Елена Арсеньева - Ведьмин коготь [litres]

И все в этом же роде до пяти часов! День был расписан плотно, несмотря на то что суббота и, по идее, народ должен был бы массово свалить за город. После пяти предполагалось часовое окно, а на семь опять запись. И никто, как назло, именно сегодня своего посещения не отменил. Обычно, если среди дня выдавалось окошко, Женя ложилась отдохнуть на своем замечательном массажном столе, чтобы снять весь тот негатив, которого она воленс-ноленс набиралась от посетителей. Ведь не только физические силы отдаешь клиенту – меняешь свою позитивную энергетику на негативную, забираешь его боль, его проблемы. Редко кто молчит во время сеанса: в основном рассказывают о себе, и спасибо, если не жалуются на жизнь, как на собственную, так и в мировом масштабе! Ну а мужчины не упускают случая поприставать. Вообще Женя ничего против мужских приставаний не имела (в разумных пределах, конечно!), но во время работы эти пределы чрезвычайно сужались. И отдохнуть во время перерыва было очень даже полезно! Однако сегодня она ложиться не собиралась: вызвала такси, как только кабинет покинул последний клиент, и поспешно начала переодеваться. Машина подошла буквально через две минуты, так что Женя выбегала из салона, на ходу застегивая молнию бермудов одной рукой и кое-как взлохмачивая другой рукой волосы (они почему-то взлохмаченными выглядели как тщательно уложенные, а причесанными – как жалобно прилизанные).

– Я близко к Покровке не смогу остановиться, – предупредил таксист, – так что вам придется пробежаться.

– Конечно, – рассеянно кивнула Женя. – Но вы меня обязательно дождитесь, мне надо будет сразу вернуться на работу.

– Только вы не задерживайтесь, а то мне стоять невыгодно! – буркнул таксист.

– Конечно, я буквально туда и обратно! – пообещала Женя и ринулась вверх по Октябрьской, молясь, чтобы Алик Фрунзевич оказался на месте.

Однако в торговом зале его не было. Женя в отчаянии огляделась – и вдруг антиквар возник перед ней, как по волшебству: такой же элегантно-черно-полотняный, как и в прошлый раз:

– Здравствуйте! Как Михаил, пришел в себя?

Женя пожала плечами:

– Не знаю, пришел ли, но, во всяком случае, понял, что именно лежало у него в портфеле. Очень разозлился…

– И что намерен предпринять? – полюбопытствовал Алик Фрунзевич. – Если судиться надумает, могу ему посоветовать очень хорошего адвоката, который специализируется как раз на мошенничестве с недвижимостью.

– Не знаю, что он намерен предпринять, – уклончиво ответила Женя. – На звонки он не отвечает. Но это его дело.

– Надеюсь, он не совершит каких-то… – Алик Фрунзевич поискал подходящее слово: – Каких-то неадекватных шагов? Морду бить этому мошеннику не ринется?

– По-моему, именно это делать он и ринулся, – вздохнула Женя. – И это меня очень беспокоит.

– Что, старая любовь не ржавеет? – спросил с полуулыбкой Алик Фрунзевич.

Женя уже хотела заносчиво заявить, что это совершенно не его дело, однако и глаза, и улыбка, и весь облик антиквара излучали такую мудрость и доброжелательность, что она всего лишь покачала головой:

– Любовь тут давным-давно ни при чем. Но когда с человеком так подло поступили, просто невозможно ему не сочувствовать. Этот Верьгиз-Абрамец, по-моему, сволочь редкая!

– Верьгиз-Абрамец? – нахмурился Алик Фрунзевич. – Странное сочетание фамилий… слушайте, а ведь оно мне что-то напоминает! Знахарь, да, откуда-то из-под Арзамаса? Что-то с ним было связано, какие-то темные дела… Нет, не помню точно! Но если вам это интересно, я могу разузнать, у меня есть друзья в органах.

– Конечно, интересно! – воскликнула Женя. – Еще бы не интересно!

– Тогда дайте мне ваш номер, – попросил Алик Фрунзевич. – Я разузнаю и вам позвоню.

Он достал смартфон, записал номер Жени и перезвонил. На дисплее высветился входящий вызов, и Женя сохранила номер в контактах.

– Причем, если не ошибаюсь, там какая-то явная уголовщина, какая-то даже чертовщина вроде сатанизма была замешана, – задумчиво проговорил Алик Фрунзевич. – Но ничего не буду говорить, пока точно не разузнаю.

«А ведь вы еще не знаете о браслетике-змейке и о старухе на кладбище с ее ползучей веревочкой! Без чертовщины там точно не обошлось!» – подумала Женя, однако, само собой, не собиралась об этом рассказывать антиквару, и сменила тему:

– Собственно, я пришла по другому поводу.

– А ведь я знал, что вы придете! – Непроглядно-темные глаза Алика Фрунзевича слегка улыбались. – И, конечно, не по поводу Михаила.

– А по какому тогда? – насторожилась Женя.

– Да вы пришли за тем манускриптом, о котором я вам рассказывал, – победно сообщил антиквар.

– Вы ни о чем конкретно не рассказывали – вы просто намекнули, что меня манускрипты могут заинтересовать, – возразила Женя. – Но я не пойму почему.

– То есть вы пришли узнать, на что я намекал? – уточнил Алик Фрунзевич.

– Ну… да, – промямлила Женя. – Вообще-то именно так.

– А между тем я говорил не вообще, а имел в виду конкретную рукопись, которая имеет к вам самое прямое отношение.

– Что за рукопись?

– Дневник некоей Евгении Всеславской. У вас в роду была Евгения Всеславская?

«Моя прабабушка, твоя тезка Женя Всеславская, вела дневник в девичестве, да и потом, когда замуж вышла, тоже вела…» – словно бы зазвучал в ушах голос деда Саши, и Женя кивнула, чувствуя легкое головокружение от такого потрясающего совпадения… которого она, впрочем, ожидала:

– Вроде бы да, была, но я о ней ничего не знаю, кроме того, что она вела дневник. Но вам-то откуда о ней известно?

– Видите ли, я мемуарными манускриптами всерьез интересуюсь, – начал Алик Фрунзевич. – Самые интересные дневники собираю, оставляю в своем архиве. Чтобы уточнить какую-то информацию, читаю прессу тех лет. У нас в Областной библиотеке замечательные подборки, ну и в госархиве можно многое найти. И вот в «Губернских ведомостях» за 1875 год я случайно наткнулся на заметочку о том, что некая Евгения Всеславская исцелилась на могиле преподобного старца из Сарова. Собственно, заметка принадлежала перу репортера-атеиста, который высмеивал веру в то, что лежание на какой-то могиле может заставить человека с поврежденной спиной вдруг встать да пойти.

– А она что, исцелилась на какой-то могиле? – изумилась Женя.

– Вы не знали?

– Нет, не знала.

– И эта история у вас в роду неизвестна? Вашему деду, к примеру, неужели неизвестна?!

– Родители моего деда, которые могли об этом знать, погибли сразу после его рождения, – сказала Женя. – Его усыновили другие люди, и о Евгении Всеславской он узнал случайно – так же, впрочем, как и о том, что она вела дневник. Да и то до него дошли всего лишь обрывочные сведения. А про то, что вообще с ней в жизни происходило, о чем именно она писала, никто у нас не знает.