Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Звук шагов стих в каменном лабиринте, уходя под прерывистые своды.

— Кто там после Игны? Была.

— Девка Вагна, мой господин. Да она ж…

Гейдо снова запнулся, на дубовом лице явилось, растекаясь по грубым чертам, боязливое изумление:

— Ты готовишь ложе, мой господин? Мой обнадежливый господин? Неужто великая Неллет, да буду сны ее с нами, вернется к оставленным сиротам?

Краснея, крякнул, понимая, снова сказал что-то не то.

— Прости. Прости неучня, мой господин.

— Прощаю, мой славный Гейдо. Неллет? Допустим.

Он повернулся, смеясь смущенному виду соратника. У ложа парни стаскивали в кучу старые покрывала, морщась от запаха и стряхивая с рук лохмотья.

— Дивное место, — задумчиво проговорил Вест, — томится в ожидании прекрасного тела, полного жизни и сильной свежей крови. Но этого мало, так ведь? Я пытался. Но есть в ней что-то такое. Хотя я сам провел ее через множество…

Теперь уже он остановился, не договаривая. Через простор зала к ним направлялась группа. Двое везли старую тачку, в которой оплыл неопрятной горой чудовищно толстый Дакей, лица его не было видно за руками с куском жареного мяса. По сторонам, кланяясь и боязливо озираясь, шли дядья, в серых штанах и подпоясанных рубахах, с морщинами на старых лицах.

— Великий мой господин Вест! — Дакей с трудом проглотил непрожеванный кусок, прикладывая руку с жарехой к жирной груди в старом парчовом халате, — прекрасный мой господин, такой молодой, такой стройный, сил мужеских полный, и полный великих планов!

— Закрой рот, учила.

— Ты сам велел мне занять его вкусным куском, — Дакей кивал, пытаясь поклониться, не вывалившись из тачки.

— Ешь, — засмеялся Вест, — а почему сказал о планах? Тебе что-то снилось, учила?

Толстяк указал огрызком на ложе. Заплывшие глазки проницательно обежали жилистую фигуру Веста, остановились на лице, полном скрытой радости и ожидания.

— А и не надо снов. Умному училе. У меня есть глаза, хоть и видят похуже, чем раньше.

Вест молчал, выжидая. Но Дакей тоже умолк, мурлыкая старую песенку с грязными словечками, которую любили распевать воины в харчевнях.

— У меня две руки, в каждую по девке, ах-эх, девки быстрые.

У меня две ноги, а меж ними палка, ах-эх, увалю не вскочишь…

Прерываясь, откусывал, жевал, продолжая петь с набитым ртом.

— В мои покои, — велел Вест парням, что держали тачку, — и пусть накроют стол. С вином.

Перед ним, низко склонясь, стояла широкая в кости рыжая женщина с бледным хитрым лицом. Сильные руки мяли штопаный передник.

— Вагна? Ты дочь старой Игны? — Вест внимательно оглядывал мужскую стать и сутулые плечи.

— Унука, мой сладкий господин, — кивнула женщина, бросая быстрый взгляд из-под растрепанной челки.

Вест ухмыльнулся, качая головой. Передразнил Гейдо:

— Де-евка. Да тебе уж за сорок, девка? Унука.

— Острый глаз у сладкого господина, умный глаз. Прости меня, мой господин, хотела, как лучше.

— Мать учила тебя держать шнуры? Знаешь, как и что показывать рукой, головой?

— Да, мой господин, и головкой, и ручками милыми, и плечьми светлыми. Ножками нежными, мой прекрасный…

— Ладно. Проверь пелены и все, что нужно. Скоро будешь в работе. Жить станешь хорошо. Девка… Муж у тебя есть?

Вагна тяжело вздохнула, понурив голову, так что растрепанные косы свесились к полу.

— Выберешь из дядьев. Отдадут.

— Воина бы, — жарким шепотом попросила та.

