Джо Хилл - Носферату, или Страна Рождества [litres]

– Не знаю, – ответил Канди. – Все просто исчезло.

Он придвинул к себе клавиатуру маленького лэптопа, но экран остался лишь гладкой поверхностью черного стекла.

– Похоже, нас ударил, мать его, электромагнитный импульс.

У Канди был забавный вид, когда он ругался вслух, – изящный, маленький черный мужчина с тонким голосом и слабым британским акцентом. Он будто притворялся уличным парнем, а не элитой МИТ.

Далтри стянул с головы наушники. Он покосился на часы и засмеялся сухим пугающим звуком, который не имел ничего общего с весельем.

– Что? – спросила Хаттер.

Детектив повернул часы таким образом, чтобы она могла увидеть стрелки. Они выглядели очень старыми – под стать ему, – часы с круглым циферблатом в серебристой оправе, которая, возможно, была однажды золотой. Секундная стрелка непрерывно крутилась в обратном направлении. Обе другие, часовая и минутная, замерли в идеальной неподвижности.

– Это убило мои часы, – сказал он.

Далтри снова рассмеялся и на этот раз посмотрел на Канди.

– В чем дело, умник? Вся твоя электроника? Эта дрянь взорвалась и погубила мои часы?

– Я не знаю, что произошло, – ответил Канди. – Возможно, в нас попала молния.

– Какая, к черту, молния? Ты слышал какой-нибудь гром?

– Я услышала громкий хлопок, – сказала Хаттер. – Прямо в тот момент, когда все отключилось.

Далтри сунул руку в карман плаща и вытащил сигареты, забыв на миг, что рядом с ним сидела Хаттер. Затем он искоса и разочарованно взглянул на нее, вздохнул и позволил пачке скользнуть обратно в карман.

– Сколько времени потребуется на восстановление видео и звука? – спросила Хаттер.

– Возможно, это вспышка на солнце, – сказал Канди, как будто она ничего не говорила. – Я слышал, ожидается солнечная буря.

– Вспышка на солнце, – язвительно повторил Далтри.

Он сложил ладони, словно хотел помолиться.

– Значит, ты считаешь, что это вспышка? Знаешь, что я скажу тебе, мой ненаглядный. Ты отучился шесть лет, освоил нейтронную электронику или что-то там еще и теперь, как истинно одаренный ум, можешь говорить абсолютную чушь. Снаружи темно! Какая вспышка, чертов аутист?

– Канди, – произнесла Хаттер, прежде чем ее помощник обошел стол и начал мериться с Далтри мужскими атрибутами. – Сколько времени пройдет, прежде чем мы вернемся в онлайн?

Тот пожал плечами.

– Я не знаю. Пять минут? Десять? Нужно ли будет перезагружать систему? Если только не началась ядерная война. Тогда, вероятно, времени понадобится больше.

– Я пошла смотреть на грибовидное облако, – сказала Хаттер, вставая с лавки и боком перемещаясь к задней двери.

– Да, я тоже, – произнес Далтри. – Если полетят снаряды, я хочу перекурить до того, как нас сотрут в порошок.

Хаттер повернула щеколду, открыла тяжелую металлическую дверь и выглянула в сырую ночь. Эта маленькая женщина – будь она на дюйм короче, ее не приняли бы в ФБР из-за несоответствия физическим нормам – бесстрашно спрыгнула на землю.

Холодный туман повис над уличными фонарями. Ночь пульсировала от жужжания насекомых. На другой стороне улицы светлячки озаряли папоротник и траву зелеными газовыми вспышками.

Далтри спустился рядом с ней на асфальт. Его колени хрустнули.

– О боже! – сказал он. – Я был уверен, что к этому возрасту от чего-то умру.

Его компания не развлекала ее, но еще больше заставляла осознавать свое одиночество. Раньше Хаттер ожидала, что у нее будет много друзей. Последний мужчина, с которым она встречалась, сказал ей напоследок: «Не знаю, может, тебе скучно со мной, но я никогда по-настоящему не ощущаю твоего присутствия рядом, когда мы идем пообедать. Ты живешь в своей голове. Я так не могу. У тебя нет места для меня. Наверное, ты больше интересовалась бы мной, если бы я был книгой».

Какое-то время она ненавидела его… и себя немного. Но позже, глядя в прошлое, Хаттер решила, что, даже если бы ее возлюбленный был книгой, он стоял бы рядом с БИЗНЕСОМ И ФИНАНСАМИ. Затолкав его на полку, она искала бы что-то в НФ и ФЭНТЕЗИ.

Хаттер и Далтри стояли на почти пустой парковке. Через большие стеклянные окна она видела, что происходило в «Ситго». Пакистанец, стоявший за кассой, нервно посматривал на них. Хаттер сказала ему, что под наблюдением находится не он, что федеральное правительство благодарит его за сотрудничество. Но мужчина, видимо, верил, что его телефон прослушивали, что они наблюдали за ним, как за потенциальным террористом.

– Вы думаете, что вам придется ехать в Пенсильвию? – спросил Далтри.

– Все зависит от того, что случится здесь. А так, может, завтра поеду.

– Чертово шоу ужасов, – проворчал детектив.

Всю ночь Хаттер получала голосовую почту с донесениями о доме на Блох-лейн в поселке Шугаркрик. Они накрыли место тентом. Внутрь пускали только тех людей, которые надевали белые костюмы и сапоги. В квартале вели себя так, как будто тот был заражен вирусом Эбола. Дюжина экспертов-криминалистов – от штата и федеральных властей – находились там и копались в каждом уголке здания. Вчера вечером они извлекли кости из одной стены подвала. Парень, который жил в доме, Бинг Партридж, расплавил большую часть останков щелочью. То, что он не мог разрушить, Бинг хранил, как пчелы сохраняют мед, – в небольших ячейках, слегка присыпанных глиной.

Он не стал растворять недавно убитого мужчину по имени Натан Деметр из Кентукки. Именно об этом трупе говорила Вик Макквин по телефону. Деметр три недели считался исчезнувшим вместе со своим винтажным «Ролсс-Ройсом» «Призрак». Десять лет назад он купил машину на федеральном аукционе. Ее бывшим владельцем был Чарльз Талент Мэнкс – покойный обитатель федерального исправительного учреждения «Энглвуд» в Колорадо.

Деметр упоминал Мэнкса в своей записке, которую он написал незадолго перед смертью от удушения. Натан немного перепутал имя, но было ясно, о ком он говорил. Хаттер видела скан записки и дюжину раз перечитала ее.

Табита изучила десятичную систему Дьюи и в своей бостонской квартире разместила книги согласно ее правилам. У нее была пластиковая коробка, аккуратно заполненная записанными рецептами, составленными по регионам и типам еды (основной курс, усилители вкуса, десерты и категория ПКЗ – посткоитальные закуски). Она получала тайное и почти греховное удовольствие от дефрагментации своего жесткого диска.

Иногда она представляла свой ум как футуристическую квартиру с чистым стеклянным полом, прозрачными лестницами, мебелью, отделанной пластиком, где все словно плавает в воздухе: чистое, лишенное пыли, упорядоченное.

Но теперь все было не так, и, пытаясь думать о том, что случилось в последние семьдесят два часа, она чувствовала себя запутавшейся и смущенной. Ей хотелось верить, что информация приносит ясность. Но уже не раз в своей жизни она приходила в замешательство при мысли, что часто бывало наоборот. Информация напоминала банку с мухами. Когда она отвинчивала крышку, те начинали летать везде, и было нелегко собрать их вместе.