Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Я пришел говорить с великим небесным охотником Янне-Валгой. Наедине.

Янне кивнул, показывая на узкую дверцу.

— Останься тут, кен-пин, — велел советник, направляясь следом за невысокой быстрой фигурой.

За дверцей оказался прямой, как стрела, узкий коридор с пластиковыми стенами, увешанными обычными светильниками. Янне быстро шел, шаги глухо отдавались, звук угасал в шершавом покрытии пола.

— Мы, — попытался начать посланник, но Янне махнул рукой.

— Выйдем, тогда. Тут любопытный народ.

И правда, двери приоткрывались, блестя взглядами, колыхались шторы, показывая чьи-то лица.

Коридор внезапно кончился узкой лесенкой вниз, в пустоту, которая была будто врезана в окружающие ее стены витка. Внизу под ступеньками висела во всю ширину огромного колодца растянутая сеть. Янне сбежал вниз, пошел по дощечкам, привязанным к веревочным перекрестьям в самый центр сети, закачался там, усаживаясь и становясь похожим на рыжего паука. Посланник медленно пробирался, цепляясь руками за протянутые жиденькие перила. Выдохнул, садясь рядом и свешивая ноги в пустоту.

— Тут — никто, — сказал Янне, — а то они же, как дети. Говори сперва мне.

Посланник кивнул. На закраинах витка, которые окружали сеть со всех сторон, появлялись люди, стояли, всматриваясь в две маленькие скорченные над пустотой фигурки.

— Весенний муж Даэд исчез из покоев принцессы, да будут сны ее… Это случилось два дня тому.

— Делов-то, — деланно усмехнулся Янне, очень внимательно слушая.

Посланник попытался смерить его негодующим взглядом, но сеть закачалась, и он вцепился в веревки.

— Нам не дано понять, как именно великая Неллет ощущает реальность. Мы можем лишь записывать. Пытаться толковать то, что происходит впервые, вернее, произошло впервые. Так вот. Неллет проснулась и не нашла весеннего. Позвала его. И не услышала. Потом заснула снова. Потому заснула. Теперь она спит, не дышит, сердце ее молчит. А Башня…

Он оторвал руку, показывая на ряд фонарей, подвешенных вдоль края витка.

— Давно они стали умирать?

Янне повернул голову. Фонари помигивали, некоторые сильно потускнели, а пока смотрел, несколько потухли совсем.

— Я понял. Говори дальше.

— Если порвется и эта связь, никто не знает, что станется с Башней. И с нами.

— Ты хочешь, чтоб я побудил великую Неллет? Я? Почему я?

— Ты любишь, — просто ответил советник.

— Откуда знаешь? — голос Янне охрип, и он прокашлялся.

Советник пожал плечами. Зашуршала парча жесткого халата.

— Все знают о великой любви небесного охотника к нежной принцессе Неллет, о том сказывают саинчи. Их песни — забавка для народа. Но я пришел спросить тебя. Мы все спрашиваем тебя, великий охотник, любишь ли ты? Так сильно, чтобы попытаться?

— Да, — сказал Янне, вставая. И вдруг бросился в перекрестья натянутых веревок, в последний миг схватил одну рукой, вывернулся, ныряя стремительной рыбой, пролетел под другими веревками.

— Да! Я великий Янне-Валга! Я разбужу Неллет своей любовью.

Посланник сидел, держась обеими руками, вертел головой, пытаясь уследить за прыжками и полетами сумасшедшего рыжего парня.

— Условие, — Яннека оказался снова рядом с ним, сидел, оседлав дощечку, — одно. Я не пойду в сахарные покои принцессы. Не буду валяться на мягком ложе и купаться в теплой водичке ее бассейнов. Я буду будить ее тут. И после великая Неллет останется здесь, со мной.

— Это невозможно!

