Кевин Хирн - Побежденный. Hammered

Однако я не забыл о своих обязательствах, вернулся в «Рула Була» через другой вход и быстро расплатился с Флэнаганом, оставив ему щедрые чаевые. Я понимал, что сейчас мне необходимо всячески улучшать свою карму.

Есть такие события, которые никогда не повторятся, сколько бы ты ни прожил. Первый сын не может родиться дважды; невинность теряется раз и навсегда, ее больше не найти; невероятное благоговение, которое ты испытываешь, положив ладони на ствол гигантской секвойи, не сравнится ни с чем. Другие моменты ускользают от нашего внимания, мы бываем чем-то заняты и не в состоянии оценить величие происходящего, пока не становится слишком поздно, и тогда нам остается лишь сожалеть, что мы обращали недостаточно внимания на настоящее.

Я сам всегда сожалею об утраченных возможностях попрощаться с хорошими людьми, пожелать им долгой жизни и совершенно искренне сказать: «Стройте, а не разрушайте; сейте добро и пожинайте его; и улыбки станут расцветать, когда вы проходите мимо, я буду помнить вашу доброту и делиться ею, когда возникнет подходящая возможность, чтобы ваша жизнь утоляла жажду и несла успокоение в дни засухи и тревоги». Слишком часто я не произношу нужных слов, а вместо них говорю что-то вроде: «Потом, чувак!», чтобы еще через какое-то время понять, что никакого «потом» не будет. Я не хотел, чтобы так случилось с вдовой Макдонаг.

Но когда я подходил к ее дому, я понял, что момент прошел. Вдова не сидела у себя на крыльце и не приветствовала меня улыбкой. И даже несмотря на ярко-желтую краску, дом казался немного заброшенным в ее отсутствие. Звонок, а потом и стук в дверь ничего не изменили. Внутри не горел свет – обычно она зажигала его даже в полдень, – поэтому я сказал себе, что она вышла прогуляться. Обеспокоенный тем, что лишился шанса попрощаться, я взял газонокосилку и подравнял траву на лужайке, дожидаясь ее возвращения. Когда я закончил, а она так и не вернулась, я взял садовые ножницы и привел в порядок грейпфрутовое дерево, опасаясь, что если она не вернется до наступления сумерек, мы можем больше не увидеться. Получалось, что последними словами, которые она от меня услышала, станут «до скорой встречи», произнесенные мной в среду, когда я оставил у нее Оберона. Эта фраза была таким неудачным прощанием, что я внутренне поморщился от мысли, что уже ничего не изменить.

Она появилась после четырех, ее привезла миссис Мерфи в тяжелом минивэне. Миссис Мерфи, соседка вдовы, которая считала меня обычным панком из колледжа, облегченно вздохнула, увидев меня на подъездной дорожке. Она выглядела опустошенной, потому что четверо ее детей ужасно шумели в задней части минивэна, и она опасалась оставлять их одних даже на короткое время, требовавшееся, чтобы помочь вдове выбраться из машины.

– Спасибо, – сказала она, когда я распахнул дверцу и подал вдове руку.

Миссис Мерфи уже успела развернуться, когда мы сделали всего три шага, из чего я сделал вывод, что кто-то в минивэне ужасно хотел добраться до туалета.

– Слава Господу, что ты здесь, Аттикус, – слабым голосом сказала вдова, которая выглядела хрупкой и сгорбленной, щеки ввалились, в глазах застыла невероятная усталость. – Девочка Мерфи добрая душа, но у нее растет настоящая банда, если тебя интересует мое мнение.

– Ну, они хотя бы ирландская банда, – заметил я. – А ведь могли быть британцами.

– О, нам следует ценить то хорошее, что у нас есть, верно? – негромко рассмеялась вдова, и, казалось, смех вернул ей силы. – Я вижу, ты подстриг лужайку и привел в порядок дерево. Ты хороший парень. – Она погладила меня по плечу. – Спасибо тебе.

– Не стоит благодарности, миссис Макдонаг.

Она положила руку мне на плечо для опоры.

– Ты не поможешь старой леди подняться на крыльцо? Я уже не такая проворная, как прежде.

– Конечно, миссис Макдонаг. – Она явно берегла левую ногу, когда мы медленно направлялись к ее любимому креслу. – Где вы были? Я вас не видел после последнего визита.

– Я несколько дней провела у проклятого доктора. Он тыкал в меня иголками и чем-то просвечивал, а потом взял кучу денег, чтобы сообщить, что со мной не все в порядке, о чем мне было прекрасно известно до того, как я вошла в двери его кабинета.

– А что не так?

– Я старше Мафусаила, вот в чем проблема. Мое тело разваливается, Аттикус. Оно говорит мне, что устало так долго быть сексуальным, хи-хи.

– Серьезно, миссис Макдонаг, в чем дело?

– Никаких дел нет. – Она тихонько застонала, когда я помог ей опуститься в кресло и дать отдых ногам. – Я не стану тебя грузить своими проблемами. Список моих болезней растянется на несколько миль в длину, и лучшим лекарством для меня будет беседа о чем-то другом. Ты выпьешь со мной стаканчик ирландского виски?

– Конечно, сегодня у меня есть немного свободного времени, и я с радостью проведу его с вами.

Вдова радостно улыбнулась, и в глазах у нее заблестели слезы благодарности.

– Умница. Я дам тебе ключи.

Она выудила из сумочки и протянула мне ключи, я вошел в дом и налил два стакана «Таламор дью» и добавил в них лед.

– О, замечательно, – сказала вдова, забирая у меня стакан, который я ей протянул, потом сделала глоток и вздохнула, восстанавливая душевное равновесие. – Аттикус, мне нужно кое-что тебе сказать. Не думаю, что я еще долго пробуду в этом мире. Скоро я воссоединюсь с Шоном, да упокоит Бог его веселую душу. Сейчас каждая моя третья мысль о могиле. – Она посмотрела на меня над стаканом с виски. – Так написал тот парень, Шекспир, верно?

– Да, так и есть. Вы перефразировали Просперо из «Бури».

– Хм-м-м. Полагаю, он был единственным британцем, достойным молока, которое он сосал из груди своей матери. Мудрый человек.

– Не стану с вами спорить, – согласился я.

– Ну, я хочу сказать тебе, что ты стал для меня настоящим благословением в моем старческом маразме. Я благодарю бога и молюсь за тебя, хотя ты не веришь в нашего спасителя.

– О, я верю в него, – поправил я вдову. – Я знаю, что он способен творить чудеса. – Я подумал о своих исцеленных ранах, о размноженной рыбе с картошкой фри и футляре для гитары, полном долларовых купюр. – Просто я ему не поклоняюсь.

Вдова удивленно на меня посмотрела.

– Ты белая ворона, парень. Иногда я не знаю, что о тебе и думать.

– Вы знаете обо мне все, что нужно знать. Иисус был и остается реальным. Держитесь за эту мысль и не отказывайтесь от нее.

– Я держалась за нее всю мою жизнь, Аттикус. И не собираюсь отказываться сейчас.

– Хорошо.

– Скоро ко мне приедут дети, они рассчитывают, что я в последний момент изменю завещание в их пользу. Теперь они начнут со мной нянчиться, если я проживу достаточно долго. Но если я свалю отсюда раньше, ты ведь им сообщишь? Я оставлю номера их телефонов на холодильнике.