Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

Одним словом, Жители Глубин взяли ее и отдали какой-то твари, которую они вызвали из моря. Она исчезла. То ли умерла, то ли что похуже. Они бы и Карпентера убили, ведь он слишком много знал о них и жаждал мести, но федеральный рейд положил конец всем личным счетам и погасил все вендетты. А заодно и самому Инсмуту. От города буквально камня на камне не оставили. Огромные пустыри, усыпанные щебнем. Даже риф в паре миль от берега, и тот глубинными бомбами взорвали…

В общем, когда все стихло, Карпентер еще был в Инсмуте, вернее, среди его развалин. Приводил в порядок дела, наверное, а заодно хотел лично убедиться в том, что злу конец. Так он и понял, что с ним не кончено, наоборот, оно расползается, как чудовищная сыпь. Подозревая, что выжившие в рейде нашли убежище в старых твердынях за морем, он и приехал сюда.

— Сюда? — Рассказ Дэвида начинал обретать связность и смысл. — Но почему именно сюда?

— Как почему? Ты что, не слушал? Он что-то знал про Кеттлторп и приехал, чтобы не дать инсмутскому злу расцвести здесь. А может, он знал, что оно уже здесь, затаилось, как рак, готовый в любую минуту выпустить метастазы. Может быть, он явился, чтобы предотвратить его распространение. Что ж, последние тридцать лет ему это удавалось, но теперь…

-Да?

— Теперь его нет, а домом владею я. И потому именно я должен проследить за тем, чтобы его дело не пропало!

— Но что именно он делал? — спросил я. — И какой ценой? Его нет, говоришь ты. Да, старый Карпентер исчез. Но куда? И чего все это будет стоить тебе, Дэвид? И, что еще важнее, чем за это заплатит Джун?

Мои слова наконец пробудили в нем какую-то подавленную мысль, которую он прятал от себя, боясь признаться себе в ее существовании. Это было видно по тому, как он внезапно вздрогнул и выпрямился на сиденье.

— Джун? Но…

— Какие тут могут быть «но»? Посмотри на себя! А еще лучше, приглядись как следует к своей жене. Вы плохо кончите, и ты, и она. Все началось в тот день, как вы купили эту ферму. Наверное, ты прав и насчет дома, и насчет старого Карпентера, и насчет всего, о чем ты мне говорил, — но теперь тебе придется забыть об этом. Продай Кеттлторп, вот тебе мой совет — а еще лучше, сровняй его с землей! Но что бы ты ни решил…

— Смотри! — он снова вздрогнул и с неожиданной силой сжал мою руку выше запястья.

Я посмотрел, ударил по тормозам, и машину со скрежетом занесло на блестящей лужами дороге. К тому времени поворот с шоссе на ферму остался позади. Дождь перестал, и воздух был недвижим, как саван. Также походил на гробовые пелены и молочно-белый туман, покрывавший дол и мощную каменную ограду фермы на целый фут. В жидком свете луны сцена производила жуткое впечатление — но куда страшнее было видение, которое прямо у нас на глазах вставало над фермой, как призрак, предвещающий смерть.

Да, то был силуэт, — огромный, он реял над фермой, как парус из тумана. То был силуэт чудовищного морского существа — древнего, как само Зло, Дагона!

Надо было встряхнуть Дэвида и ехать дальше; вот именно, надо было направить автомобиль прямо к ферме и тому, что ждало впереди; но вид фигуры, которая росла над домом, точно гриб, уплотняясь в сыром воздухе долины, парализовал нас. И, сидя в машине, двигатель которой тихо урчал на малых оборотах, мы разом вздрогнули — где-то глухо ударил проклятый, надтреснутый колокол. При других обстоятельствах его голос мог показаться исполненным тоски и печали, но тогда мы не слышали в нем ничего, кроме угрозы, прошедшей через вечность.

— Колокол! — болезненная хватка Дэвида привела меня в чувство.

