Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Потому я выбрал тебя. Сегодня ляжешь с Элидеем, он был хорош в походе.

— Да, мой господин. Мой сладкий господин. Мой чудесный господин.

Вест удивленно глянул на кроткое лицо и расхохотался.

— Ты издеваешься! Над своим господином!

— Да, мой господин, — подтвердила Марит.

Дни плакали дождями, тянулись по небу низкие облака, иногда ревел ураган, налетая с севера, а потом, перед летними душными днями, приходили злые ливни, от которых слепли глаза и мутнело в головах.

Марита привыкла к своему положению. И продолжала учиться, радуясь, что учила Дакей не такой, как прочие училы, которые долбили детям молитвы дождям и Весту, и показывали, как палочками сосчитать дни и мешки. Уже не надеялась на большее, когда на исходе третьего года Вест велел ей прийти в свои покои.

На широкой лавке лежало, раскинувшись, платье. Тончайшего кружева, с вышивкой на груди и драгоценной стежкой по широкому подолу.

— Надень, — сказал мягко.

Из угла, сидя на стуле, смотрел, как она, скинув мужскую одежду, неловко поднимает платье, вертит, пытаясь понять, как удобнее. И вдруг, повинуясь, наверное, женским инстинктам, проскальзывает внутрь, как змея, поправляет рукава и вырез на смуглой груди.

— Нравится?

Марита осторожно пожала плечами, слушая незнакомые ощущения.

— Красиво. Но неудобное какое-то. Я наступлю.

— Руками подними. Вот так. Да не высоко!

Он смеялся ее неуверенным шагам. И она засмеялась тоже.

В ту ночь Марита не ушла в покои к училе, делить с толстяком его широкую постель. Ошеломленная счастьем, принимала жилистое мужское тело, такое любимое, такое жданное. Кричала под его руками и губами. И мысленно поклялась, всегда любить его, так же сильно, как полюбила когда-то. Или еще сильнее. Умереть за него. Сделать все, что захочет.

Вслух сказала только:

— Все. Все, что захочешь…

Он наклонил голову, чтоб не пропустить сказанных шепотом слов. Кивнул, легонько целуя в уголок рта.

— Так и будет, маленькая Марит. Ты теперь моя вещь. Живая. Значит, я говорю, ты делаешь.

— Да.

— С радостью.

— Да!

— С полным счастьем.

Она кивнула, умирая от этого счастья. И верная обещанию, делала все. Почти всегда испытывая оглушительное счастье от того, что ей позволено подчиняться своему господину. Почти.

Он продолжал одаривать ее телом своих воинов, но самых приближенных. Она уже не спала с грубыми мужиками, выбирающими между ней и лишним кубком. Но угодить молчаливым советникам Веста было труднее. И неприятнее. И все равно это было счастьем.

Несколько раз она убивала, заученным движением вгоняя нож под ребра, в нужную точку. Не тайно, а исполняя приговор закона. Вест смотрел, как она это делает. И это было счастьем.

… Счастье покидало ее иногда. Несколько раз, когда, беря ее долго, замучив и, наконец, дождавшись крика, он прислушивался к самому себе. Потом отворачивался, резко садясь и сутуля спину.

— Не то! Сегодня — не то! А надо.

— Я научусь, мой господин, — попыталась она утешить, но Вест отмахнулся.

— Ты не понимаешь. Еще. Дело не в том, сладка ты или нет. Дело в том, что двое, соединяясь, рождают нечто третье. Не ребенка, это могут делать и безмозглые твари. Огромное третье. Больше двоих и совершенно другое. Как…

Он лег навзничь, вытянул вверх сильные руки, рисуя пальцами в темном воздухе. Сказал, медленно, слушая самого себя:

— Как Башня, рожденная Неллет и ее настоящим весенним. Как истинная песнь саинчи. Мы с тобой почти смогли, я чувствую. Но…

Пальцы сжались и снова раскрылись, не сумев поймать невидимое.

— Поняла, почему я не брал твое тело, пока ты была щенком? Несмышленой сучонкой, как те, в мире четверолапых, откуда мы привели псов. Мне нужна не только твоя выносливая дыра и упругие груди. Есть еще сердце. И голова.

— Мое сердце с тобой.

— Мало! — кулак ударил в грудь, другой лег сверху, — сердца мало! Но мы постараемся. Так?

Так настал день, когда Марита увидела великую Неллет. Впервые по-настоящему, а не в толпе коленопреклоненных, под мерные звуки тамбов, шепчущих самые главные, такие простые желания.

… В большом каменном зале, красном от всполохов живого огня, всегда было слишком много людей, а помост, на котором покоилась царственная постель, окружали воины. За их плечами и внимательными лицами, стерегущими толпу, Марита видела мягкий свет, ниспадающий к шатру с распахнутым входом. И что-то белое, повисающее на шелковых полотнах, накрест растянутых между каменных стен. Иногда, вытянув шею, ухватывала взглядом босую ногу, прикрытую тонким подолом, или пряди светлых волос, заплетенных в тонкие длинные косы.

После общей молитвы старуха Игна, сидящая у стены, вращала какие-то колеса, нажимала рычаги. Повертывалась голова, заставляя косы змеиться по вышитым белым покрывалам, рука поднималась, повинуясь скрипу шестерен, наматывающих шелковые шнуры.

— Великая Неллет проснулась и дарит нас своей вечной любовью, — кричали училы, толкая тех, кто находился рядом.

И люди послушно радовались, славословя заботу великой Неллет, хотя каждый понимал, она спит. А может быть, давно умерла. Но так полагалось, и в этом общем согласном вранье была привычная надежда. Пусть большие глаза, даже распахнутые, смотрят, ничего не видя, но она тут, она с ними, она их Неллет, а не принцесса утерянной Башни. А значит, все еще может стать хорошо.

Почему должно стать хорошо там, где по словам учил и начальников Веста и так все хорошо, Марита не думала. Так же, как не думала, почему спящая Неллет просыпается, помахать своим подданным, но одновременно все ждут появления правильного вестника сенто, который и должен разбудить их принцессу.

Потом шатер закрывался. Угасал белый свет, столбом падающий на драгоценную кисею, воины задвигали помост тяжелыми ширмами, перекрещивая на них цепи. И обязательно появлялся саинчи. Его вели под руки, направляя, а он, тряся седой головой, помаргивал слепыми глазами. Садился на фоне черных ширм, проводил скрюченным пальцем по блестящим струнам, и запевал, одно и то же сказание. О том, как решил убить беззащитную Неллет ее коварный весенний муж, чтоб самому стать владыкой Башни. И как явился на битву великий Янне-Валга, небесный охотник, сбросил врага в нижнюю пустоту, но и сам упал следом, теряя крыло, и расшибся о древо, что единяет корнями и кроной нижний мир мертвых и верхний — блистающих. А великая Неллет, полюбив небесного охотника, утонула в тоске, замерев в ожидании вестника сенто. Он придет, настоящий, как щедрая осень, полная благостных дождей, побудит прекрасную Неллет, и принесет ей весточку о любимом.

В сказании был не забыт и славный воин Вест. Это он спас от смерти Янне-Валгу, не дав тому упасть в пустоту. А вознестись в верхний мир Янне-Валге нельзя, не стать ему блистающим, пока ждет его Неллет. Потому Вест накрепко привязал раненого охотника к древесному стволу, зная, когда тот наберется сил, то сам разорвет спасительные путы. И придет. Тогда наступит в мире дождей полное счастье. Вдоволь вкусной еды — для всех. И не только по праздникам. А еще прекрасные вещи. Полно. А не редкие подарки из воинских походов по другим небесам.