Джо Хилл - Носферату, или Страна Рождества [litres]

– Извиняюсь я, – сказал он. – Поможет не это хотя.

– Все будет хорошо, – прошептала она, не говоря слова, но просто двигая губами.

Вейн выпустил ее руку.

– Отдохни, – прошептал он. – Просто отдохни здесь. Посмотри во сне что-нибудь прекрасное. Страну Рождества!

Он поднялся на ноги и вышел из поля зрения. Дверь открылась. Потом закрылась.

Взгляд Мэгги переместился на ботинки Мэнкса. Он стоял над разбросанными костяшками «Скраббла». Теперь она видела другие буквы: П и Р, Т и И. Может быть, ТРИП? Похоже, он сломал мою шею. Какой еще ТРИП? Мэгги снова улыбнулась.

– Что ты лыбишься? – спросил Мэнкс.

Его голос дрожал от ненависти.

– Зря смеешься! Ты скоро умрешь, а я буду жить. Впрочем, ты тоже можешь жить. Пока я того захочу. Имеются ответы, которые мне нужно знать… Кому еще ты рассказала об мне? Мне нужно… Не отворачивайся от меня, когда я говорю с тобой!

Мэгги закрыла глаза. Она не хотела смотреть снизу вверх на его лицо. Не только потому, что он был мерзким. Мэнкс поражал своей глупостью. Его рот отвисал, показывая плохой прикус и кривые коричневые зубы. И еще отвращение вызывали его глаза, выпиравшие из черепа.

Он поставил ботинок на ее живот. Если бы на Земле существовала какая-то справедливость, она не почувствовала бы этого, но справедливости не было во все времена. Мэгги закричала. Кто знал, что можно было испытывать такую боль и не терять сознание от этого?

– Послушай меня. Ты не должна была так умереть! Я довольно хороший парень! Друг детей и животных. Я не желаю боли никому, кроме тех, кто тормозит мою работу! Ты ничего не имеешь против меня, но вредишь мне на каждом шагу. А я буду жить вечно. Так же, как и этот парень. Мы обретем прекрасную жизнь, а ты превратишься в кости и грязь. И еще…

Она собрала верное сообщение и поняла, что означает полоска букв. Мэгги издала пыхтящий звук, выдув брызги крови на ботинки Мэнкса. Это был звук ее смеха. Мэнкс отступил на полшага, словно она пыталась укусить его.

– Что смешного в моих словах? Что такого смешного, если ты умрешь, а я останусь живым? Я сейчас уеду, и никто не остановит меня. А ты умрешь от потери крови – здесь, на асфальте. И над чем тут смеяться?

Она пыталась ответить ему. Мэгги двигала губами, формируя слова. Но все, что выходило из нее, было пыхтением и брызгами крови. Она потеряла силу речи и, осознав это, почувствовала сладкую дрожь облегчения. Никакого больше заикания. Никаких больше отчаянных попыток стать понятной, пока язык насмешливо отказывался сотрудничать.

Мэнкс поднялся в полный рост, отшвырнул ногой буквы и проигнорировал смысл простого сообщения, хотя, уделив ему немного времени, он сложил бы слово: ТРИУМФ.

Мужчина ушел с парковки, остановившись лишь затем, чтобы забрать ее шляпу с тротура, отряхнуть края и надеть на свою голову. Захлопнулась дверь машины. Включилось радио. Она услышала гимн о Рождестве, и теплый мужской голос пропел: помчавшись через снег…

Автомобиль заскрипел рессорами и начал двигаться. Мэгги закрыла глаза.

ТРИУМФ: 45 баллов. Если вы составляли тройное слово или двойную букву, победа присуждалась вам. «ТРИУМФ», – подумала Мэгги. Вик победит.

Вик толкнула дверь и вошла в «Примо Субс у Терри», где воздух был теплым и влажным, тяжелым от запаха луковых колечек, кипевших в глубокой фритюрнице.

