Борис Конофальский - Хоккенхаймская ведьма [СИ]

– И сколько тут?

– Семьдесят одна, да все монеты разные. Все с разными королями.

Волков обнял за плечи слугу, заулыбался, от сердца печаль сразу ушла:

– Возьми себе две, три бери, любые Молодец ты.

Ёган тут же стал себе монеты брать, и приглянулись ему огромные дублоны. Но Волкову было не жаль. Сам же сказал любые брать. А уж как Ёган был счастлив. Он уже видел злую морду Сыча, когда он ему такую знатную деньгу покажет.

Кавалер договорился с братом Николасом и братом Иоганном начать дело сразу же после завтрака. Показать им тюрьму, залу для бесед, и ввести их в курс дела. А также познакомиться с третьим монахом входившим в Трибунал. Звали его брат Марк.

Но как только он сел завтракать, так пришёл барон фон Виттернауф. И не здороваясь, заговорил:

– Решили вы вопрос?

– Нет,– сказал Волков, он отложил вилку, всем видом давая барону понять, что он не вовремя,– бежал он.

– Бежал?– Переполошился барон.– Да куда же? Как?

– Бежал, не застал я его.

Барон без приглашения сел на стул напротив кавалера и зашептал, склоняясь над столом:

– Искать надобно. Найдите его.

– Попробую,– врал Волков,– он из Хиршей, где-нибудь да объявится.

– Ищите, денег на то не жалейте.

Кавалер поморщился, вопрос денег в это утро с ним было лучше не поднимать. Да барон этого не знал.

– Хорошо, только вот что я скажу вам: Раз он сбежал, значит испугался, а раз испугался, значит знает за собой грех, и молчать будет.

Барон на мгновение задумался, а потом покачал головой, не соглашаясь и продолжил:

– На волю случая полагаться нельзя, бумаг не нашли, так хоть тех кто их видел надобно успокоить. Нужно начать розыск банкира.

– Вы позволите мне хотя бы позавтракать?– Не без едкой доли спорил кавалер.

– Ах, да, конечно-конечно,– барон встал,– но пообещайте мне, что найдёте его.

– Обещаю, что поищу,– заверил его Волков.

Не собирался он его искать, ну если только банкир обещанных денег не пошлёт. Уж за триста монет кавалер не поленился бы. А сейчас его больше интересовал Трибунал. И в частности, матушка Кримхильда. Он прекрасно помнил, как она являлась к нему в тяжких видениях. Во хвори его. И теперь хотел ей об этом напомнить. При помощи палачей. Ведь он обещал ей.

После завтрака он поспешил в тюрьму, чтобы заняться уже делом.

Дни пошли быстро, уже в полдень на улице становилось жарко и дрова братьям инквизиторам уже были не нужны. Так и в зале для допросов нехолодно было. А братья своё дело знали, только новенький брат Марк был не сведущ, но очень старателен. Брат Николас почти безошибочно отвёл ведьм от простых дурных баб и допрашивали их по-разному. Ведьмы-разбойницы, а их было трое, были крепки и запирались во всём, ни в чём не соглашались. Уж их спрашивали по-строгому, даже палачи от них уставали. Выли они, умоляли, но всё одно не раскаивались. Да на то и нужды не было, разбойники, что в их шайках были, говорили за них, как всё было.

Ничего не таили, надеялись, что за то им поблажка будет.

А одна из ведьм, Весёлая Рози, так песни пела, когда ей на дыбе кнутом спину рвали. И как её ни ломали, как ни жгли, ничего не говорила, так была чертовка хороша собой и весела, что к ней злобы даже монахи не испытывали. Но разбойник Фейбель, старый и кривой бандит, у которого руки по локоть в крови, подручный её, сообщал, что она только за этот год пятерых людей извела. Трёх купчишек и мать с малым дитём. Купчишек травила злым зельем, от которого тех судорогами выворачивало, а она смелась над тем и называла это танцами, а купчишек – танцорами.

А мать с дитём велела зимой в холодной реке утопить, чтобы себе их ферму забрать, так как бумаги на ферму нашла. И забрала.

А Рози только хохотала в ответ на его слова и звала его брехуном и дурнем. Волков и даже монахи только диву давались, что нет у неё ни страха, ни раскаяния. Так ещё хуже того случилось. В один день пришли за ней, а её не было. И не было стражника одного, что ночью на страже в тюрьме был. Сбежали. Уж очень была бабёнка хороша собой. Видно стражник и не устоял. Волков после того коменданту выговаривал. Тот обещал караул удвоить, и запретить пиво пить по ночам. Думали искать, да где там, бабёнка уплыла, наверное, деньга то у неё была, а стражник может уже и в реке был. А может и с ней куда поплыл. Кто ж знает.

Теперь день Волкова начинался с того, что к нему утром приходили секретарь городского казначейства, комендант Альбрехт и ротмистр Брюнхвальд. Они согласовывали списки всех взятых людишек, а тех, благодаря стараниям стражников становилось всё больше. Так много, что Брюнхвальд говорил, что скоро места и на барже для них не будет. И по спискам этим утверждались расходы, счета. И Волков эти счета подписывал. Потом он шёл в тюрьму и там с монахами вёл дознания. Инквизицию! Обедал и снова дознавался. Многие из баб ведьмами не были. Кто просто от мужа сбежал, кто мужа до смерти извёл, а были и такие, что мужа извели вместе с детьми. Разные были жёны.

А в один день пришёл человек от брата Иллариона, казначей Его Высокопреосвященства, просил быть после утренней молитвы в ратуше, и в виде торжественном. Ну что ж, аббат просит – значит, кавалер будет. Волков приехал со своими людьми, все в лучших платьях.

А случилось вот что: поняв, что большой суд неизбежен, Вильгельм Георг Сольмс граф Вильбург и обер-прокурор Его Высочества герцога Ребенрее, вызвал из столицы главного казначея земли Ребенрее, судей и следователей. Их приехал целый обоз. А вызвал их для того, чтобы решить, как будет проходить суд. Подсудимых и арестованных было очень много, и имущество их было огромно. Очень не хотел обер-прокурор да и сам герцог, чтобы всех их судил Трибунал Инквизиции. Тогда всё имущество осуждённых перейдёт Церкви. Нет, нет, нет! Никак такого допустить не мог обер-прокурор. Даже и представить он себе не мог тех слов, что ему скажет герцог, случись такое. Поэтому, он звал брат Иллариона на консилиум. Ведь не зря сюда в город приехал сам казначей архиепископа Ланна.

В большом зале ратуши поставили столы. С одной стороны сел сам обер-прокурор, казначей герцога и люди его, судьи герцога и судьи города, глава городского совета и городской казначей. Там же были нотариусы и юристы. С другой стороны сели святые отцы и братья. Во главе в кардинальском алом облачении и большой шляпе сидел брат Илларион. Аббат и казначей архиепископа Ланна. Волков сидел с монахами.

Сошлись коршуны. Приумнейшие люди герцога и приумнейшие люди архиепископа.

И как только нотариус начал читать список имущества бургомистра, так Волов понял, что по-другому и быть не могло.

– В имущество его входят,– бубнил городской нотариус,– конезавод в шесть тысяч десятин земли выпасов, лугов и покосов.