Вест рассмеялся, покрутил головой, восхищаясь жадным нахальством.

— Это уж как поработаешь. Унука матери своей Игны.

В своем покое он сел на лавку, стаскивая сапоги, откинулся, шевеля уставшими пальцами.

— Не к столу, — приказал парням, державшим тачку, — к стене. Идите.

Босиком прошел к двери, задвинул засов, сам уселся за накрытый стол и налил себе вина, выпил, гулко глотая, стукнул серебряным донцем. Вытирая рот, усмехнулся жадному лицу училы.

— Сперва разговор, Дакей. После набьешь брюхо.

— Сытый живот прочищает слух, мой господин, мой разумнейший господин, мой…

— Хватит. Если б ты вякнул хоть слово там, в зале покоя, жевать было б уже нечем. Знал?

— Да, мой господин, — согласился, ничуть не испуганный Дакей, рассматривая тарелки, полные мяса и резаных овощей, — потому пел грязное, ждал твоего приказа.

Вест кивнул, вертя ближнюю тарелку. Откинулся на спинку вычурного стула. Сказал буднично:

— Мне нужно зелье для переходных снов. Быстро.

Тяжелое, с посвистом, дыхание училы, после слов Веста умолкло на миг и снова стало делить тишину на равные свистящие дольки.

— Ну? — воитель качнулся на стуле, поворачиваясь вместе с ним к стене, на фоне которой учила казался большой кучей цветного тряпья. Из воротника халата торчала круглая голова в тонком пуху волос, из-под опущенных век цепко смотрели маленькие глаза.

— Оно, конечно. Так. Но быстро если…

— Разве не сможешь?

— Гейдо сказал тебе, мой господин. Эрзы унесли почти два десятка детишек. Теперь когда вернут. И — какими. Если б ты милостиво позволил варить, как положено, я бы сразу. Сегодня б и начали. С тем учнем, что слушает лечилу Хеникея. Но для быстрого зелья все нужно другое.

Вест слушал, не перебивая. Не стал отвечать. Дакей помялся, сцепляя на животе блестящие от жира пальцы. Повторил:

— Но, оно конечно… Если нужно быстрое…

После кивка Веста продолжил, перечисляя:

— Три мальца нужны, что родились в последние пять месяцев, две нетронутые девки, но чтоб созрели уже. Два учня на уваривание и наговор. Да. Еще нужны будут мамки, свободные. Чтоб после выходили мальцов. И девок.

— Получишь.

Вест кивнул и поднялся. Нажимая на ручки, подкатил тачку к столу, так что Дакей уперся животом в деревянный край. И снова сел, наливая два кубка. Подтолкнул ближе к гостю тарелку с кусками горячего мяса.

— Ешь. Скажешь Гейдо, пусть выберет сегодня. К ночи и начинай.

— Нельзя к ночи, мой смелый господин. Твари падки на теплые запахи. И чутки. Я тебе обещаю, сразу, как забледнеет ночной туман, мой храбрый господин.

— Говоришь «храбрый» а разумеешь — глупец, — усмехнулся Вест. Вытащил из кармана маленькую коробку, стал вертеть в сильных пальцах.

Дакей благоразумно смолчал, мерно таская с блюда кусочки еды и так же мерно проглатывая, еле прожевав.

— Когда будет готово?

— Если девки в соку, мой терпеливый господин, то через три дня.

— Хорошо. Знаю, справишься. И чем наградить тебя, мой беззаветный учила?

Дакей вздохнул, ворочаясь в неудобной тачке.

— Жить бы мне там, где тело мое стройно, а ноги сильны. А вокруг девушки, все меня любят. И много вкусной еды. Да разве ж есть такой мир…

— Всякие миры есть, учила, тебе ли не знать. Но в тысячу раз меньше таких, которые примут, не выплюнут. Еще меньше таких, кои… Вот, смотри.