Пит работал за стойкой. Добрый старый Пит. Его лицо сильно загорело. По гребню носа спускалась полоска цинка.

– Я знаю, зачем ты пришла, – сказал он, потянувшись под стойку. – У меня для тебя кое-что есть.

– Нет, – ответила Вик. – Мне не нужен мамин браслет. Я ищу Вейна. Ты его видел?

Ее удивило, что она снова оказалась у Терри. Опять эти липкие ленты. Пит не мог помочь ей найти Вейна. Она рассердилась на себя, тратя здесь время, когда ей нужно было искать мальчика.

На улице завыла полицейская сирена. Возможно, кто-то увидел «Призрак». Может быть, ее сына нашли.

– Не угадала, – сказал Пит. – Это не браслет. У меня тут кое-что еще.

Он согнулся за кассой, затем выпрямился и положил на стойку серебристый молот. На его кончике прилипли волосы. Боек был покрыт кровью.

Вик почувствовала, что сон туго обматывается вокруг нее, словно мир являлся гигантским целлофановым пакетом. Затем он вдруг сморщился и потянулся в разные стороны.

– Нет, – ответила Вик. – Он мне не нужен. Я не за этим приехала. Неверная догадка.

Снаружи полицейская сирена оборвалась со странным резким звуком!

– А я думаю, что верная, – сказал Чарли Мэнкс.

Его рука сжимала ребристую рукоятку.

Да, на другой стороне стойки находился Чарли Мэнкс, одетый, как повар, в запачканном кровью фартуке и белой шапке, с линией цинка на костлявом носу.

– Верное всегда остается верным – не важно, как много голов ты раскалываешь им.

Он поднял молот, и Вик закричала, метнулась назад от него и из сна.

Она проснулась и осознала, что час уже поздний. Рядом случилось что-то плохое.

Вик услышала голоса, приглушенные стенами и расстоянием. Она могла идентифицировать говоривших как мужчин, хотя и не понимала, что именно они говорили. До нее донесся слабый запах жженого фосфора. Она мельком подумала о том, что проспала какие-то беспорядки, а теперь попала в какой-то звуконепроницаемый саркофаг, созданный фармацевтикой Мэгги.

Она села, чувствуя, что ей нужно одеться и уходить.

Через несколько мгновений Вик решила, что уже одета. Засыпая, она даже не сняла кроссовки. Ее левое колено отливало ядовитым оттенком фиолетового цвета и стало толстым, как у Луи.

Красная свеча горела в темноте, отражаясь на стенке аквариума. На столе лежала записка. Похоже, Мэгги, перед тем как уйти, оставила ее. Это было благоразумно. Рядом находилось пресс-папье – чеховское ружье 38-го калибра, – прижимавшее раскрытую книгу. Вик надеялась прочитать инструкции, набор простых шагов, которые позволят ей вернуть Вейна, улучшат состояние ее ноги, прояснят тяжелую голову и обегчат нелегкую жизнь. На худой конец, записка могла бы сообщить, куда пошла Мэгги. Что все будет хорошо. ПОБЕЖАЛА В «НОЧНУЮ СОВУ» ЗА ЛАПШОЙ И ЛЕКАРСТВАМИ. СКОРО БУДУ. ХОХО.

Вик снова услышала голоса. Кто-то неподалеку пнул пивную банку. Мужчины направлялись к ней. Они были близко. Если она не задует свечу, они войдут в разрушенное детское крыло и увидят свет, мерцавший через аквариум. Когда эта мысль пришла к ней, она поняла, что было уже слишком поздно. Под чьей-то ногой треснуло стекло. Шаги стали ближе. Вик подпрыгнула. Ее колено хрустнуло. Она осторожно опустила ногу, заглушив крик боли.

Вик попыталась снова встать на обе ноги. Колено отказывалось слушаться. Она вытянула ногу с величайшей заботой, закрыв глаза и медленно привыкая к боли. Затем она заковыляла вперед, используя кончики пальцев и правую ногу. Уменьшение страдания восполнялось унижением.