Блейк Крауч - Девятый круг [litres]

– Ну да. Дональд на жидком стуле.

– Прыжок смерти Чипа и Дейла.

– Чудеса на виражах.

– Да тут расстояние-то всего ничего, – успокоил Гарри. – Поторопись, не видишь: очередь напирает.

Фин до отказа вобрал в себя воздуха, уперся подбородком в грудь, вообразил лицо Джек и дал стулу решающий толчок.

Какую-то жуткую секунду он висел в неподвижности: стул под ним свесил две своих ножки и словно пребывал в раздумье, в какую сторону ему склониться. Но вот в адски замедленном темпе он стал крениться вниз. Воздух из груди вышибло невольным выкриком ужаса, а в следующую секунду правое плечо шибанулось о бетон. Не успел Фин оценить ущерб, как ноги ушли вверх и взлетели уже над головой. Слух различал скрип, глухие удары и стоны металла; непонятно как высвободилась одна нога. Но череда ступеней и набранная скорость еще не закончились, и Фин сделал еще один кульбит.

От удара в голове все звонко запело и пошло кругом. Беспомощный в болтанке гравитации, он снова выкрикнул от боли и страха, вслед за чем лестница исплюнула его на пол, где он и замер, лежа не левом боку.

Последовала полная тишина, сопровождаемая лишь звоном в ушах. Фин попробовал пошевелить пальцами, но ничего не почувствовал: они чересчур занемели. А может, их парализовало.

– Ты жив? – прокричал сверху Гарри.

– Ага.

– Больно было?

– Да так, терпимо, – соврал Фин.

– А мне показалось, что да. Ничего не сломал?

– Пока не знаю.

– А освободился?

Фин потянул к себе руки. Они как были прихвачены к стулу, так и остались.

– Не-а.

– Туалет хоть видел?

– Как-то упустил.

– Ну ладно, я иду следом.

– Гарри, постой!

Но Макглэйд уже толкнулся от края лестницы и с пронзительным воплем начал свой головокружительный спуск. Боязнь, что его раздавят, придала Фину энергии, и он, упершись двумя ногами (только сейчас понял, что они у него свободны), отлез от низа лестницы, поскорей убираясь из-под места падения товарища. С первым кульбитом вопли Макглэйда возросли по высоте и драматичности, а стул под ним от ударов покорежился. Последние ступени он, уже тормозя, пролетел головой вперед, а с ударом об пол не затих, а, наоборот, развопился в самое ухо Фина.

– Ааааааа!!!

– Макглэйд!

– Ааааааа!!!

– Макглэйд, твою мать!

– ААААААААА!!

– Ты заткнешься или нет? Уже ведь прилетел!

Вопли прекратились, а Макглэйд, отчаянно оглядевшись, увидел возле себя Фина.

– Уфф. И все-таки я обмочился, – изрек Гарри.

– Ничего себе не расшиб?

– Погоди, я еще ссу. Не могу остановиться.

– Руки свободны?

Послышалась возня и стук металла о камень.

– Да погоди ты, дай доделаю. Ах, как это унизительно, Фин, ты бы только знал. Так унизительно…

Он умолк.

– Макглэйд, язви тебя! Ты мне скажи: руки у тебя освободились?

– Ты бы лучше как-то подвинулся, а то лужа тебя накроет.

Фин сдался. Он сдвинулся в сторону, морщась от новых болей и ушибов, но зато сумел перевернуться и встать на колени. Выгнув спину, он попробовал, крепко ли держатся путы. Руки были по-прежнему приторочены к подлокотникам, но ходить он теперь уже мог.

– Дай-ка подмогну, – сказал Макглэйд.

Встав рядом с Фином, он свободной рукой вышиб из-под его запястья сломанную деталь подлокотника, что позволило в считаные секунды вынуть руку из пластиковой завязки.

– Вот спасибо, дружище. Дай я тебя обниму.

