Мария Чинихина - Тайна Белого Камня

Серый город

— Ты пришла, — сказала Тильда. — Я знала, что ты придешь.

— Решила перед выходом. — Эльза присела на Белый Камень и вытянула ноги. Она была босая, без шляпы и перчаток. Столь важные вещи унес ветер, когда она гуляла с Ансельмом? Или она мысленно приказала унести их служанкам? — Мне нужно найти лавку портного, где была сделана вышивка. Вот эта, — Эльза показала наставнице вещицу леди Энн.

Тильда хмыкнула.

— Тебе это зачем? Девушка пропала. Сбежала из замка… Одна из свиты. Тень.

— Ильза говорит, ее и меня видели у озера. А я с леди Энн не дружна. Насколько помню, мы летали в ту ночь в сад. Аббат Хаген уже шепчет отцу в уши, что я связана с этой пропажей. И ведьмой из деревни!

— Совсем стыд потерял… Его светлость верит?

— Папа велел аббату Хагену не утомлять его. Но мне покоя не дает вышивка. Шляпу подарил леди Энн папа. А теперь точно такую же носит леди Алисия, новая папина подружка…

— И что?

Тильда махнула рукой, и фиалковое платье Эльзы, усеянное оборками и кружевом, превратилось в алое. Приталенное. С воздушной юбкой-колоколом. С узорчатыми ленточками на поясе и рукавах. На ногах появились удобные туфли, а в руки приземлился материализовавшийся из воздуха деревянный лоток с цветами. Яркий бутон с заостренными лепестками украсил и аккуратный пучок в волосах дочери правителя. Затем Тильда провела рукой перед собой. Ее платье с голубой оборкой превратилось в аналогичный наряд цветочницы.

Эльза поставила лоток на землю.

— Пока не объяснишь, в чем дело, я никуда не пойду! — топнув ногой, заявила она.

— Мы идем в город, моя дорогая. Лишние свидетели в лице твоего отца или гвардейцев нам ни к чему. Я решила, что образы цветочниц в самый раз. Мы можем быть везде — на рынке, на площади, на улицах для нищих и в кварталах для богатых.

Эльза засмеялась. Ее смех был больше похож на истерический хохот.

— Тильда, я в этом не участвую! Меня ждет Ансельм, — она встала с Камня, — портной и папа.

— Стой! — крикнула Тильда. — Боишься узнать правду? Ведь так? — она протянула Эльзе руку.

— Да, я боюсь! Отец дает мне все, но я чувствую, что вот уже скоро придет время, когда он оставит меня. Я разговаривала сегодня с Милтоном Джоном. Всю мою образовательную подготовку я воспринимала как игру, как способность угодить папе и только. — Эльза вернулась на Камень и сквозь слезы продолжала: — Утром Ансельм заговорил о театре. И я вспомнила, как хорошо нам было в детстве, когда мы репетировали его пьесы и развлекали знатных гостей в амфитеатре. А какие потом были аплодисменты… А как радовался и гордился мной отец! Это были лучшие моменты. Он никогда так искренне не улыбался. А потом Милтон Джон добился разрешения на свадьбу! Представляешь, нашу судьбу с Ансельмом решил совет из двадцати седых стариков! Каждый поднимал палец вверх или опускал вниз. И все изменилось. В услужение взяли новых преподавателей, даже по военной стратегии. А я слушаю и смотрю на птиц в саду, ничего не понимаю и не различаю смысла. Ансельма отправили в Академию. Театр и детские забавы умерли во мне. А Ансельм выстоял и все еще верен прежним желаниям!

— Ну все, девочка, — Тильда обняла плачущую Эльзу. — Идем скорее. Потом решишь, что тебе нужно.

Тильда привела Эльзу на площадь. День клонился к закату, а на улицах все еще был народ. Эльза впервые видела людей настолько близко. И состоятельных (они выделялись нарядной одеждой), и обычных торговцев, и простой люд. Каждый улыбался и был весел.

На деревянных прилавках продавали сырое мясо, рыбу, овощи. Торговцы в заляпанных засохшей кровью передниках завлекали покупателей. Громко кричали. Топтались в вязкой грязи. Эльза никогда раньше не видела столько пыли, песка, который ложился на решетки окон, выходящих на рыночную площадь домов. Иногда к мутному стеклу прикладывалось бледное лицо, и сердце Эльзы стучало… Потом звон и боль в висках. Она уже начала привыкать, почти не замечала, но здесь, где концентрировались обделенные люди, голова болела очень сильно.

Вот горбатая старушка, закутанная в черный платок, сидит на булыжнике и ждет медяк. Эльза бросила ей бутон. Вот толстый монах в подпоясанной веревкой тунике, медленно переставляя ноги, бредет в трактир. А там разрумяненные девицы и полураздетые мужчины. Пенные напитки рекой текут по усам, заливаются за воротник. Громкий смех и звон сережки в ухе у одного из гостей делает боль в голове еще невыносимее. Молодой человек в котелке метет во дворе, дети держатся за руки и водят хоровод. А в угловом доме, в сером окне, потухла лампада. Потом голова в чепце прислонилась к раме. Отпечаток маленькой ладони на стекле и текущая по закопченной щеке слеза.

Эльза скрючилась от боли. Тильда подала ей руку, и она смогла удержаться на ногах.

Вот гвардеец в серебряном плаще подгоняет женщину с побитым лицом. Она худенькая, терпеливо бредет, куда показывают, платье у нее рваное. Руки грязные. Эльза бросила ей бутон… Женщина подняла глаза, хотела поймать, но гвардеец ударил палкой по спине, и она согнулась от боли.

— Пшла, ведьма!

Сердце Эльзы вновь съежилось от боли. Она тихо спросила у людей, стоящих неподалеку, почему все молчат и смотрят.

— Аббат Хаген всех в черных силах подозревает, — гаркнула старуха и отвернулась.

— Идем, Эльза, — велела Тильда. — В тот переулок.

— Но…

— Мы не можем сейчас помочь, ясно?

— Да.

На другой улице, не менее грязной и слякотной, Эльза увидела, как один парень в толстой рубахе с заплаткой на левом плече протянул ей затертый медяк. Он желал купить цветок для молодой девушки. Эльза неуверенно протянула ему три бутона вместо одного и денег не взяла.

— Спасибо! — воскликнул юноша, и они с невестой скрылись в соседнем переулке.

— Он сказал мне спасибо… — тихо пробормотала Эльза.

— Никогда не поздно этому научиться.

На центральной улице чернели столбы с прибитыми к ним большими гвоздями листками. На рисунках были изображены горцы. Почти все они держали натянутый в сторону столицы империи лук. А правее, в небольшой палатке, сидел наместник и записывал всех желающих идти в поход с правителем.

— Три медяка в день! Три! — кричал в рожок молодой гвардеец и заманивал в палатку всех проходивших мимо. Кто-то отмахивался, тогда его гнали силой, кто-то заходил добровольно. Если парень был с девушкой, девушка падала на колени и начинала плакать. Одной из рыдающих Эльза бросила бутон. Девица подняла мокрые от слез ресницы и взглядом велела убираться. В голове сразу застучало, виски заныли от боли.

— Идем туда, — Тильда увела Эльзу в переулок. Здесь, среди домов с почерневшими от копоти стенами, было трудно дышать. Звон… И нарушенное дыхание… Тильда оглянулась… Никого не было поблизости. Махнула рукой и открыла портал. Вдвоем они вышли в районе причала.