Джо Хилл - Носферату, или Страна Рождества [litres]

– Он уехал на такси, – сказал Бильбо. – Как вы и говорили. Поймал машину у входа в фойе.

– Ты записал номер машины?

– Конечно, – ответил Бильбо и дал ему лист бумаги.

Далтри кивнул, нажал кнопку мобильного телефона и, приложив его к уху, полуотвернулся от медбрата.

– Да, он уехал, – сказал детектив, кто бы ни был на другом конце линии. – Хаттер велела наблюдать за ним, поэтому мы пасем парнишку. Посмотрим, куда он поедет. Будьте готовы вмешаться, если жирный ублюдок начнет пускать газы.

Далтри отключил телефон, затянулся дымом и пошел на парковку. Бильбо побежал за ним и похлопал копа по плечу. Детектив обернулся. Его брови нахмурились. Выражение предполагало, что он узнал Бильбо, но уже не совсем помнил, кем он был и как они познакомились.

– Это, мужик? – сказал Бильбо. – А где бабло?

– Ах да, верно.

Далтри порылся в кармане, достал десятидолларовую купюру и сунул ее в руку медбрата.

– Вот, получи. Живи долго и счастливо. Разве не так говорится в «Звездном пути»?

Бильбо посмотрел на грязную купюру. Он ожидал по крайней мере двадцатку. Затем взгляд мужчины перешел к тату «Серенити».

– Да. Я догадывался. Ошибаешься, мужик. Я не фанат «Звездного пути». Видишь мое тату? Это «Серенити», а не «Энтерпрайз». Я бурая шинель.

– Ты больше похоже на перебежчика, – сказал Далтри и засмеялся.

Часть его слюны попала Бильбо в лицо. Тот хотел бросить десять долларов себе под ноги, показать средний палец и уйти. Затем он подумал о деньгах, еще раз подумал – на этот раз лучше – и сунул наличность в карман. Он собирал заначку на татуировку Баффи. Чернила были недешевые.

Когда Мэгги проснулась, ее рука соскользнула с талии Вик. Голова подруги покоилась на ее грудине. Она была самой красивой женщиной, с которой Мэгги когда-нибудь спала. Ей хотелось поцеловать ее, но она не стала. Куда больше Мэгги хотела расчесать Вик спутанные ветром волосы, распрямить их и сделать блестящими. Еще она мечтала помыть ей ноги и натереть их маслом. Мэгги грезила о том, чтобы они обладали бо́льшим временем и могли поговорить о чем-нибудь другом, чем Чарли Мэнкс. Не то чтобы ей хотелось говорить. Она любила слушать. Она пугалась тех моментов в беседе, когда наступала ее очередь открывать свой чертов р-р-рот.

Мэгги чувствовала, что спала очень долго, и понимала, что не сможет заснуть еще несколько часов. Она отодвинулась от Вик, убрала волосы с лица и соскользнула с кушетки. Пришло время чар. Теперь, когда ее подруга спала, она могла делать все, что ей полагалось выполнять, – все, во что верили костяшки.

Мэгги прикурила сигарету и зажгла свечу. Надела свою шляпу. Поставила мешочек «Скраблла» перед собой и развязала золотистую нить. Всматриваясь в темноту внутри, она вдохнула дым сигареты. Было поздно. Ей хотелось принять таблетку окси и вздремнуть, но она сначала должна была выполнить просьбу Вик. Мэгги приподняла руки, нашла ворот своей белой рубашки и расстегнула его, выставив левую грудь. Она вытащила сигарету изо рта, закрыла глаза и приложила пылающий кончик к соску. Она держала сигарету у тела долгое время, вонзая ее в нежную плоть и выпуская тонкое свистящее дыхание сквозь сжатые зубы. До нее доносился запах горения.

Женщина убрала потухшую сигарету и склонилась к столу, мигая сквозь слезы. Ее запястья были прижаты к краю стола. Боль в груди стала острой и сильной. Она стала волшебной. Священной.

