Наталья Тимошенко - Сотканная из тумана

С тех пор как Войтех переехал из Москвы в Санкт-Петербург, это была первая их разлука, и Саша уже не понимала, как раньше могла не видеть его месяцами. Теперь это казалось таким странным, далеким, как будто происходило даже не в прошлой жизни, а в книге, которую она читала в прошлой жизни. К хорошему не просто быстро привыкаешь. Хорошее так глубоко проникает в твою жизнь, что меняет ее полностью, как вирус меняет структуру ДНК. Как будто хорошее – это и есть вирус.

Возможно, они болтали бы еще, если бы во дворе не послышались голоса и шаги вернувшихся из леса исследователей.

– О, пан атаман на проводе! – весело возвестил Ваня, появившись на пороге комнаты. – Вовремя. У нас много интересного.

г. Санкт-Петербург

Войтех сбросил звонок, и в квартире снова установилась тишина, нарушаемая лишь звуками улицы из открытого для проветривания окна: по подоконнику барабанил дождь, истерично сигналила машина, смеялась какая-то компания возле магазина в соседнем доме. Войтех встал, чтобы немного размяться, несколько раз взмахнул руками.

Разговор опять получился долгим, но до встречи с зоологом оставалось еще достаточно времени, чтобы успеть собрать самые необходимые вещи и подыскать отель, в который их завтра можно было бы забросить. Прораб обещал закончить ремонт кухни за неделю, Саша все равно в командировке, в которую Войтех и сам планировал отправиться уже во вторник, если ребята к тому времени не закончат, а потому с выбором отеля можно особенно не мучиться, подойдет и тот, в котором они останавливались несколько раз, проводя расследования в этом городе.

Однако первым делом следовало позвонить Долгову. Пусть тоже собирает вещи, еще успеет на самолет сегодняшней ночью. Как и следовало ожидать, Костя внезапной командировке не обрадовался. Интуиция подсказывала, что он и вовсе сейчас не один. Войтех научил себя не обращать внимания на такие мелочи: звонишь человеку и знаешь, с кем он и что делает. Эта особенность тоже появилась после взрыва в лаборатории, но перчатки на руках от нее не спасали.

– Зачем два врача для поимки чупакабры? – не понял Долгов, и в голосе его прорезалось недовольство.

– У Саши есть предположение, что дело может быть не в чупакабре, а в инфекции или паразите, – спокойно пояснил Войтех.

– И на чем основано ее предположение? – недовольство сменилось насмешкой.

– Вот это ты и выяснишь.

Долгов еще что-то проворчал, но Войтех знал, что сейчас он положит трубку, выпроводит подружку и ночью будет в аэропорту. Это уже не интуиция подсказывала, а характер Константина Долгова.

Собрав необходимые вещи – и свои, и Сашины, – Войтех поставил возле порога большой чемодан и вышел в холодную питерскую осень. Зоолог, которого Нев разыскал среди своих знакомых и знакомых знакомых, жил на правом берегу Невы – в той части города, в которой Войтеху не доводилось бывать еще ни разу и которую он, само собой, совсем не знал. Алексей Викторович согласился встретиться в восемь вечера.

Навигатор в Сашиной «Ауди» уверял, что доведет его до места за тридцать две минуты, однако, стоя в пробке к Благовещенскому мосту, Войтех понимал, что это время рискует увеличиться как минимум в полтора раза. Свою маленькую «Шкоду» ему пришлось продать почти сразу после переезда в Санкт-Петербург. Ей было уже немало лет, она бесконечно требовала финансовых вложений и времени. И если с первым особых проблем не было, то второго у него теперь стало очень мало. На работу и с работы они почти все время ездили с Сашей вместе и в наличии двух машин почти не было необходимости, однако сейчас, сидя за рулем слишком большого, на его взгляд, коричневого монстра, он пообещал себе в ближайшее время рассмотреть вариант покупки чего-нибудь поменьше. Если Саше нравится водить это чудовище – ее право, но он чувствовал себя весьма неуверенно, пытаясь протиснуться в узкое пространство между двумя машинами: почему-то часто в пробках автомобилисты любили делать из двух полос пять.

Наконец ему удалось прорваться к мосту, и дальше дело пошло легче и быстрее.

Алексей Викторович жил в одном из абсолютно одинаковых высотных домов, которые различались только номерами на них: желто-белые пятнадцатиэтажки даже стеклились застройщиком, а потому казались совершенно безликими. «Пробирочными», – как сказала бы Саша.

Маленький, толстый, абсолютно лысый человечек в смешных круглых очках обрадовался Войтеху как старому знакомому.

– Проходите, проходите, – суетливо говорил он, то распахивая дверцу шкафа, куда можно было повесить куртку, то включая свет в коридоре, то деликатно отпихивая ногой трехцветную кошку, которая, казалось, воспылала к Войтеху такой же искренней любовью, как и ее хозяин, и норовила потереться о ногу. Два одиноких существа, надоевшие друг другу за много лет совместного проживания, были рады любому гостю.

Алексей Викторович провел Войтеха в небольшую комнату, заставленную старой мебелью, как лавка антиквара. Возле потертого дивана, одну ножку которого заменяла стопка таких же потертых книг, уже был накрыт стол: на нем стояли две чашки, чайничек, из узкого носика которого поднималась ароматная струйка пара, вазочка с печеньем и конфетами и даже тарелка с бутербродами.

– Владимир Сергеевич сказал, что его старый друг Евстахий Велориевич просил найти человека, который интересуется редкими и не известными науке животными, так что я готов ответить на любые ваши вопросы, – широко улыбаясь, сказал Алексей Викторович, усаживая Войтеха на диван и наливая ему чай в чашку. Судя по цвету жидкости, заварки зоолог не пожалел.

Трехцветная кошка тут же забралась Войтеху на колени и по-хозяйски улеглась, всем своим видом показывая, что не встанет даже при угрозе ядерного взрыва.

– Очень уж она любит людей, – тут же пояснил Алексей Викторович, – я ее в одном садовом товариществе нашел. Знаете, как люди часто делают? Заводят кошку на лето, а потом бросают, не в квартиру же забирать. Относятся к ней как к вещи, – в его голосе прорезалась злость и обида за брошенных существ. – Выживет зимой – летом опять будет у них жить, нет – новую заведут. Если кто-то остается на зиму в таких местах, все кошки к нему прибиваются. Только кошки – создания гордые. Обратно к предавшим хозяевам не возвращаются. Моей Мурке не повезло: на зиму все разъехались. Я сам там случайно оказался в середине января.

Алексей Викторович запнулся, и Войтех понял, что оказался он там вовсе не случайно. Нев говорил, что зоолог относится к тем людям, которые больше всего на свете мечтают открыть новый вид животных. И желательно не вид моллюска на дне мирового океана. Видимо, в этом садовом товариществе он охотился за каким-то неизвестным видом. За три года работы на ЗАО, когда он иногда проверял заявки самостоятельно, и несколько месяцев существования ИИН Войтеху пару раз доводилось получать такие заявки от очевидцев. К сожалению, чаще всего новыми видами становились такие вот ненужные собаки и кошки, от голода, холода и законов беспризорности терявшие черты, присущие своему виду.