Регина Лукашина - Блеф во спасение

— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Матвей, нагорная проповедь, — осенив себя крестом, рассказчица умокла и вступила в пространство первой из церквей, держа в руках уже тёплую её теплом ручку крутящейся рамки.

И повторилось всё. Оживший цилиндр, изображение в алом круге. А в измученном сознании миражом, почти воспоминанием плыла фантазия — «двое мужей в одеждах блистающих», плачущая Мария Магдалина. И Тот, кого она первоначально приняла за садовника.

— Царь-колокол… Двести тонн, — Михаил тем временем нашёл мужскую тему, — сработан русскими мастерами братьями Моториными. Вот ведь. А можно, наверное, даже при Екатерине второй, или при ком там? Приставить, приварить как-то. Даже с их технологиями. Ну, не смог бы звонить. Но жил бы по выслуге, комиссованный по ранению.

«Ну вот, кажется, и всё… Нам дано время на размышление»

В чисто выбеленном подвале колокольни Ивана Великого они всё-таки кое-что обнаружили. Квадратное помещение, где местные службы хранили всевозможный мелкий инвентарь. Надо же было в слабо подсвеченном парой ламп накаливания квадратном боксе Александру ещё невесть зачем поводить лучом светодиодного фонарика практически вскользь к поверхности стен… И вышло! Сначала показалось, что едва заметную тень отбрасывает дефект камня. Но уж очень ровным и правильным он оказался. Барельеф! Просто невероятно. Никому в голову за пять с лишним веков не пришло шпатлевать в подвале. Греческая буква «омега». Затем они нашли «лямбду» и все прочие двадцать четыре. Оставалось додуматься, что с этим теперь делать. Прибор великого итальянца, щёлкнув на прощанье, беспробудно уснул. Пусть теперь с ним возятся физики, лирики, обожатели в Историческом музее. А нам всем до полнолуния надо расшить ребус четырнадцати символов и открыть сейф, где содержится климатическое оружие и щит от метеоритных угроз. Так, по крайней мере, хотелось бы надеяться всем участникам операции. Или почти всем…

Выйдя на улицу, все трое соединили руки. Александр, пренебрегая галантностью, первым протянул длань даме, а Михаил накрыл их горячее рукопожатие своей ладонью. Ну что, можно обмыть промежуточный итог?

И вот тут произошло то, что всякой женщине испортит настроение. У Лены заверещала трель смартфона, включённого с разрешения полковника. На территории Кремля любые хакерские поползновения были не страшны.

Слыша удары собственного сердца где-то в желудке, Лена провела по экрану пальцем. Слева направо, отвечая на звонок. Любовь, мучительная и далёкая, сосланная в глубины измученного сердца и в сердцевину дремучей ордынской степи, напомнила о себе в тот самый момент, когда от её горячих щипцов душа была наименее защищена. Убийца в тёмном переулке. И финский нож. Ей пришлось собрать последние силы, чтобы разлепить губы и парализованные голосовые связки. Заговорить ровным тоном.

— Привет, как ты? — спросил чуть взволнованный мужской голос.

— Здравствуй, Марк. Ты в отпуск?

— Да, я в Москве.

— Приятно отдохнуть. Как я? Просила тебя о помощи, ты не ответил.

— Не мог ответить. Обстановка не позволяла. Давай встретимся и всё обсудим, — глухо прозвучал голос, выбивавший из её души звуки органа.

— А я боюсь с тобой встречаться, Марк! Прошлой осенью подруга твоей жены сообщила по телефону, что вы теперь работаете вместе. А меня, если я посмею с тобой встретиться, пустят по миру. Так и вышло. Работы лишилась, устроиться в газеты-вузы-на телевидение не удалось. В марте она позвонила ещё раз. Сказала, что вы с супругой решили остаться на третий срок. А меня, если я посмею ещё раз с тобой встретиться, попросту убьют. Ты в Ашхабаде, Марк, за меня тут некому заступиться.

— Ну, не сгущай краски. Ты совсем без работы?

— Подумай. Сделай одолжение. А подумаешь — звони. Ведь мы когда-то были друзьями, — сказала Лена и нажала отбой.

Силы её были исчерпаны. Дышать было тяжело. Но надо выдержать и не упасть. Не время. Глаза… Ах, это напарник. Он же куратор.

Такое уже было. Когда прошлым летом, увидев в социальной сети, что её любимый вручает на официальной фотографии посольского сайта грамоту какой-то туземной деятельнице, а на пальце заметно обручальное кольцо, у Лены так же сдавило дыхание. Да, в колониальных представительствах так принято. Тем более, что законная супруга перебирает бумажки в соседнем помещении, сама напросившаяся у посла на техническую должность. Разум подсказывал — не верь внешнему, смотри внутрь. Но сердце считало удары так, словно это был обратный отсчёт. Тогда, в сентябре прошлого года, она пошла в единственное место, где рассчитывала найти облегчение. В театре давали «Ромео и Джульетту». Первый ряд, привычное место у левого края сцены. Юная влюблённая Джульетта улыбается и посылает воздушный поцелуй. Это знакомая актриса увидела её, остроумную и весёлую подругу кулис, решила поприветствовать. А вот брат Лоренцо, смешивая зелье в чашке, крутит её у рта, делает вид, что подносит к губам, а сам с ухмылкой смотрит налево в зрительный зал, показывает головой вглубь сцены и подмигивает. Как не понять. У исполнителя роли святого отца, у Тимура Орагвелидзе сегодня день рождения. И он приглашает Лену отметить это знаменательное событие после спектакля со всеми в репетиционном зале. А она сидит на своём привычном месте, и ей трудно дышать. Шампанское для Тимура она оставит администратору. «Тебе плохо? Может, в аптеку? Как стенка бледная. Посиди… Давление, наверное». Не давление. Она раздавлена горем. Сейчас, в театре, наяву, ей кажется, что всё это происходит не с ней. И хочется только одного — выключить телевизор и лечь спать.

Разумеется, приехав через два месяца в Москву на пару дней, Марк всё очевидное представил в ином свете. Успокоил, обещал вернуться. И улетел. В январе они встретились ещё раз, когда он появился в метрополии решать вопросы финансовой проверки вверенного ему подразделения. Обещал где-то в марте подать в отставку с государственной службы, чтобы не нарваться на штрафы и ещё большие неприятности. Мол, хрен с ней, с государственной пенсией, которую надо было бы зарабатывать ещё и третий срок. Конечно ж, он попробует устроиться на высокую должность во Всероссийскую телерадиокомпанию, а опытного и талантливого политического обозревателя, так несправедливо выдавленную с государственного радио, возьмёт к себе. И она постаралась ему поверить, ведь старания найти работу самостоятельно не оправдались.

И вот уже июнь. И он в Москве. В отпуске. Deja vue [33] Deja vue — уже было, уже видели (франц.). .

Зачем она отстояла очередь к мощам Николая Чудотворца, моля лишь об одном — чтобы Марк вернулся? Неужели это снова происходит с ней?.. Как же хочется сейчас выключить телевизор и лечь спать.