Клэр Макфолл - Нарушители [litres]

– Ну что, теперь домой? – спросила Дилан.

– Да, хм… – Джоан все еще смотрела вдаль – туда, где исчез Джеймс.

На лице матери было написано странное выражение. Смесь злости и еще чего-то, от чего Дилан было немного не по себе.

– Вы езжайте. – Джоан улыбнулась. – Дам вам денег на такси и еще накину сверху. Возьмите жареной картошки на углу.

– А ты куда?

– Мне надо пробежаться по делам. Зайти в пару магазинов, ничего особенного.

Тристан приподнял брови. Ему было безразлично, куда направляется Джоан, – но он был готов побиться об заклад, что дело не в магазинах. А Дилан, казалось, ничего не смутило: пожав плечами, она пробормотала «ладно».

Они подождали, пока Джоан доставала из кошелька пару купюр, и направились к парковке такси. По пути молчали. Тристан решил, что Дилан, вероятно, обдумывает встречу с отцом; что ж, расспросит ее обо всем, когда они окажутся наедине. Его собственные мысли, однако, были гораздо более мрачного характера. Он никак не мог решить, делиться ими с Дилан или нет. Она заслуживает правды, но эта правда причинит ей боль.

– Так что, – начал он, когда такси тащилось по бесконечным пробкам. – Хочешь рассказать, как все прошло?

– Хорошо, – отозвалась Дилан. – Прошло хорошо.

На секунду ему показалось, что она на этом и закончит, но подробности полились рекой.

– То есть поначалу было очень неловко, знаешь… Думаю, было бы проще, если бы с нами не было мамы, но тогда я была бы совсем одна, а это довольно страшно.

– Я был бы с тобой, – мягко напомнил Тристан.

Дилан протянула руку и нежно пожала ему предплечье.

– Я не очень знала, что говорить, но он задал столько вопросов, и когда я разговорилась, стало проще. Он забавный. – Она криво улыбнулась. – И похож на меня. Ты заметил, что мы с ним похожи?

– Ты симпатичнее, – ответил Тристан, и улыбка на лице Дилан расплылась шире.

– Я думаю… Жаль, что я не знаю, что такое случилось у них с мамой, из-за чего она теперь его так ненавидит.

– Ммм… – Тристан вспомнил, как Джоан смотрела в спину отца Дилан, когда он уходил. Ей так отчаянно хотелось остаться одной – может, чтобы догнать его, – что она спокойно оставила Тристана с Дилан наедине.

– Наверное, все сложнее, чем мы думаем.

– Ты считаешь? – Дилан удивленно поморгала, а потом продолжила делиться подробностями встречи.

Тристан слушал, погружаясь в ее слова, наслаждаясь невинным волнением Дилан. Он понимал, что не сможет навесить на нее вину, которую чувствовал сам. Она была такой счастливой, такой взволнованной. Рано или поздно он, конечно, все ей расскажет, пообещал он себе. Но не сейчас.

Ей и так пришлось уже столько пережить, да еще в таком юном возрасте. Уж это-то бремя он пока может понести и один – и найти способ исправить их ужасную ошибку.

– Я умер? Что, черт возьми, это значит?

Джек схватил старый стеклянный бокал, потрескавшийся и грязный, и швырнул в стену. Стакан разбился на тысячу осколков.

– Какого черта, Сэмми, что это за дебильный розыгрыш?

Сюзанна настаивала на своем, борясь с желанием спрятаться от ярости Джека. Они уже три дня шли по пустоши, и все это время она хранила правду от него в тайне. Поразительная пассивность призраков: они ни разу не напали на них, хотя и были где-то поблизости, сильно упрощала задачу. На второй день гипнотические трюки перестали работать. Ей пришлось умолять и задабривать его, чтобы вовремя довести до второго убежища: потрепанного временем фургона. С начала третьего дня прошел всего час – они еще даже не вышли из фургона! – а он уже принялся спорить. Она не выдержала и выболтала ему правду. К несчастью, правда не сделала его более покладистым.

– Я не Сэмми, – сказала Сюзанна. – Я твой проводник по пустоши.

– Не тупи, – прорычал он. – Ты что, с ума сошла? – Он сделал шаг вперед, словно угрожая. – Что с тобой не так?

Многое, подумала Сюзанна, стараясь не выдать мыслей ни словом, ни жестом.

– Я не Сэмми, – повторила она. – Вот, посмотри.

Она преобразилась у него на глазах, зная, что только это его и убедит. Слегка изменила рост и вес, убрала челку – по ней она скучать совершенно не будет, – добавила волосам объема и слегка завила. Пока менялись черты ее лица, Сюзанна чувствовала легкое покалывание. Теперь она снова стала «настоящей» собой.

Джек побледнел. Зашатался. На секунду ей показалось, что он сейчас упадет или его стошнит, но он справился с потрясением. Изменившись, она так удивила его, что он даже замолчал. Огляделся по сторонам, проковылял к узкому диванчику, встроенному в стену, – самому надежному предмету мебели в этом убежище, – и рухнул на сиденье.

– Это правда? – прохрипел он, хотя было очевидно, что он и так уже поверил.

– Да, правда, – согласилась она и добавила: – Прости меня.

Почему-то ей нужно было попросить прощения.

– Но как?.. – И тут его осенило. – Переулок.

– Тебя пырнули ножом.

– Один из тех парней… – Он злобно уставился на Сюзанну. – Говори, кто из них меня прикончил?

– Я не знаю. – Она беспомощно пожала плечами. – Я пришла позже.

– Это… – Он опустил голову на руки. – Это срань какая-то! Да не может быть!

Джек ругался все громче; все крепче сжимал голову руками. Сюзанна отступила на пару шагов, предчувствуя взрыв, но когда он случился, она все равно была не готова.

Парень вскочил и принялся крушить все на своем пути. Сорвал с петель дверь крошечного платяного шкафа, сковородой расколол зеркало над раковиной. Оно подалось под ударами и треснуло. Сорвал шторы с карнизов, отодрал диван от стены и принялся дубасить по ящикам. Он бушевал до тех пор, пока в фургоне совсем не осталось никакой мебели; затем остановился, тяжело дыша и оглядывая разрушения. Его взгляд остановился на Сюзанне. Она сделала осторожный шаг назад, но отступать было некуда: ее спина уперлась в стену.

Наблюдая за тем, как у него сорвало крышу, она невольно сравнивала его с Тристаном. Эти двое были полными противоположностями. Этот гнев, это возмущение… Парень распорядился своей жизнью с безрассудством идиота – и теперь жалуется, что настало время расплачиваться. Он понятия не имел, что такое страдать по-настоящему. А они с Тристаном знали. Ходить по одной тропе туда-обратно, туда-обратно, без права жаловаться, без возможности что-то изменить. Они не просили себе такой судьбы; ничего не сделали, чтобы заслужить такое. Не то что Джек: бродил себе по опасным местам в темноте, нарывался на драки. Тристан был так же несчастлив, как сама Сюзанна, – она чувствовала его боль и недовольство, – но разве он позволял себе такие выходки? Разве позволял себе орать, разбрасывать вещи? Рушить все, что попадается под руку? Нет, он со стоической решимостью продолжал идти дальше, вперед.