Кортни Коул - Люмен

Дэр сидит за пианино в передней части зала, а солнечные лучи, проникающие в комнату через высокие окна, создают сияющий ореол вокруг его темных волос, словно он был избран самим Господом. Он сконцентрирован на игре, его глаза закрыты, а музыка словно течет по его жилам, пронизывает все его тело подобно крови или кислороду. Будто музыка и есть его жизнь.

Я опираюсь на дверной косяк, наблюдая за тем, как его пальцы ловко перелетают с одной клавиши на другую, извлекая из них бесподобную музыку с мастерством профессионального пианиста. Мне так и не удается распознать композицию, которую он исполняет, но она такая прекрасная и в то же время пугающая и печальная.

Эта музыка идеально подходит для этого дома.

И несмотря на то что Дэр сегодня одет в темные джинсы и свободную футболку, а на его среднем пальце блестит стильное серебряное кольцо, он тоже прекрасно вписывается в окружающее пространство.

Потому что он заставляет фортепиано звучать именно так, как оно должно.

Он играет с благоговением.

Здесь, в молельне, особенно важно с уважением относиться ко всему окружающему, потому что эта комната требует почитания усопших.

На минуту я закрываю глаза, не в силах остановить нахлынувшие на меня грезы: что, если бы с тем же трепетом, с которым он сейчас ласкает клавиши музыкального инструмента, он ласкал бы мое тело. Мои мысли в этот момент напоминают божественную прелюдию, потому что он прикасается ко мне каждую ночь в моих снах. В них он овладевает моим телом, мы становимся единым целым, что приносит мне небывалое наслаждение. Сейчас эти фантазии снова всплывают в моем воображении, я представляю, как его руки скользят по моим бедрам, нежным вихрем пробегают вверх по животу и задерживаются на моей груди. Мои губы подрагивают, приоткрывшись в нестерпимой жажде его поцелуя. У меня перехватывает дыхание, я невольно провожу языком по губам, а мое лицо обдает жаром.

Только спустя несколько минут я осознаю, что музыка прекратилась.

Я открываю глаза и замечаю, что Дэр повернулся ко мне лицом и пристально изучает меня. В его глазах играет огоньками полушутливое любопытство, как будто он догадался, о чем я мечтаю.

Если в моей жизни и была ситуация, когда мне нестерпимо хотелось бы провалиться сквозь землю, то это происходит прямо сейчас.

– Привет, – начинает он разговор, – надеюсь, я тебя не разбудил. Твой папа сказал, что я могу зайти и выпить немного апельсинового сока. А потом я увидел пианино и, кажется… вторгся, куда не следует. Извини.

За его акцент я готова простить ему все. А также за то, что он так искусно играет на пианино. Честно говоря, за это я готова простить ему что угодно: все это делает его, пожалуй, самым потрясающим из ныне живущих мужчин.

– Я вовсе не считаю это вторжением, – говорю я, впрочем, даже если бы это было и так, он был бы самым желанным незваным гостем, – ты прекрасно играл.

Дэр пожимает плечами как ни в чем не бывало.

– Таково было одно из правил моего отчима. Все члены его семьи должны уметь играть на музыкальных инструментах, потому что именно этим и славятся люди высшего общества. – Всем своим видом он дает мне понять, что все это нагоняет на него страшную тоску.

Дэр опускает крышку фортепиано.

Я вскидываю бровь в изумлении.

– Это правда? Я имею в виду, что ты принадлежишь к высшему обществу.

В ответ он улыбается.

– Боюсь, я скорее похож на отброса.

Меня же это не пугает. Если говорить о его бесшабашности и хулиганском характере.

– Твой папа просил передать, что ему пришлось отъехать в город, – сообщает он, начиная медленно двигаться по направлению ко мне. Я не могу не провести параллель между Дэром и грациозным диким котом из тех, что обитают в джунглях: высоким, гибким, стройным и сильным.

Наши взгляды словно связаны неразрывной нитью, которая становится все крепче по мере того, как он приближается ко мне.

Неужели я его жертва?

Господи, мне так хотелось бы в это верить!

В дневном свете его глаза кажутся золотистыми, и я понимаю, что не могу отвести от них взгляда.

– Спасибо, что сказал мне, – произношу я, – готова поклясться, мой брат поехал вместе с ним.

Я предпочитаю не упоминать о том, что прошедшей ночью мой брат спал со мной в одной постели, потому что постороннему это может показаться странным. Как обычно, некоторые вещи мне приходится скрывать, дабы сохранить благоприятное мнение окружающих обо мне.

– Этого я не знаю наверняка, – отвечает Дэр, – я сегодня не видел Финна.

– Я точно тебе говорю, так и есть, – бормочу я.

В моей голове возникает предположение, что на самом деле отец повез Финна на сеанс психотерапии. Поэтому я свободна и могу сконцентрироваться на том, кто стоит прямо передо мной.

Дэр Дюбрэй.

Он улыбается, обнажая свои белоснежные зубы.

– У меня назрел новый вопрос, и я хотел бы тебе его задать, – говорит он.

Я удивленно поднимаю бровь:

– Что, уже? Ты уже задавал мне один всего пару дней назад.

Он слегка усмехается.

– Ага. Но давай не здесь. Я хотел бы задать его где-нибудь в другом месте.

Я жду.

Жду около минуты.

– Но тогда… где? – спрашиваю я наконец.

Его лицо снова озаряет улыбка.

– Не в доме. Где-нибудь на воде.

Я замолкаю на несколько секунд.

– На воде? Ты имеешь в виду, что ты хотел бы поплавать на нашей лодке?

Он кивает.

– Тебя это не затруднит?

Конечно же, нет.

– Это всего лишь маленькая лодка, – предупреждаю его я, – ничего примечательного.

– Это идеально, – отвечает он, – потому что я тоже ничем не примечателен.

Я бы с этим поспорила. Но, конечно же, я предпочитаю не говорить этого вслух. А еще я радуюсь, что легла вчера спать прямо в одежде, потому что так мы сможем отправиться туда сразу, без промедлений. Однако об этом я тоже умалчиваю.

Вместо этого я сразу веду его на улицу, ни секунды не колеблясь, даже когда замечаю, что там идет дождь.

– Мы же все равно пойдем туда? – беспокойно спрашиваю я. – Дождь совсем небольшой, не думаю, что нас настигнут крупные волны.

– Это меня в любом случае не пугает, – усмехается он, – я привык к дождям.

– А, тогда все ясно, – отвечаю я, помогая ему забраться в лодку, – постоянно забываю об этом.

Он делает несколько шагов по палубе, а я тем временем отвязываю трос и бросаю ему. Я запрыгиваю на лодку прямо в тот момент, когда она вот-вот отчалит от берега, и бесцеремонно усаживаюсь рядом с ним.

Он упирается спиной в деревянный корпус, пока я вывожу судно из бухты, а дождь тем временем внезапно прекращается, так же неожиданно, как и начался. Тучи рассеиваются, и солнце освещает все вокруг. Я подставляю свое лицо его теплым лучам.

Кажется, я живу только ради таких моментов, когда моя скорбь отступает, и я начинаю получать истинное наслаждение от чего-то.