Линкольн Чайлд - Багровый берег [litres]

– Одичавший брат. Должно быть, он и стоял за местными легендами о Сером Жнеце. – Лейк покачал головой. – Да, могу только сказать, что, когда я приехал к вам с просьбой найти мою коллекцию вин, я и представить себе не мог, к чему это приведет. – Он протянул Пендергасту пакет. – Кстати, вот бутылка «О-Бракиланж». Помнится, я говорил вам, что вы сами сможете выбрать из ящика, и вы можете, если захотите, но эта, похоже, сохранилась лучше других.

Пендергаст взял пакет:

– Уверен, вино будет более чем удовлетворительным. Спасибо.

Лейк помедлил еще секунду:

– Так кто же осуществил кражу? Я имею в виду, из моего подвала.

– Джо и Дана.

– Насколько я понимаю, это вы допрашивали Джо?

– Да. Он теперь ничего не скрывает.

Лейк почти боялся задать следующий вопрос.

– И вы знаете, что… что он сделал со всем моим вином?

– Боюсь, что он вывез его в море на лодке и выбросил за борт.

Лейк прижал руку ко рту.

– Он выходил в море три раза, ночью, чтобы избавиться от всего.

– Боже мой, – с трудом проговорил Лейк.

– Я вас понимаю, – мрачно откликнулся Пендергаст.

И тогда впервые заговорила Констанс.

– Я пришла к выводу, – произнесла она тихим и ровным голосом, – что есть преступления, за которые смертная казнь не кажется достаточно строгим наказанием.

Как это часто бывает в Новой Англии, день, поначалу такой теплый и солнечный, вскоре после окончания церемонии помрачнел, и налетел новый шторм. Глядя в окно номера Пендергаста в гостинице, Констанс видела, как гнутся на ветру ветки ближайших деревьев. Хотя сегодня был вечер полнолуния, земной спутник скрылся за тучами, и теперь по окнам стучали крупные капли дождя.

– Классическая новоанглийская погода, – заметил Пендергаст.

Констанс повернулась к нему. Небольшая группа репортеров, примчавшихся освещать жуткую историю, уже уехала, и город наконец вздохнул с облегчением. После обеда Пендергаст пригласил свою помощницу к себе в номер, чтобы распить с ней бутылку «О-Бракиланж». Констанс раздирали сомнения: конечно, ей льстило, что он готов разделить с ней такое роскошное вино, но она не забыла о том воздействии, какое оказал на нее кальвадос, когда она в прошлый раз была в номере Пендергаста, и она не хотела снова потерять контроль над собой.

– Ты уверен, что хочешь выпить его сегодня? – спросила она.

– Carpe diem [31] Лови момент (лат.) . . Кто знает, что принесет завтрашний день? И смотри, какая у нас прекрасная обстановка: шторм снаружи, огонь в камине внутри и наша собственная хорошая компания.

Осторожно держа бутылку, Пендергаст снял колпачок, вытащил пробку, отложил ее в сторону и, используя зажженную свечку для проверки вина на прозрачность, перелил его в графин. Сразу же налив глоток вина на пробу, Пендергаст раскрутил его в бокале и выпил. Он откинул назад голову, закрыл глаза, и на его лице появилось выражение, какого Констанс никогда еще у него не видела, – чистое чувственное наслаждение.

– А мне? – спросила она, немного подождав.

Пендергаст открыл глаза:

– Ах, Констанс, я всего лишь хотел убедиться, что оно не превратилось в уксус. Чтобы избавить тебя от потрясения. Я рад сообщить тебе, что оно не превратилось.

Он поставил свой бокал и налил ей вина, потом долил себе:

– Мы должны выпить его быстро.

– А оно не должно подышать?

– Вино такого возраста и сложности быстро киснет. Apres toi [32] После тебя (фр.) . .

Он поднял свой бокал, она – свой.

– Не знаю, как это делается, – сказала Констанс с нервным смешком. – Я, конечно, пила разные вина прежде, но такое – ни разу.

– Сначала нужно чокнуться.

