Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Спортивного, — подсказала Ирина.

— Чего?

— Ох. Ну, физкультуры. Опять не понял? Упражнений для тела.

— А! Точно! Ты тоже так ври, ну, говори так. И маме тоже так скажем, — решил, вдохновляясь на ходу, — а то вдруг заругает, они же взрослые. Вот, я скажу… скажу, что ты пришла навестить Керену, племянницу, а не знала, что они переехали. А утром тебе надо, ну-у… посмотреть детей.

— Каких детей? — испугалась Ирина.

— Для праздника, — с упреком ответил Петр, — обычное же дело, искать, кто лучше всех бегает, плавает. В бассейне.

Ирину на секунду качнуло, так стремительно вторгалась обыденность в полную, казалось бы, нереальность. Бассейн. Плавание. Ну ладно, зато она в этой теме, как рыба в воде, не придется краснеть, что завралась.

Позже, сидя за накрытым столом и вежливо улыбаясь хозяйке, которая настороженно улыбалась в ответ, исподтишка разглядывая короткие волосы, мятую тишотку и особенно — вытертые джинсы, она снова поражалась этой обыденности обыкновенного человеческого бытия. Гнала мысль о том, что сидит, допустим, у соседки Андреевых родителей, у которой такие же два парнишки и такая же маленькая круглая дочка с розовыми щеками.

— А в небесные этот год будут выбирать парней, саа? — поинтересовалась Ойя, возвращая Ирину с земли снова на небеса.

Пока та жевала, лихорадочно придумывая ответ, Ойя накладывала еду в легкую пластиковую коробку, заполняя отделения для горячего и десерта.

— Мам, — поспешил на помощь Петр, придвигая тарелку с добавкой, — уже ж был набор. Саа Эйра обучает девочек. У тебя очень вкусно сегодня все. И хомм такой, с тарелкой съем.

Маленькая сестра засмеялась, возя в своей тарелке вычурной ложечкой.

— А вот отцу твоему, Пиэтка, совсем не нравится, — вздохнула Ойя, — сидит, звезды считает.

— Все хорошо, Ойя, — отозвался худой сутуловатый Гален, поднимаясь и прижимая руку к груди, — да будут с нами сны великой Неллет, пора мне.

Хозяйка поднялась, закрывая коробку, ушла следом за мужем в другую комнату, задернув штору. И сразу оттуда послышался громкий шепот.

— Куда я ее положу? На стол, да? А еще ты ночью вернешься.

— Не шуми, милая. Я, может, до утра. Алим вот тоже.

— Ага!

Занавесь распахнулась, Ойя проплыла, улыбаясь гостье, шикнула по пути на второго сына — очень похожего на отца, такого же худого и сутулого, который не отрывал глаз от граненого стеклянного шара, положенного за тарелкой. Вернулась, проводив мужа за двери, и снова села, наливая из высокого кувшина напиток, резко пахнущий фруктами.

— Извини, саа. Ты слышала, конечно, у нас и положить тебя некуда. Гален проводил бы в гостевые покои, но они далеко, а ему дежурить у машин.

— Я… — Ирина привстала, кладя двузубую вилочку.

Но хозяйка махнула полной рукой.

— Не волнуйся, саа. Муж моей соседки, Алим, дежурит тоже. Она не откажет в гостеприимстве подруге. А детишек у нее нет.

Ойя наклонилась к столу, продолжила громким шепотом, как бы подчеркивая, что сказанное — только для взрослых ушей:

— Мать-пустота бережет нашу кровь. Соседка моя — из ушельцев, и рождена вне Башни. Понимаешь? Вот… — Ойя покачала головой, поправила короткие вьющиеся волосы, и снова уже в полный голос, — но она хорошая женщина, хоть нас и постарше. А вот скажи, саа Эйра, может, мне отправить Пиэтку к вам? Пусть порастрясет жир, а то Считатель не примет его в свитки мужей великой Неллет.

— Мам, — сипло сказал Петр.

— Не думаю, что это нужно… саа Ойя. Твой мальчик очень умен. И прекрасно трудится со взрослыми. Там, где машины, да?

— Не нравится мне это, — заявила Ойя, поднимаясь и вытирая руки, — если бы, как принято, следил за машинами, вычищал и смазывал. Как мой Гален. А то вздумали они — починить, что там в углах валяется. А ну как вырвется какая?

— Ма-ам!

— Спасибо, — сказала Ирина, тоже вставая. В ответ на выжидательное молчание, помявшись, добавила, — да будут с нами… сны великой Неллет.

— Во славу равновесия Башни, — кивнула хозяйка.

Потом они быстро шли через почти пустое огромное пространство, где мягко светили задернутые шторами двери, оттуда слышались мирные вечерние голоса. Иногда штора распахивалась, иногда хлопала дверь, выпуская мужчин или женщин, стайку смеющихся подростков.

— Соседка! — Ойя хозяйски распахнула двери, колыхая задернутые за ними желтые шторы, — встречай, я тебе привела гостью. Уважь, подруга, только до утречка. Ты моешься, что ли?

За круглым столом, неубранным с ужина, за неровно поставленными табуретками из-за другой шторы выскользнула женщина, поправляя на груди глубокий вырез домашнего платья. Застыла, держа руку у сердца.

И так же застыла Ирина, глядя на смуглое лицо и длинные темные волосы, убранные в жгуты, висящие ниже талии.

— Ты что, Марита, не заболела ли? — Ойя переводила взгляд со своей спутницы на подругу.

— Я… — та сглотнула, шагнула ближе, держась прямо, не двигая головой, будто очень хотела обернуться и заставляла себя не делать этого, — я прилегла. Алим ушел, давно уж.

— А знаю, Гален тоже пошел, я ему собрала поесть, горячего хомма и сладких лепешек. Так что, примешь гостью? Утром Пиэтка забежит, поведет ее в классы. Девчонок смотреть. Она к племяннице вышла, да те ж переехали. Саа зовут Эйра. Она упражняет тела.

Марита молчала, изредка кивая на мерную речь Ойи.

— Дочка, — спохватилась та, — пора уложить. Пиэтка, а ну скорей-скорей.

И через минуту женщины остались одни.

— Эрея, — сказала Марита, подходя ближе.

— Ну… вообще-то Ирина. Ира. У Петра получается — Эйра. Похоже, да? Прости, саа. Марита… Я не специально. Так вышло.

За шторой, откуда вышла хозяйка, стояла неподвижная тишина. Марита прошла в другой конец большой комнаты, дернула собранную в углу занавеску.

— Если ты устала, саа, ложись тут, я постелю тебе покрывала и вот изголовье. Если тебе надо омыться…

— Нет, — поспешно отказалась Ирина, досадуя на свою нечаянную назойливость, — я умывалась у Ойи, саа Ойи. Я лягу. Прости еще раз.

— Пусть сны твои будут мягки и не приносят злых мыслей.

— Пусть.

Ирина села на твердую тахту, тронула рукой мягкий валик изголовья. Штора задернулась, закрывая ее от комнаты. Зевнув, она стащила джинсы, положила на табурет. Расстелила вышитое птицами и звездами покрывало и решительно легла. Устала очень, да еще вся эта вежливость и напряжение от вранья. Но как же случилось, что болтливая Ойя привела ее именно к этой Марите? Которая беседовала с ней недавно, днем, до заката. Случайность? Или их тут не бывает? Или же зеркала показывали ближайшее будущее? Могли бы тогда показать и Ойю со всем ее семейством. И толстого Петра, и отца его — техника Галена. А еще есть какой-то Алим, который чинит древние механизмы.