Блейк Крауч - Девятый круг [litres]

На этот раз броска я дожидаться не стала, а развернулась и кинулась наутек в противоположном направлении – черт с ней, болью в ноге и ребенком в пузе, – закладывая вираж от стены и в толщу тумана, через хлещущую сбоку в лицо промозглую водяную взвесь.

Впереди маячило скопление каких-то предметов, и я на бегу принялась лавировать между древних бочек из-под соляра, не рискуя даже оглядываться (сомнительное удовольствие – видеть за собой разъяренного и быстро настигающего зверя).

Встречные бочки я опрокидывала, и бушующий вокруг хаос пополнился к тому же гулким грохотом пустой тары о бетонный пол.

Взяв круто влево, я ринулась в воющий туман, не видя ни стен, ни двери, а слыша лишь медведя, расталкивающего своей тушей бочки. При этом я уповала на то, что за их счет вырываю фору в несколько лишних секунд.

Бегу ли я сейчас к выходу, я понятия не имела, а чувствовала себя больше летчиком в грозу.

Внезапно я поскользнулась, но не упала, а выписала дугу и заскользила. Взгляд вниз дал понять, что я силюсь затормозить среди обширной красной лужи. Я упала на одно колено, чувствуя, как штанину напитывает тепло чьей-то крови. Непостижимым образом я, проделав кружной путь, возвратилась к той самой перевернутой «клаве».

Позади раздавался рев. Гризли был в нескольких метрах.

Впившись взглядом в блок клавиш, я опять набила «666».

Безрезультатно.

«999».

Эффекта ноль.

Сполох отбросил на дверь гигантскую тень медведя. Он был так близко, что я его буквально чувствовала, хотя не смела оглянуться.

ЗАПАЛА.

Единственное слово, выделенное в цитате. Зачем?

И тут меня осенило. «Поджигатель».

Роман Томаса об убийце-огнепоклоннике. Как там его? Сиззл! [50] Sizzle ( англ .) – обжигать, опалять.

Я впечатала эти буквы.

Зеленый свет; звук открываемого засова.

Медведь ткнулся мне в спину влажным носом.

Я крутнулась. Вот передо мной его морда. Он обнюхивал мне живот.

Нет!

НЕ РЕБЕНКА!

Размахнувшись, я со всей силой влепила ему оплеуху.

– Сволочь!

Гризли попятился на пару шагов, прижав к башке уши, и на секунду предстал передо мной неимоверных размеров пристыженным кутенком.

Между тем я успела взяться за дверную ручку и уже протискивалась в открывшийся проем. Дверь я захлопнула за долю секунды до того, как она содрогнулась под тяжеленным ударом извне.

Он следит за Джек по монитору, мутновато-зеленому, передающему изображение с камеры ночного видения.

Ах, как все висело на волоске, просто любо-дорого.

В руке Лютер сжимает пульт управления. Палец в миллиметре от кнопки, активирующей на медведе ошейник со взрывчаткой. Как бы дорого зверюга ни стоил, Джек все равно ценней. Цель не убить ее, а кое-что преподать.

Хотя, признаться, есть реальные признаки того, что все сведется именно к этому. Но это в крайнем случае.

Несколько раз Джек хваталась буквально за соломинку; одно удовольствие смотреть. Но, как Лютер и рассчитывал, она совладала.

Пора усложнить задачу. Он нажимает кнопку связи, активирующую ее наушник:

– Как ты лихо управилась с Тедди, Джек. Похвально. Мне это показалось, или в тебе действительно взыграл инстинкт материнства? Волчица, оберегающая своего детеныша?

– В игры с тобой я уже наигралась, Лютер.

– А вот и нет. Более того, все только начинается. Видишь вон ту водонапорную башню, в сотне метров впереди?

– Да.

– Надо, чтобы ты оказалась наверху. Там снизу лестница.

– Ну уж нет.

Что ж, этого следовало ожидать.

Лютер выходит из пультовой, направляясь к седьмому кругу, где его ожидают Фин и Гарри.

– Заставить тебя я, как видно, не могу. Но может, попробую уговорить. Кого бы ты хотела, чтобы я зажарил первым, Гарри или Фина?

Голос Джек звучит так тихо, что едва улавливается.

– Оставь их в покое, Лютер.

– Тогда делай то, что я тебе говорю. Полезай на верхушку водонапорной башни или можешь расслабиться и послушать, как я их обоих сжигаю заживо.

Какое-то время Джек не отзывается.

Наконец, он слышит ее устало-покорное:

– Ладно. Только ты их не трогай.

Лютер улыбается.

Розыгрыш удался настолько легко, что даже неловко. Кто б сомневался, что угроза поджарить ее друзей приведет Джек в ужас.

Тем хуже для нее, когда она войдет в их круг ада, а он заставит ее смотреть, как они жарятся.

Снаружи было прохладно, но все равно облегчение после морозильника медвежьей пещеры.

Я добрела до закраины забора с армированной зубчатой лентой. Именно он окружал подступы к водяной башне.

– Ты всерьез думаешь, что я смогу через это перелезть? Ты, наверное, не понимаешь, что я на девятом месяце.

– Зайди с другой стороны. Я там проделал дыру.

Я двинулась в обход забора, шурша по осколкам битого стекла своими кедами.

Подойдя наконец к пройме, я остановилась. Лютер вырезал кусок примерно метр на метр двадцать. Я поднырнула и через несколько метров приблизилась к основанию башни.

Конструкция была из прежних дней, чем-то похожая на космическую ракету – большущий металлический цилиндр на стойках, с конусовидной верхушкой. Снизу цистерну опоясывала мощеная дорожка. В облезлый бетонный постамент были вделаны четыре металлических поперечины. Я почему-то ожидала увидеть всходящую к верхушке башни винтовую лестницу, но там оказалась лишь узкая стремянка, нижняя ступенька которой отстояла от земли на добрых два метра. А с нее вниз спускалась веревочная лесенка, которая сейчас колыхалась на ветру.

Я жутко замерзла, а от напряжения сводило живот.

– Лютер, прошу…

– Полезай.

– Не могу.

– Слушай, мне уже надоело угрожать тебе твоими друзьями.

– Ну не могу я. Правда.

– Прекрати.

– Послушай…

В ответ сердитый фырк:

– Решайся, или я начну…

– Да дай ты мне секунду! – вспылила я.

Берясь за веревочную лесенку, я припомнила расхожую байку о китаянках на рисовых полях – как они, бедные, рожают прямо во время работ и, прижимая новорожденных к груди, снова берутся за серпы. Если это под силу им, то чем я хуже?

При взгляде вверх я покачнулась от головокружения. Остро пронзив нутро, во мне сверху донизу заклубилась тошнота, искрами озноба уходя куда-то в пятки.

Лестница тянулась ввысь метров на двадцать пять – тридцать. Через полчаса уже стемнеет. Из текучей серости низких туч беспрестанно моросил промозглый дождь. Не знаю почему, но меня брала уверенность, что башня слегка покачивается. Во всяком случае, ее вершина. Вон и ржавое поскрипывание вроде как слышно.

– Лютер…

– У тебя семь минут, чтобы добраться до верха, иначе я казню кого-нибудь из твоих любимых близких. А самое забавное – это то, что ты все это будешь слышать. Их последние мгновения. К тому же многократно: я буду прокручивать эту запись снова, и снова, и снова.