Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

И этот огромный пустой зал…

Она встала, настороженно глядя вперед и в стороны. Не увидела ничего, кроме блестящего пола и ряда колонн по периметру. Вблизи было видно в промежутках ребристых каменных стволов — там просто стены, такие же, как у нее за спиной. Но дальше колонны смыкались, казалось, пряча что-то. И только шагнув, можно понять, что скрывается в равных промежутках.

Ирина медленно пошла вперед, держась не в центре зала, но не приближаясь к колоннаде. С каждым шагом видела еще и еще пространство, раздражающе похожее на уже виденное. Гладкая стена, как лицо без выражения. Безличная рифленая поверхность колонн.

И когда между двух одинаковых вдруг оказался проем, она одновременно испытала облегчение и вздрогнула от неожиданности. Колеблясь, стояла, машинально вытягивая шею, которую давил воротник наспех надетой куртки. Кошка вывернулась из-за ног, деловито пробежала в проем и исчезла там, среди мягких бликов и неспешного сверкания.

— Исса, — шепотом позвала Ирина. Втянула носом застывший воздух, пытаясь определить, чем пахнет.

Пахло почему-то летом. Теплой жарой и морем. Нет, поправила она себя, не совсем морем. Сухим песком.

Шагнула внутрь, чуть пригибаясь, готовая то ли кинуться, нападая, то ли отпрыгнуть в оставленную пустоту. И оказалась в той самой комнате смеха. Зеркальный зал с криво развешанными на фанере квадратами и прямоугольниками. Только веток акации не было, мельком отметила она, идя от одного зеркала к другому. В каждом за волнистой поверхностью проплывало ее отражение. И, в отличие от тех, что показал ей сон, все они были одинаковы. И не кривы. Молодая женщина с короткими русыми волосами, в накинутой легкой куртке, в джинсах. Босые ноги покалывал редкий песок, насыпанный — Ирина быстро посмотрела вниз — прямо на блестящий пол.

Подняв голову, замерла перед большим квадратным зеркалом, единственным, отразившим не ее. И усомнилась, а точно ли зеркало? За сумрачным стеклом стояла женщина, прижимая к нему побелевшие ладони и почти касаясь прозрачной поверхности кончиком носа. Так смотрят в окно, из освещенной комнаты наружу, пытаясь что-то разглядеть через электрические отражения.

У женщины темные, почти черные волосы падали на плечи, спускались ниже небрежно стянутыми в жгуты концами. Смуглое лицо не говорило о точном возрасте, но она точно старше меня, подумала Ирина, стоя напротив. Или — так падает свет?

Темноволосая переступила с ноги на ногу, колени приподняли подол платья, а щиколоток не было видно за краем тяжелой рамы. Одно легкое движение привело ее тело, обтянутое простым платьем, в подобие медленного танца, показывая, как ладно сложена крепкая фигура. Пошевелились, размыкаясь, яркие губы. И раскрылись темные глаза, слепо глядя прямо на застывшую перед зеркалом Ирину.

— Он предал меня. Еще там, тогда. Когда шестой сенто разбудил Неллет, и все изменилось. Я отдала ему все, что имела.

Рука скользнула к высокой груди, ложась на сердце. Ирина слушала.

— А он не повернулся, ушел, забыв сказать мне даже слово. Я дралась рядом с ним. И ранена. Я была ранена. Потому я оказалась тут, не по своей воле. Не умерла.

Ирина качнулась чуть вбок, меняя позу. Темные глаза послушно последовали за ее лицом. Она меня видит, с холодком поняла Ирина, она говорит это — мне.

— Теперь он пришел. Нет. Я не спрашиваю совета. Ты зря тут, могучая эрея. Я говорю.

Подбородок приподнялся, плечи расправились, рука на сердце сложилась в кулак.

— Он мой! А я — его безумная Марит. Волчица Марит. Так делает любовь. Пусть предал, но если я люблю, то…

Голос дрогнул. Кажется, она не знала, какими словами закончить свой вызов.

— Ты не поймешь, создание снов. Эреи не ведают любви. Уходи.

Руки снова легли на стекло, но хозяйка их откачнулась, не пытаясь рассмотреть Ирину через зеркальную преграду.

— Не знаю, ты о ком, — сердито ответила та, — но я ведаю. Любовь. Я любила, сильно. А он меня предал. И знаешь? Я наплевала на него. Хотя, кажется, люблю до сих пор.

Темные глаза расширились, неотрывно глядя в глаза Ирине.

— Ты… ты не эрея? Я сплю.

Ирина пожала плечами.

— Я, наверное, тоже. Не может же все это, — она дернула подбородком, указывая на зеркала и фанерные стенки, — все это — быть правдой. Да какая разница! Если тебя предали, по-настоящему, то значит, он свинья. Зачем бегать за свиньей? Найдешь еще. Себе. Ну, может, так не полюбишь, но…

— Он имел право, — строго поправила ее темноволосая, что назвала себя Марит, — он великий Вест, он мужчина. А я была его вещью. Любимой вещью. Послушной. Такое счастье…

Ирина сгоряча даже не поняла, о ком говорит Марита. Подошла почти вплотную, сжимая кулаки.

— Вещь? Счастье, да? Быть вещью. Нормально, вообще. Я уж молчу, насчет «мужчина, женщина». Тебя бы наши феминистки в пол втоптали, за такое! И я с ними очень даже соглашусь. Слушай, как ты сказала, Марит, да? Если бы он пришел и обманул тебя. Сказал, ой, моя лапочка, бедный я бедный, страдаю. Еще можно было бы сомневаться. Повестись. Или, например, ну там… (тут ей очень ярко вспомнился сон о лощине, где прятались воины, и она там была, с ними), ну — ранили его. В бою каком. Тоже понятно, но чисто по-человечески. Можно не бить ногой, а перевязать, а потом уже послать на три буквы.

— Куда? — на смуглом лице отразился жадный интерес.

— Неважно. Ты слушай. Нельзя делать из человека — вещь. Даже если он сам хочет. Нельзя! Ну, можно, если это какие сексуальные игры, к примеру.

— Какие? — непонимающие уточнила собеседница.

— А. Потом расскажу. Но по-настоящему — нельзя!

В фанерном квадрате воцарилась тишина. В ней ясно услышался мягкий шелест — Исса, вылизываясь, встряхнулась, ероша пеструю шерстку.

Ирина выжидательно смотрела на размышления Мариты. Та подняла на нее глаза.

— Если ты — могучая эрея, навевающая пророческие сны, я согласна и буду думать над твоими словами.

Тьфу ты, хотела сказать Ирина, но воздержалась и просто кивнула, стараясь сделать это повеличавее.

— Спасибо тебе, — прошелестела Марита, и глаза ее медленно стали закрываться, — я — сплю…

— Подожди! А как же я? Со мной что?

Но в зеркале отражалось лишь ее собственное недоуменное лицо.

— Тьфу ты, — все же сказала Ирина вслух, обращаясь к смирно сидящей Иссе, — да как вы вообще тут живете, а? Я не о том, что она смолола насчет вещи. Как вы разбираетесь, что настоящее, что нет, и когда что происходит? И кто кому кем? И кому кто снится? А? Да не поверю, что Андрею нравится вся эта каша!

Она замолчала, вдруг понимая — сказала, будто уверена в том, что он где-то рядом. Неужели, вместо того, чтоб позвать оттуда, из своего уютного, оказывается, невзирая на войны и экологию, реального мира, она сама оказалась тут? В мире Башни, куда ушел ее муж. Вполне возможно, ушел, потому что оказался не слишком нужен там, в их общем мире.