– Лучше не надо. Я еще не закончил.

Он отдал Фину стержень крепления, а сам на полусогнутых отковылял в сторону, по-прежнему пуская струю. Фин освободил и вторую руку, после чего, растирая запястья, оценивающе оглядел коридор. Тот заканчивался металлической дверью. Фин, морщась от боли в ребрах, плече и правом колене, подошел к ней. Дверь была заперта, но косяк держался всего лишь на сыром крошащемся цементе. Массивными ножками этих стульев ее можно будет вышибить за несколько минут.

– Эй, Гарри. Помогай.

– Сейчас, уже завершаю. Тут у меня все равно что дамбу прорвало.

– Ты что, все еще не управился? Ого. Это каких же размеров у тебя пузырь?

– Почти таких же, как простата. Доставь себе удовольствие: не живи дольше сорока пяти.

Фин издал смешок.

– Во всем ищи позитив. Тебе сейчас, по крайней мере, больше не надо искать толчок.

Лицо Гарри омрачилось:

– Фин, давай хоть на минуту будем серьезными. Мы же друзья, верно?

– Ну а как же.

– И столько всего вместе прошли.

– Гарри, ты о чем?

– Сразу, как только отсюда вылезем, даю тебе двадцать штук баксов. А ты со мной сейчас меняешься штанами.

– Ишь чего захотел, – улыбнулся в ответ Фин. – Тащи-ка сюда ножку от стула. Пришибем того гада и идем спасать Джек.

Я толчком пришла в себя, готовая тотчас схватиться с Дональдсоном, Лютером и вообще любым, кому хватит дури ко мне приблизиться.

Но быстро поняла, что нахожусь в одиночестве. Наедине с трупом.

Дональдсон куда-то делся, а изувеченный Стив лежал с выражением муки на мертвом застывшем лице.

Единственный, кто здесь со стволом, это Лютер, поэтому я быстро сложила схему того, что случилось. Не терпя вмешательств в свое маленькое шоу ужасов, Дональдсона Лютер устранил из игры. Судя по тому, что Лютер дал мне передышку, у него для меня заготовлено еще что-то, посмотреть или поучаствовать.

Сколько кругов в дантовском Аду? Девять.

Мне продемонстрировано только шесть. И то достаточно на всю жизнь.

Я поместила ладони на живот, нежно надавив в попытке ощутить какое-то ответное движение.

Его не последовало.

Я потерла сильнее, уже прохваченная зигзагом паники (не мог ли ребенок при всем этом стрессе, при моей эклампсии, вдруг…).

Ага, вот. Шевеление в ответ. Слава богу.

Пальцами я нащупала меленький выступ и почувствовала ее крохотную ручку. Мое, родное.

– Вот и ладно, – тихо сказала я своей дочурке. – Все с нами будет хорошо. Отыщем нашего папу и…

– Ты очнулась? Прекрасно. Пора в путь.

Я машинально тронула клипсу наушника.

– Лютер. Роль главной героини в твоей гниленькой драме меня достала.

– Как же так. Ведь еще столько предстоит увидеть. Столь многое постичь. Поднимайся и иди вон в ту дверь. Там тебя заждался старый друг.

– А тебя и твоего бреда я тем более наслушалась.

Я потянула за клипсу, чувствуя, как в этом месте горит, отрываясь, кожа.

– Джек, ты не посмеешь…

С крапивным жжением наушник оторвался, а мне на шею закапала теплая кровь. Наушник я кинула в воду, показала в камеру фигуру из трех пальцев и поднялась на ноги.

Дверной проем вел в темные бетонные переходы, которые впереди разветвлялись, и я побрела – усталая, мучимая голодом и жаждой.

А еще злая.

Очень, очень злая.

Сколько людей поплатилось жизнью, чтобы этот маньяк мог… Мог что? Показать мне, какой он крутой? Напугать меня? Показать цену человеческой жизни?