Себастьян Рук - Вампиры. Нашествие на Лондон

Небольшой городишко был так же тих и сонлив, каким Бен его покидал. На зоколо все так же по-прежнему стоял отель. Бен подумал, что люди платят за ночлег в этом отеле и домом его можно назвать временным, но, с другой стороны, владелец живет при нем постоянно. Следовательно, он все-таки является домом, а значит, недоступен Камазотцу и его племени.

Но Бен не дошел до отеля. Одной стороной зоколо выходил прямо к рыбачьим причалам, и Бен, посмотрев в сторону моря, увидел корабль! Он почти обрадовался.

Это был не их корабль, так как возвращение экспедиции ожидалось только через месяц. Но корабль был британский — на мачте развевался «Юнион Джек»! И еще один флаг развивался пониже — синий с белым квадратом в центре. Это был «Синий Питер», возвещавший о том, что судно готовится к отплытию.

Бен усилием воли заставил себя бежать. Ботинки стучали по иссохшей земле, потом по трескучим доскам причала. Корабль, торговое трехмачтовое судно, стоял, ошвартованный штирбортом, кормой к городу. Надпись на борту указывала на его приписку к Ливерпулю. Матросы грузили припасы. По всему было видно, что до отплытия еще есть время, и поэтому обессиленный Бен перешел на шаг.

Он рассмотрел на борту седоватого мужчину, наблюдавшего за погрузкой. По опыту он знал, что лишь один человек на корабле может позволить себе стоять вот так, властно поглядывая на кипящую вокруг работу, — капитан. Бен прошел по причалу, пока не оказался напротив него.

— Э-э-э-й, капитан! — крикнул он.

Человек на борту повернулся на зов и улыбнулся.

— Ну, здравствуй, юный сэр! — произнес он. — Не ожидал я услышать здесь английскую речь.

— Вы направляетесь в Англию? — с замиранием сердца спросил Бен.

— Точно, через Нью-Йорк и Галифакс. Отплываем через час, с началом отлива.

— А у вас… — Бен старался произнести следующие слова как можно более беспечно, но не мог скрыть волнения. — …у вас не найдется места еще для одного пассажира?

Капитан сразу помрачнел.

— Разве ты не видишь, что мы забиты под завязку. Везем набивной мексиканский текстиль для лондонских леди. Хотя такого мелкого, как ты, наверное, могли бы куда-нибудь втиснуть. Судя по твоей речи, ты джентльмен, поэтому, думаю, что, — капитан прищурился, — насчет оплаты проблем не будет. А?

У Бена упало сердце: в его карманах не было ни единого пенни!

Капитан сразу же понял это по унылому выражению его лица и покачал головой.

— Так я и думал. А бесплатных билетов, юный сэр, у меня нет. Так ведь и прогореть недолго.

— Я… — сбивчиво начал Бен, — я мог бы отработать свой проезд. Каютным боем.

Капитан усмехнулся:

— На тебя посмотреть, так не скажешь, что ты опытный работник. Верно ведь?

Бен зарделся.

— Но я…

Капитан покачал головой.

— Извини, сынок. Если ты решил драпануть от папаши, то только не на моем судне.

Он сплюнул в воду и отвернулся от мальчика.

Бен отошел от края причала, лицо его пылало от стыда. Он чувствовал себя самым последним дураком на свете. И, что еще хуже, до него дошло его новое положение: сирота без гроша в кармане, в чужой стране. И никто ему здесь не поможет. Бена охватило отчаяние.

Но он вспомнил завет отца, и решимость с еще большей силой вспыхнула в нем. Нет, не так уж он и беспомощен. А что касается корабля, то есть и другие способы пробраться на корабль, кроме как по сходням.

Из журнала Бенедикта Коула.

3 апреля 1850 года (продолжение).

Вот так вот, Эмили, я и превратился в нарушителя закона. И иного выбора, кроме как ехать зайцем, у меня не было.

Я сам себе удивлялся. Отворачиваясь и уходя от корабля, я уже точно знал, что буду делать дальше. Прямо-таки видел это перед собой, так же ясно, как ту дорогу, что привела меня в город.

Первым делом надо было изучить корабль. Капитан же про меня уже забыл. Я неспешно брел вдоль причала и разглядывал палубы. На них не было баковой надстройки или полуюта, как на старинных военных кораблях: пустая палуба от носа до кормы, не считая трех мачт с прямыми парусами и двух непонятных строений вроде хижин. Я решил, что это надстройки над трапами, ведущими в каюты. И еще посередине палубы был большой люк, под которым, как я понял, размещались трюмы.

Но более всего меня заинтересовала носовая часть палубы. Там находилась спасательная шлюпка, которая, заодно с передней надстройкой, о которой я уже писал, закрывала обзор со стороны кормы. Меня это очень устраивало.

Следующим моим шагом было раздобыть провиант. Я снял пиджак и спрятал его в конце причала. Отца мой вид шокировал, но в белой рубашке с открытым воротом (требующей хорошей стирки) я хоть отчасти походил на местного жителя. В таком виде я прокрался по задам прилавков на городском рынке и тайком набрал себе еды.

Ничего скоропортящегося я брать не стал. В основном — сухари и цитрусовые. Мне подумалось, что, расходуя экономно, этого мне хватит на две недели. Капитан сказал, что намерен зайти в Нью-Йорк. Там я сумею раздобыть себе еды на следующую часть перехода, а то и обратиться к британскому консулу. Ему волей-неволей придется отправить меня домой. Еще я стащил пару фляг и с самым невозмутимым видом наполнил их водой у поилки для скота (подальше от глаз их прежнего владельца).

Третьей задачей стало возвращение на причал. Я вытащил из тайника свой пиджак и завернул в него еду. За грудой рыбачьих корзин меня нельзя было увидеть с корабля. Сев за грудой, я свесил ноги с причала. Рукава пиджака я завязал вокруг шеи, так что узел с едой болтался у меня за плечами. Улучив момент, я мигом перевалился за край причала и с громким плеском оказался в воде.

К счастью, пиджак с едой остался сухим, иначе провизия и этот журнал безнадежно погибли бы. Я торопливо подплыл под настил причала — брассом, чтобы не плюхать руками и ногами. Теперь я пожалел, что не снял ботинки: они были тяжеленные и тянули меня ко дну.

Корабль находился слева от меня. Я медленно поплыл под настилом причала по направлению к носу судна. Добравшись туда, я обогнул нос и оказался у левого борта, обращенного к морю. Якорь был уже выбран и висел прямо над моей головой; оттуда же свисал какой-то канат, уцепившись за который, я добрался до якоря. Перенеся на него всю тяжесть тела, я полез в отверстие якорного порта. При этом у меня страшно колотилось сердце, потому что казалось: один неверный шаг — и я полечу в воду с таким плеском, который невозможно будет не услышать.

И вот он, мой новый дом — трюм для якорного каната. Ни один из якорей не использовался, поэтому можно было не опасаться, что кому-то понадобится заглянуть туда в течение всего плавания. Трюм оказался меньше, чем я думал, и был заполнен бухтами свернутого каната, уложенными на сетчатые поддоны для просушки. Даже для меня здесь было слишком низко, чтобы выпрямиться в полный рост. Часть потолка состояла из палубной решетки, но остальная, глухая, создавала в трюме необходимую темень, в которой можно было укрыться от любопытных глаз.