— Слышу, — сказал я, сменил передачу и одним духом пролетел последние четверть мили дороги, которые отделяли нас от фермы. Тогда казалось, что время застыло, но вот железные створки ворот остались позади, и наш автомобиль был уже у дома, где, поворачивая, затормозил у крыльца. Дом сиял огнями, но Джун…

Пока Дэвид, как оглашенный, метался по комнатам, ища ее внизу и наверху, выкрикивая ее имя, я беспомощно рядом с машиной с трепетом слушал удары колокола: мне казалось, что его глухой похоронный зов идет прямо из-под земли у меня под ногами. Слушая, я наблюдал, как фигура из пара зазмеилась, съежилась и, послав в мою сторону последний, полный ненависти, взгляд выпученных туманных глаз, витками опустилась к земле и исчезла — в доме без крыши у выхода из подковы!

Дэвид, который с перекошенным лицом вывалился из дома, лопоча что-то несусветное, еще успел это застать.

— Там! — закричал он, показывая на увязшую в тумане пустую скорлупу дома. — Оно там. И она наверняка там же. Я не знал, что она знает… наверное, она следила за мной. Билл, — он опять схватил меня за руку, — ты меня не бросишь? Бога ради, скажи, что ты меня не бросишь! — Я только и мог, что кивнуть головой.

С бьющимися сердцами мы подошли к сооружению, казавшемуся призрачным от клубившегося в нем вонючего тумана, — и гут же отпрянули, когда из дверного проема с Дэгоном на притолоке нам навстречу качнулась какая-то фигура и тут же без чувств рухнула в объятия Дэвида. Конечно, это была Джун — но разве это возможно? Как это могла быть Джун?

Это была не та Джун, которую я знал когда-то, а ее жалкая тень…

Она отощала, волосы свалялись, как пакля, сухая кожа буквально обтягивала череп, лицо… стало другим. Странно, но Дэвида как будто не взволновало то, что он увидел при жидком свете луны; его тревога усилилась, когда мы перенесли его жену в дом. Ибо там стало ясно, что кроме очевидных — по крайней мере, для меня, — изменений в ее облике, о которых ее муж пока не обмолвился ни словом, с ней произошло кое-что похуже: на нее напали и обошлись с ней крайне грубо и жестоко.

Помню, я вез их в приемный покой больницы в Хартлпуле, прислушиваясь к бормотанию Дэвида, который обнимал ее на заднем сиденье машины. Она была без сознания, и Дэвид, можно сказать, тоже (он наверняка не отдавал себе отчета в том, как причитал и плакал над ней всю ту кошмарную дорогу), зато мой мозг работал сверхурочно, пока я вслушивался в его голос, воркующий и несчастный:

— Наверное, она следила за мной, бедняжка, и видела, как я туда хожу! В первый раз я пошел туда за дровами — когда сжег всю мебель старика Джейсона — но потом под щепками и кусками коры я обнаружил жернов, лежавший на камне. Старик положил его туда, чтобы прижимать камень. И, клянусь Богом, он свою работу выполнил! Фунтов двести сорок его вес, не меньше. Стоя на узких, склизких ступенях под ним, его никак не сдвинешь. Но я принес рычаг — да, да! — сдвинул жернов и спустился вниз. Вниз по древним ступеням — глубже, глубже и глубже. А там, внизу — лабиринт! Вся земля изрыта, похоже на соты!..

… Для чего они, эти норы? Какой цели они должны были служить? И кто их вырыл? У меня не было ответа на этот вопрос, но на всякий случай я скрыл их от нее — или думал, что скрыл. Не знаю почему, но инстинкт подсказал мне тогда молчать о… об этом месте внизу. Клянусь Богом, я собирался запечатать этот колодец навсегда, залить его — его пасть — цементом. И так бы я и поступил, клянусь, но лишь после того, как исследовал бы тоннели полностью. Но этот жернов, Джун, тяжеленный жернов. Как же ты смогла сдвинуть его одна? Или тебе помогли?