Они чокнулись. Их глаза встретились. Ничего не было сказано.

– А теперь будем пить. Просто делай, как я. Процесс питья вина обставлен с излишней помпезностью. А нужно только раскрутить его, вдохнуть аромат, потом пригубить – вот так.

Пендергаст раскрутил вино, вдохнул один раз, другой, снова раскрутил и сделал глоток. Он втянул в рот немного воздуха и глотнул еще.

Констанс сделала то же самое. На вкус вино показалось ей… вином, не больше и не меньше. Она покраснела, подумав, что он напрасно переводит на нее такую ценность.

– Не переживай, моя дорогая Констанс, если ты не чувствуешь сразу того же, что чувствую я, и не наслаждаешься вином так же, как я. Вино подобно многим другим прекрасным мелочам жизни, и необходимо время и опыт, чтобы оценить их истинное удовольствие и смысл.

Он снова объяснил ей, как нужно раскручивать вино, как вдыхать аромат, потом пригубливать, втягивать воздух.

– Словарь винопития довольно претенциозный, – сказал он. – В нем отражается неспособность слов описать вкус и запах.

– А какой вкус это вино имеет для тебя?

– Я бы сказал, оно входит в рот, словно шелк, обернутый в бархат. Это благодаря его возрасту – почти вся фруктовая материя и танины претерпели преобразование. – Он сделал еще глоток. – Я чувствую пряность, коробку из-под сигар, трюфели, увядшие цветы, осенние листья, землю и ароматы кожи.

Констанс пригубила вино еще раз, но не почувствовала в нем ничего из того, о чем говорил Пендергаст.

– Вино строгое, структурированное, с огромной утонченностью и долго остающимся послевкусием.

– А что именно делает его таким хорошим?

– Все. Каждый глоток добавляет новый аромат, новое свойство. – Он пригубил еще. – Оно настолько великолепно своей сложностью, настолько сбалансировано, каждый аромат выходит на передний план в свой черед. Но самое главное, оно имеет этот goût de terroir, особый вкус земли, на которой рос виноград. Оно содержит саму душу того знаменитого, давно исчезнувшего склона холма площадью в два акра, уничтоженного горчичным газом во время Первой мировой.

Пендергаст налил им по второму бокалу, и Констанс осторожно отпила из своего. Это вино было мягче большинства тех, что она пила прежде, и обладало приятной изысканностью аромата. Может быть, она еще научится наслаждаться вином так, как ее опекун. Делая небольшие глотки, она чувствовала легкое онемение губ и приятное покалывающее тепло, поднимающееся откуда-то изнутри. Ей даже показалось, что она ощущает присутствие трюфелей и кожи, о которых говорил Пендергаст.

Он поднялся со своего места на кровати, где они сидели рядом друг с другом, и начал задумчиво расхаживать по комнате с бокалом в руке. Приобретение и распитие редчайшего вина погрузило Пендергаста в редкое для него настроение, и он стал на удивление разговорчивым.

– Это расследование, Констанс, наполнено иронией даже в большей степени, чем многие другие криминальные расследования. У нас есть историк Маккул, который обладает знанием о драгоценных камнях, но не о месте гибели «Пембрукского замка», и у нас есть братья Данвуди, которые точно знают место, где затонул пароход, но понятия не имеют о существовании камней. И когда эти двое встретились, voilá! [33] Вот! (фр.) Родилось преступление. Братьям потребовалось время, чтобы подготовить фальшивое похищение вина, и этим объясняется промежуток в несколько недель между отъездом историка и этой инсценировкой. Также братья знали, что историк с большой вероятностью может вернуться, и хотели быть готовы к его приезду, отсюда идея Даны Данвуди предложить ему отыскать Тайбейнские символы. После убийства Маккула бармен Джо имел отличную возможность распространять слухи о символах, вырезанных на теле историка, и намекать на то, что тут не обошлось без ведьм, а коренные жители Эксмута, которые с детства знают подобные легенды, с энтузиазмом приняли его версию. Прекрасный отвлекающий маневр, в самом деле.