— Почему? — Янне вскочил, раскачивая сеть, веснушчатое лицо побледнело от ярости, — мы кормим вас, и защищаем вас. Мы что, хуже вас, откормленных, как сонные кролики агонзов? Я великий Янне и для принцессы буду устроены прекрасные покои, с мягчайшими покрывалами. Пусть что хотят, тащат сюда ваши элле. Когда Неллет проснется, будете снова стоять и ловить ее слова. Но тут, на витке небес! Я все сказал.

Он пошел обратно, прыгая через плашки и сильно раскачивая сеть.

Сердце Янне стучало, голова кружилась. Неллет. Его дивная любимая Неллет, будет летать с ним в пустоте, слушая его песни. Будет валяться на покрывалах, есть фрукты, смеяться и спать — с ним, с Яннекой. Верно говорят, нужно очень, очень сильно хотеть. И желание сбудется…

Неллет спала, рядом, лежа на животе и сунув обе руки под подушку, спал Андрей, которого сморило после долгих разговоров, и он прилег подремать на край постели, потом заснул, перекатившись ближе к уснувшей Неллет, и устроился в любимой позе. За кисейными пологами сидел на полу кенат-пина, сторожко прислушиваясь, а поодаль недреманно стоял страж первого утреннего часа.

Неллет спала, сон отметил ее лоб тревожной поперечной морщинкой, уголки губ опустились, придавая лицу выражение скорбной беспомощности.

… Во сне время сделало прыжок, и она оказалась в огромных покоях небесного витка, лежала тихо, открыв большие глаза навстречу клонящемуся к ней лицу, усыпанному яркими веснушками. Янне коснулся губами ее приоткрытого рта. И откачнулся, сутулясь, склонился, шаря рукой по полу возле постели. Не поворачивая головы, Неллет услышала гулкий глоток. Звяканье поставленного кубка.

— Они говорят, ты такая всегда. Это правда, Неллет? Я думал…

Наступила тишина, провожая собой тихий голос кенат-пины:

— … правда, Неллет? Я думал…

Яннеке подождал ответа и засмеялся. Вся горечь мира была в этом смехе. Смехе обманутой яростной надежды.

— Они сказали, я справился. Разбудил. Но я не верю! Если еще постараться, ты станешь такой. Как приходила ко мне, да? Во время тяжелых ураганов. Ты помнишь, Неллет? Ты летела, а я пел тебе свою песню. Сердце мое рвалось от счастья. Но они говорят…

— Они говорят… — вторил мальчишеский голос.

Янне вскочил и в два прыжка оказался у входа, рванул кисейные шлейфы:

— Заткнись!

— Заткнись, — послушно повторил мальчик, закрывая глаза в страхе.

«Заткнись!» — написал в свитке страж утреннего часа, помедлив секунду, поставил над словом кенаты, обозначающие свое отношение к эмоциям нового мужа великой принцессы.

Янне медленно, нехотя, вернулся к постели, сел, стараясь не смотреть в открытые глаза Неллет. Потом, скинув сапоги, прилег рядом. Повернув лицо, убрал руки принцессы с покрывала, откинул его. Конопатое лицо сморщилось от жалости с оттенком брезгливости. Проведя пальцами по тонкой шее, по ключицам, коснулся обнаженной маленькой груди, положил ладонь на впалый живот с выпирающими по бокам косточками.

Придвинулся вплотную, бережно обнимая тело, похоже скорее на тело двенадцатилетней девочки, и зашептал в ухо, стараясь не быть услышанным кенат-пиной:

— Все хорошо, Неллет, моя любимая, все хорошо. Я призову всех лекарей. И лучших поваров. Ты вылечишься. Даже сейчас, мы сможем. Да. Я ведь разбудил тебя. И Башня цела. Надо только, чтоб ты любила меня. Скажи. Скажи мне это, я ждал, знаешь, сколько я ждал? Он пошевелил пальцами, считая в уме и стараясь не думать о прохладной, почти неживой коже под своей рукой.