Теперь, – подумала она, – теперь. Мэгги имела краткий момент времени, когда она могла использовать костяшки – отделять смысл от чуши и ерунды. В лучшем случае минуты две. Иногда ей казалось, что это было ее единственно важным сражением – борьбой, чтобы взять хаос мира и облечь его в конкретное значение, в простые и понятные слова.

Мэгги начала перемешивать костяшки – двигать их туда и сюда. Она играла в эту игру всю свою взрослую жизнь и довольно скоро получила то, что хотела. Через несколько минут сообщение было составлено. На этот раз без каких-либо проблем.

Увидев его, она выпустила удовлетворенный вздох, словно только что сняла с себя большую тяжесть. Мэгги не имела понятия, что означало сообщение. Но оно походило на эпиграмму и казалось менее похожим на факт. Скорее на строку из колыбельной. Мэгги чувствовала, что была права. Она всегда догадывалась о своей правоте. Это напоминало ключ, щелкавший в замке и поворачивавший запор на двери. Возможно, Вик найдет в нем больше смысла. Она спросит ее, когда та проснется.

Мэгги скопировала сообщение из Великого мешка судьбы на лист с водяными знаками общественной библиотеки. Она перечитала его и почувствовала непривычный жар удовлетворения. Радоваться самой себе для нее было необычно.

Она вернула буквы в вельветовый мешок. Грудь у нее пульсировала, и ничего особенного в этой боли теперь не было. Она потянулась за сигаретой – не для того, чтобы жечь себя, а просто ради курева.

В это время через детскую библиотеку прошел мальчик с бенгальским огнем в руке.

Она увидела его через задымленное стекло старого аквариума – черную фигуру на фоне блеклой темноты большой комнаты. По ходу движения он размахивал правой рукой, и бенгальский огонь выплевывал горячие медные искры, рисуя во мраке красные линии. Он был в зале только мгновение, затем исчез, унеся с собой свой факел бенгальского огня.

Мэгги прислонилась к аквариуму, решив постучать по стеклу. Она надеялась, что мальчик испугается и убежит. Затем она вспомнила о Вик и одумалась. Дети часто вламывались в библиотеку, чтобы побросать зажигалки, подымить сигаретами или раскрасить стены броскими граффити. Ей не нравилось это. Однажды она столкнулась с группой подростков, передававших косяк вокруг костра, сделанного из кучи книг в твердой обложке. Она превратилась в безумную фурию, набросившуюся на них с ножкой сломанного кресла. Мэгги только знала, что, если ветхие обои поймают огонь, она потеряет свой последний дом. Поджигатели книг! – закричала Мэгги на детей. В тот момент она вообще не заикалась. Поджигатели книг! Я оторву вам шары и изнасилую ваших женщин! Их было пятеро на одну, но они бежали от нее, словно увидели привидение. Иногда Мэгги думала, что является привидением – что на самом деле она умерла при потопе вместе с библиотекой и просто еще не поняла этого.

Она бросила последний взгляд на Вик, свернувшуюся на кушетке, – кулаки были сложены под подбородком. На этот раз Мэгги не могла удержаться. Дверь находилась близко к кушетке. Проходя мимо, она остановилась, склонилась к подруге и поцеловала ее в висок. Уголок рта у спящей Вик приподнялся в кривой улыбке.

Мэгги пошла искать мальчика в тенях большого здания. Она вошла в руины детской библиотеки и закрыла за собой разбухшую дверь. Ковер шел лоскутами и заплесневевшими полосами. Его бо́льшая часть была скатана к стене и возвышалась несколькими вонявшими кучами. Пол представлял собой влажный бетон. Один угол комнаты занимал огромный глобус с отсутствовавшим северным полушарием. Вторая половинка была наполнена водой и голубиными перьями. Бока были покрыты полосками птичьего дерьма. Перевернутая сверху вниз Америка выглядела бесстыдно обгаженной. Мэгги рассеянно заметила, что по-прежнему держала свой мешочек «Скраббла», забыв положить его обратно в ящик стола. Глупышка.