Елена Арсеньева - Ведьмин коготь [litres]

– С Уллем, а не с Улей! – уточнила Женя. – У меня ведь филологическое образование! Все зачеты с первого раза, экзамены – на отлично!

– Ишь ты, какая умница! – восхитился Трапезников. – А я по образованию геолог. У геологов, интересно, был покровитель?

Он чувствовал, что сейчас надо говорить и говорить, натурально заговаривать Жене зубы, молоть языком все равно что, только бы она поскорей успокоилась, снова могла думать, действовать, а главное – бежать! У них не было времени, почти совсем не было, потому что, если Верьгиз и в самом деле был тем, кем Трапезников его считал, несколько пуль, которые он всадил в его тело, дадут им только небольшую фору, и ее надо будет использовать на полную катушку!

– Вроде бы Посейдон, хотя и Аид, конечно, тут ученые расходятся во мнениях, – задумчиво и почти спокойно проговорила Женя. – А в славянской мифологии это Озем и Сумерла. Правда, они считают тех, кто проникает в подземные недра, дерзкими ворами и стараются им всячески навредить.

– Зачет! – торжественно изрек Трапезников. – Очередной. Ты как, можешь идти?

– А они? – Женя с явной неохотой высвободилась из его объятий и опасливо оглянулась на Раису, которая, продолжая тихонько стонать, переползала по траве поближе к телу Верьгиза.

– Сидеть! – угрожающе ткнул в ее сторону стволом Трапезников, и, когда Раиса замерла, достал из кармана телефон и, включив фонарик, направил на Верьгиза.

Он попал куда надо: в плечо, в грудь и в правую руку, хотя и почти не целился. Эти раны должны были вызвать обильнейшее кровотечение, однако таким оно было только в первые минуты, а сейчас уже унималось, и более того: к Верьгизу почти вернулось сознание, во всяком случае, его глаза были открыты, и, хоть еще блуждали бессмысленно, он должен был скоро прийти в себя, а значит, получить контроль над своим телом, над своим могуществом – и исцелиться.

– Его мать была убита серебряной пулей, – пробормотала Женя. – Человек, которому она искалечила жизнь, отыскал ее, как она ни скрывалась, и застрелил.

– Она что, была такая же? – Потрясенный Трапезников указал пистолетом на Верьгиза. – А его отец?

– Он простой человек, – помолчав, выдавила Женя.

– Ага, скажи ему, скажи, ты ведь знаешь, кем он был! – прорыдала Раиса.

– Нам некогда разговоры разговаривать! – крикнула Женя, склоняясь над Верьгизом. – Он вот-вот очнется! Смотри! Бежим!

– Какие мы были дураки, что оставили кол в той яме! – пробормотал Трапезников.

Он тут же спохватился и даже рот ладонью зажал, однако было поздно: Раиса услышала эти неосторожные слова и злорадно бросила:

– Теперь вам не уйти! Ни одна пуля не сможет его убить, кроме серебряной, а ее у вас нет, я знаю!

– Нет, – кивнул Трапезников. – Но, думаю, если я пять оставшихся самых обычных пуль выпущу в поганую башку этого шерстяного козла, он вряд ли соберется когда-нибудь со своими погаными мыслями! А может быть, даже и сдохнет. Во всяком случае, у нас будет время вырубить новый осиновый кол! Секач для этого вполне пригодится. Но сначала надо обеспечить запас времени.

Он приставил дуло к виску Верьгиза, Раиса дико взвизгнула, закрыв лицо здоровой рукой, но тут Трапезникову почудилось, будто ему самому кто-то выстрелил в голову, потому что Женя вдруг бросилась вперед и крикнула:

– Не надо! Не стреляй! Бежим! Оставь его!

– Ты что?! – прошептал Трапезников, слишком ошеломленный, чтобы крикнуть. – Тебе его жалко?!

