но я знаю, что сейчас он владеет телом сэра Дональда. А эти летучие мыши, нетопыри, адские создания — его слуги.

Мы осознали с Эдвином, что нас всех ждет, и напали на Камазотца в обличье сэра Дональда. Глупцы! Мы вообразили, что огнестрельное оружие девятнадцатого века может убить бога майя! Эдвин выстрелил ему прямо в грудь, в упор, а тот лишь засмеялся, и рана без единой капли крови закрылась сама собой. И тут на нас налетели летучие мыши — на Эдвина, на носильщиков, на меня.

Я просто свалился наземь под их весом. И почувствовал у себя в шее их клыки…

Гаррисон отогнул воротник, показывая Бену две маленькие ранки.

— Эдвин сорвал их с меня и крикнул, чтобы я хватал тебя и бежал. Последнее, что я увидел, это как он отстреливался от них из револьверов, давая нам возможность спастись. Он умер как настоящий герой, Бен.

— А теперь послушай, — голос Гаррисона слабел с каждой минутой. — Это очень важно. Я не знаю, чего хочет Камазотц, но предполагаю, что он захочет добраться со своими летучими мышами до Лондона. Слушай, что ты должен сделать: нужно попасть в Пуэрто-Морелос и пробраться на корабль раньше его. Сегодня переночуй у кого-нибудь в доме. Дело в том, что Камазотц и его вампиры не смогут туда войти. Этому роду требуется особое приглашение. Вот почему нам ничего не грозило в палатках — они были нашими домами в джунглях. Завтра ты сядешь на корабль и отплывешь…

— Один? — перебил Бен. — Нет, отец, нет! И ты со мной!

— Я? — Улыбка Гаррисона Коула была едва заметной и бесконечно усталой. — Да, конечно. И я с тобой поеду. Мы должны добраться до Пуэрто-Морелос, добраться сегодня до заката, иначе нетопыри нас настигнут. И не забудь: ночевать нужно в доме… — Он перевел дыхание, и Бену пришлось напрячь слух, чтобы услышать его голос. — Я очень устал. Надо немного поспать…

Отец и сын крепко обнялись. Бен поднял взгляд и посмотрел сквозь ветви на солнце. Около полудня. Еще есть время отдохнуть, а потом — в Пуэрто-Морелос. Надо будет найти воду перед дорогой, потому что становится жарко.

Вдруг руки Гаррисона ослабли, и его голова упала на грудь. Бен осторожно высвободился, стараясь не разбудить отца, но тот стал медленно сползать на землю.

— Папа! — закричал Бен, хватая отца за плечи. — Папа!

Он тряс отца изо всех сил, не отдавая себе в том отчета. Слезы стекали по его лицу, и страшная правда становилась все реальнее: отец уже не очнется. Он умер.

Бен уткнулся головой в грудь отца и долго, очень долго плакал. Почему-то ему вспоминался день, когда он играл в парке Бедфорд-сквера. Ему было лет пять, и он решил залезть на дерево. Лез все выше и выше, но тут под ногой подломилась ветка, и он полетел с дерева вниз головой. Сильные руки отца поймали его в дюйме от земли. Гаррисон Коул спокойно поставил Бена на ноги и повел домой обедать, а после обеда стал учить сына, как лазать по деревьям. С тех пор Бен никогда больше не падал с дерева.

А теперь подхватить его будет некому…

Бен утер слезы с воспалившихся глаз и вспомнил наставления отца. Поднявшись с земли, он бережно уложил тело отца на спину и накрыл сверху его плащом. После этого опустился на колени и прочитал «Отче наш».

— Прощай, отец, — сдерживая рыдания, произнес Бен.

Потом он поднялся с колен, последний раз посмотрел на отца и отправился к морю, к своему дому.

Из журнала Бенедикта Коула.

3 апреля 1850 года (продолжение).

Я пишу эти строки, Эмили, и у меня больше нет слез. Думаешь, я черствый и бессердечный? Нет, я думаю, что отец одобрил бы мое поведение. Я оплакал его, и теперь у меня важное дело. И чтобы справиться с ним, очень важно самому остаться в живых…

Бен вошел в Пуэрто-Морелос среди дня, голодный и иссохший. Весь путь ему пришлось пройти под зноем полуденного солнца. По дороге встречались ручьи, но мальчику не во что было набрать воду. Он снял пиджак и обернул его вокруг головы как чалму. Потом, входя в город, Бен надел его как полагается.