Рэт Уайт - Героиня

- Некоторые белые дети в школе называли меня "ниггером", а мать научила меня не обращать внимания на это дерьмо, - продолжала Нацинет. - В школе мне приходилось драться. Со временем меня оставили в покое.

Адель хотела, было, сказать: "Рада за тебя" , но вместо этого она просто кивнула.

- Стоит ли говорить, что взрослый мир был не лучше. Иногда мне кажется, что он даже хуже.

Нацинет закончила купать Адель. Она завернула ее в свежее полотенце и обтерла.

- Думаю, что мой ум и образование помогут мне достичь моих целей. И что цвет кожи никогда не помешает осуществить мои мечты. Я узнала на горьком опыте, что даже у женщины смешанного происхождения, как у меня, все равно возникнут проблемы с ассимилированием в обществе. Трудно поверить, что подобное мышление продолжает существовать в наше время. Но это так, и полагаю, оно не настолько широко распространено, как двадцать-тридцать лет назад, но оно существует. Я решила, что меня ничто не удержит. И знаешь, что? - Она присела перед Адель, осторожно вытирая ей руки. Тон ее голоса был дружелюбным, почти радостным. - Ничто не удерживало меня, потому что я этого не допускала. Да, пару раз я сталкивалась с дискриминацией, но это никогда меня не останавливало. Я не смогу изменить разум намеренно невежественных людей. Но я могу изменить мой мир и выбрать общение с единомышленниками. Я смогла сделать из себя человека и бороться за свои права любой ценой. Именно это я и сделала. Не позволяла никому остановить себя. Поступила в колледж и получила диплом по сестринскому делу. И первой работой, которую я получила, была работа медсестрой в городской больнице. Я трудилась в отделении реанимации, наблюдая за отбросами общества, поступающими после ранения в междоусобных войнах и при ограблениях, одуревшими от наркотиков, а потом... мне все это... надоело.

Когда она наклонилась к Адель, глаза у нее горели огнем. Они говорили о том, что та, безумная Нацинет вот-вот вернется.

- Столько великих вещей произошло благодаря таким лидерам, как доктор Мартин Лютер Кинг. В межрасовых отношениях был достигнут значительный прогресс. Черт, возьмем живущих в этой стране азиатов. Миссис Смит, во время Гражданской войны и после нее они были рабами. А теперь посмотрите на них. Они владеют половиной всего бизнеса в этой стране. Они - либо программисты, либо врачи. Латиноамериканцы являются наиболее быстро растущим меньшинством в стране, и один из них является генеральным прокурором, а другой хочет стать президентом. Даже у чернокожих пошли дела в гору. Сейчас стало больше компаний, чьими владельцами являются чернокожие. Больше чернокожих получают ученые степени и чего-то добиваются в жизни. И все же некоторые, - она подчеркнула слово "некоторые", сердито зыркнув на Адель, - скажут, что мы продаемся белым. Некоторые дают тем, кто сохранил крошечную долю расизма и невежественных предрассудков в своем сознании, повод поверить, что нам никогда нельзя давать те же права, что и всем остальным. Посмотри на этот гадюшник, к котором ты живешь. Думаешь, это вина белых людей? Думаешь, это белые удерживают этих людей в самом дерьмовом районе города? Думаешь, белые создали эти жизненные условия? Чушь! Но я только и слышу это в новостях, всякий раз, когда здесь случается какая-нибудь хрень. Вы вопите во все горло, обвиняя во всем белых людей. Я не слышу, чтобы коренные американцы жаловались насчет гадюшников, в которых они живут. Вы когда-нибудь были в индейских резервациях, миссис Смит? Вам нужно когда-нибудь там побывать. Это все равно, что проехать по этому району. Нет, беру свои слова обратно. Еще хуже.

Адель не понимала, к чему клонит Нацинет, но раньше она бывала в индейских резервациях. И да, некоторые жизненные условия были плачевными. В этом она соглашалась с Нацинет. Что касается остального, то эта женщина несла какой-то бред, смысл которого Адель был не понятен.

- Я пытаюсь сказать, что вы тратите все время на борьбу за свои права, откровенно требуете их, отправляетесь ради них за решетку, а потом обстановка в обществе меняется, и что происходит? Вы по-прежнему здесь, в этом грязном районе. Полиция продолжает бегать здесь, вышибать двери и проламывать головы. На каждом углу по-прежнему наркотики и проституция. А эти люди, - Нацинет жестом обвела комнату, будто указывая на окружающую местность, - они решили остаться здесь. Да, некоторые из них не могут позволить себе уехать, но те, которые могут... остаются! Почему они остаются? Им будто нравится так жить. Будто они наслаждаются здешней преступностью и грязью. И почему они крадут друг у друга, продают друг другу наркотики, продают друг другу своих жен и дочерей? Скажите мне это. Вот почему я ловлю на себе те взгляды белых. Они смотрят на меня и видят вас! Вот почему мое детство было таким дрянным. Потому что они думают, что я – такой же плачущий, клянчащий, вороватый, ленивый ниггер, как и все вы.

Будь Адель в лучшей моральной и физической форме, она вскочила бы на ноги и гневно возразила. Но сейчас она могла лишь молчать и прокручивать ответ у себя в голове.

Думаешь, у них есть выбор? Большинство этих людей с трудом могут позволить себе оплачивать аренду домов, в которых живут! Думаешь, они могут просто взять и переехать в более благополучный район? Откуда они возьмут деньги на арендную плату? Попробуй наскрести деньги на первый месяц, на последний и на залог при минимальном уровне зарплаты. Эти люди находятся в ловушке! В ловушке системы социальной защиты, в ловушке низкооплачиваемой работы, в ловушке неэффективного образования. Куда они пойдут? Черт возьми, я остаюсь здесь ради того, чтобы вдохновлять тех, кто имеет возможность уйти! Я остаюсь здесь, потому что хочу помочь им выбраться! И я помогаю им выбраться! На каждого клятого наркодилера, продающего "крэк", приходится пять ребятишек, которых я отправляю в колледж, и которые будут жить вне улиц. Вот почему я остаюсь!

- У тебя нет ответа на это, верно?

Адель могла лишь кряхтеть, пытаясь выдавить слова.

- Грррррр...

- Не, все нормально. - Нацинет заставила Адель замолчать, поднеся палец к ее губам. - Давай, оденем тебя в чистую одежду.

Она помогла Адель вернуться в гостиную и одеться. Впервые за почти полную неделю Адель сидела в собственной гостиной. Ее мозг бешено работал, придумывая план побега, пока Нацинет быстро стелила на койку свежее белье. Она по-прежнему пыталась понять, какую травму медсестра могла перенести в детстве, чтобы наполниться всей этой враждебностью, злобой и отвращением к самой себе. В юности Нацинет определенно перенесла какой-то удар по своей расовой идентичности, что-то, что радикально повлияло на ее самооценку, но что она скрывала все эти годы. И оно с бурлением вышло на поверхность, когда Нацинет работала в реанимационном отделении.