– Нет! – ожесточенно замотала головой Женя. – Я ненавижу его! Но я не могу… я не хочу, чтобы ты убил… не хочу, чтобы ты убил его, потому что он сын моего отца!

Трапезников покачнулся, уставился на нее недоверчиво:

– Что?! Он твой брат?!

– Какой он мне брат! – с болью вскрикнула Женя. – Брат, который хотел изнасиловать меня, отрубить мне руки? Но он сын моего отца, и я не могу…

Раиса тихо захихикала:

– Да. это так! Его портрет! Как вылитый! И твой сын, которого ты родишь от Верьгиза, будет таким же красавцем!

Трапезников покачнулся.

– Красавцем? – повторила Женя странно вибрирующим голосом. – Никогда не будет у этой твари сына! Послушай, – повернулась она к Трапезникову и умоляюще уставилась на него. – Выстрели в него еще несколько раз, но не убивай. Не бери на душу такой страшный грех! Перебей ему руки, ноги… но только оставь одну пулю в стволе. Если нам не удастся убежать, если он нас догонит, ты должен будешь убить меня. Застрелить. Потому что это хуже смерти – принадлежать ему, забеременеть от него!

– Странные у тебя понятия о грехе, – пробормотал Трапезников, задумчиво глядя на нее. – Убить эту гнусь, которая… да у меня нет слов, чтобы выразить все то отвращение, всю ту ненависть, которые я к нему испытываю! – убить эту страшную тварь – это грех. А застрелить тебя, женщину, которую я люблю, – это что?! Ты мне что предлагаешь? Какой выбор? Тебе жаль его? А меня? Как мне потом жить?!

– Тебе не придется жить… – донесся до них голос Верьгиза. Колдун был еще слишком слаб, чтобы даже пошевелиться, однако говорить, пусть и прерывисто, он уже мог, и глаза его наливались все большей осмысленностью. – Я убью тебя, а она исполнит свое предназначение.

– Да ведь это кровосмешение, ты что, спятил? – воскликнул Трапезников.

– Оставь этот бред, – усмехнулся Верьгиз. – Он для ничтожных людишек. Для меня это не имеет никакого значения. Ее мать, – он взглянул на Женю, – происходит из рода великих колдунов, и когда их кровь сольется с кровью моих предков, то…

– Что?! – вскрикнула Женя. – Ну что?! Что тогда произойдет? Какой во всем этом смысл?

– Какой смысл? – высокомерно повторил Верьгиз. – Создать великого колдуна, который…

– Зачем? Зачем? – страстно спросила Женя. – Что ты можешь дать ему? Что ты знаешь о тех людях, которым обязан своей волшебной силой? Твой дед Павел Мец был чудовищем, который убил моих предков и многих других людей ради того, чтобы завладеть их жизненной силой и возвыситься над всеми. Твоя мать обладала страшным могуществом, которое посвятила мести за своего отца. Она готова была уничтожить всю мою семью. Я думаю, что и отца моего она соблазнила обманом, опоила каким-нибудь кошмарным зельем – только для того, что предвидела мое будущее появление на свет и то, что внушит тебе стремление произвести на свет очередного великого колдуна. Может быть, он и стал бы таким, но что он может унаследовать от тебя?! Ты… ты сам – кто ты? Что ты из себя представляешь? Ты жулик. Ты мошенник. Ты уголовник, вот ты кто! Ты живешь под двумя именами, ты запугиваешь людей, обманом выманиваешь у них собственность, расплачиваясь за это сушеным дерьмом, а потом обращая их в призраков. Ты убиваешь женщин… Тебе доставляют удовольствие гнусные мелкие пакости: напугать до полусмерти, напасть из-за угла, вселить в человека мучительную боль. Ты мечтаешь о ребенке – но что ты, именно ты готов передать ему? Чему ты его научишь? Ты не сможешь вырастить из него великого колдуна, потому что у тебя мелкая, мелочная душонка жалкого деревенского знахаря, который презирает и ненавидит тех, кто обращается к нему за помощью, который…