Рэт Уайт - Героиня

Нацинет принялась менять постельное белье, напевая себе под нос какую-то мелодию. Адель окинула взглядом гостиную в поисках тяжелого, крепкого предмета, которым можно было бы приложить медсестру по голове. Последние пять дней были сплошной физической и психологической пыткой. На следующее утро, после применения электрошокера, Нацинет продолжила так называемую физиотерапию, пристегнув правую руку Адель к поручню и привязав обе ноги к койке, чтобы воспрепятствовать движению ее правой половины, почти незатронутой инсультом. Нацинет назвала это "индуцированной ограничением двигательной терапией". Необходимо было ограничить движение здоровой части тела, зафиксировать ее, если необходимо, и вынудить пациента шевелить конечностями, пострадавшими от инсульта. Этот тип упражнений изменял работу мозга. И Нацинет сказала, что это – очень распространенная методика, помогающая пациентам, пережившим инсульт, вновь использовать частично парализованные части тела. Первые несколько часов терапии Адель верила ей. Нацинет сидела на краю койки и проводила с ее левой рукой серию вращений и упражнений. Затем заставила Адель поднять ее. Адель попыталась. Она собралась с силами, и ей показалось, что она почувствовала в пальцах слабый намек на движение, но на этом все закончилось.

Когда Нацинет вытащила сигаретную зажигалку и зажгла ее, вызвав поворотом колесика язычок пламени, на ее лице снова появилось то выражение, которое было у нее в первый день. Выражение злобы.

- А сейчас пошевелишь рукой? - спросила Нацинет, поднося пламя к предплечью Адель.

Адель почувствовала жар пламени и запаниковала. Убери эту штуку от меня!

Несмотря на утрату способности шевелить левой половиной, нервы у нее по-прежнему функционировали. Она все еще могла ощущать боль.

- Ну же, миссис Смит, - сказала Нацинет, поднося пламя зажигалки еще ближе. - Уберите руку от огня.

Адель попыталась. Когда она собралась с силами, чтобы пошевелить рукой, она мысленно сказала: "Ты не посмеешь обжечь меня, сука!"

Но Нацинет посмела.

За последние пять дней она обжигала Адель уже несколько раз. А также использовала электрошокер. Вдоль левой руки, торса и левой ноги были слабые ожоги первой степени, каждый на разной стадии заживления. От воздействия электрошокера на нервную систему ныли мышцы. Всякий раз, когда Нацинет приходила к ней в комнату, чтобы начать терапию, Адель хотелось вскочить и убежать, зовя на помощь. Но она не могла этого сделать. Не могла сопротивляться, поскольку ее правая половина была крепко пристегнута к койке. Все, что она могла делать, это шевелить пострадавшей от инсульта частью тела. В ее состоянии эти попытки были выматывающими. После всех этих так называемых "сеансов терапии" она была мокрой от пота и мочи, а сердце бешено колотилось от паники.

Нацинет всегда оставляла ее лежать в пропитанной потом и мочой одежде. Сегодня Адель впервые почти за целую неделю смогла переодеться и помыться.

Боль от ожогов сменилась зудом, и она старалась не чесать их. Еще она чувствовала зуд в пояснице и ягодицах, в основном, там, где в постели скапливалась моча. Боже, пожалуйста, хоть бы у меня не появились пролежни, - мысленно взмолилась Адель. В ее состоянии инфицированные пролежни могли быть смертельно опасными.

Нацинет собрала постельное белье и положила на пол. Затем отвезла Адель на кресле-каталке в ванную, помогла ей раздеться и выбраться из кресла. Ее прикосновения были нежными и заботливыми. Такими, какими и должны быть прикосновения медсестры. Она подвела Адель к унитазу с опущенной крышкой и помогла сесть на него. В присутствии Нацинет Адель не испытывала ни малейшего смущения по поводу своей наготы. За последние пять дней вся застенчивость была выбита из нее, а скромность в данный момент была бессмысленной.

Нацинет включила воду в ванной и подождала, чтобы та нагрелась.

- У меня есть для тебя свежее постельное белье, - сказала она. - Но сперва я обмою тебя губкой, хорошо?

Адель кивнула.

Пока Нацинет купала ее, Адель слушала ее речь. Она понятия не имела, что происходит у нее в голове, но понимала, что лучше наблюдать за ней молча. Пусть думает, что она покорилась, что приняла свою судьбу.

Адель читала про жертв похищений, которые длительное время удерживались в плену, и все заканчивалось так называемым "стокгольмским синдромом", при котором жертва начинает видеть в похитителе своего защитника, человека, которому можно доверять. К тому времени похититель обычно теряет бдительность. Вот как Патти Херст, в конечном счете, сбежала от Симбионистской армии освобождения. Если Адель сможет усыпить бдительность Нацинет, возможно, у нее хватит сил ударить сучку по голове и сбежать.

- С этого уикенда, а именно с сегодняшнего дня, за тобой будет ухаживать другая медсестра, - сказала Нацинет, протирая теплой губкой ей спину. Пол ванной был сырой от мыльной воды.

- Как только мы помоем тебя и оденем в чистое, я дам тебе лекарства и наведу здесь порядок. Меня не будет всего два дня, поэтому...

Адель вопрошающе посмотрела на Нацинет. Два дня? Я думала, тебя не будет целую неделю.

- О, да, всего два дня, - улыбаясь, сказала Нацинет. Я договорилась с хосписом. Не хочу, чтобы кто-то другой вмешивался в нашу программу. Вместе мы достигли такого замечательного прогресса, не так ли?

Ты в своем уме?

Адель в ужасе уставилась на Нацинет.

Медсестра продолжала мыть Адель, прерываясь иногда, чтобы намочить губку.

- Знаете, каково это расти ребенком так называемой межрасовой пары, миссис Смит? Это может быть благословением или проклятием, в зависимости от того, как ты с этим справляешься. Признаюсь, иногда я справлялась с этим не очень хорошо. Я позволяла тем чувствам... той злости... тлеть уже довольно долгое время. Мой отец был врачом из Эритреи. Моя мать - миссионеркой из Филадельфии. Ее семья перебралась в эту страну из Шотландии двести лет назад. Мать познакомилась с отцом, когда приехала в Эритрею, и была очарована им. Они зачали меня до того, как поженились, и мой отец эмигрировал сюда. Несмотря на свою медицинскую подготовку, он не смог заниматься медициной в этой стране. Нашел себе работу в... менее престижной области. Я выросла в пригороде, и все еще помню, как люди смотрели на нас, когда мы появлялись на публике - в торговом центре, продуктовом магазине, в кинотеатре. То были неодобрительные взгляды украдкой. Хотя люди не говорили об этом вслух, я чувствовала, что они думают: что этот чернокожий, этот африканец, делает рядом с белой женщиной?

Адель была потрясена. Она не знала, как реагировать. Конечно же, она слышала похожие истории о межрасовых парах, и всегда имела для них ответ: следуйте совету Малкольма Икса: будьте вежливыми, миролюбивыми, обходительными, соблюдайте закон, уважайте других. Но если кто-то поднимет на вас руку, отправьте его на кладбище. Она всегда с сочувствием относилась к трудностям, которые испытывали дети межрасовых пар. Но теперь все изменилось. Она была недееспособной. И находилась во власти явно больной женщины. Ее не волновало, через что Нацинет прошла в детстве. Адель просто хотела, чтобы эта сучка сдохла.