Лора Перселл - Безмолвные компаньоны [litres]

Джентльмены поклонились. Улыбнулся же только мистер Бейнбридж. Впрочем, Элси не была вполне уверена – у мистера Дэвиса и мистера Гринлифа на лицах имелась столь чудовищная растительность, что она не смогла бы сказать с уверенностью, есть ли у них вообще рты.

Мистер Бейнбридж ей сразу понравился. Темные с проседью усы его были аккуратно пострижены, и сам он показался ей куда опрятнее и изящнее остальных – даже его панталоны в сине-зеленую клетку заметно отличались. У него была привычка на ходу поигрывать часами на цепочке.

Взяв Джолиона под руку, Элси повела гостей по фабрике, давая пояснения там, где это требовалось, и рассказывая, чем заняты работницы. Джолион говорил о станках, машинах и уровне производительности труда. Эти роли были разделены между ними и отрепетированы тщательно, как хороший спектакль. Все шло как по писаному – в нужных местах потенциальные инвесторы кивали, задавали те вопросы, которых от них ждали. Только когда они пришли в контору и Элси села напротив Джолиона во главе длинного стола красного дерева, возникла первая проблема.

– Прошу меня простить, джентльмены, но я полагал, мы будем говорить о деле? – мистер Гринлиф положил на стол свой котелок, переводя глаза с Элси на полный графин с бренди и обратно.

– Именно так, – подтвердил Джолион. – Начинайте, прошу вас.

– Едва ли это можно счесть галантным в присутствии дамы.

Элси скривила губы в улыбке.

– Уверяю вас, мистер Гринлиф, фабрика – это тема, которая никогда мне не наскучит. Вы можете не бояться утомить меня.

Пожилой джентльмен медленно кивнул. Разумеется, меньше всего он боялся показаться Элси скучным – Элси это знала, и он это знал.

– Милостивая государыня, позвольте мне быть с вами откровенным. На подобных встречах нередко звучат выражения… несколько грубые для ваших ушей. Будет куда лучше, если ваш брат просто перескажет вам позже самые важные моменты.

Вдруг Руперт еле слышно засмеялся.

– Клянусь честью, Гринлиф, я не представляю, какой встречи вы ждете. Что касается меня, я охотно готов держать себя в рамках приличий.

Джолион зарделся, принялся суетливо искать что-то в карманах.

– Вы должны понимать, что фабрика – собственность мисс Ливингстон, а не только моя. Она, как я считаю, имеет право присутствовать на любой…

– Фью, никто не подвергает сомнению ее права, юноша. Но нужно ли это? К чему мучить бедную леди ужасами деловых разговоров.

Элси слышала, как сердце колотится прямо в шее. Ее бесил этот жирный старик, нафаршированный предубеждениями и деньгами. Ужас . Что он знает об ужасе? Только забота о Джолионе заставила ее прикусить язычок.

– Грубые выражения и деловые ужасы, – прокомментировал Руперт, раскачивая часы, словно маятник. – Я и сам начинаю сомневаться, что хочу остаться здесь.

– Вы, Бейнбридж, отлично понимаете, что я имел в виду. Фигуры речи и деловые формальности, которые нам кажутся обычными, способны утомить – я уж не говорю шокировать – даму.

Самое ужасное было в том, что Гринлиф и не собирался говорить откровенно. Нет, он не позволил бы себе оскорбительно высказаться об умственных способностях Элси. Не указал бы ей, где ее место. Вместо этого он ходил вокруг и около, изображая благородство, притворяясь, будто делает это исключительно в ее же интересах.

Гринлиф заговорил снова.

– Я искренне не вижу причины, Ливингстон, почему нужно заставлять вашу бедную сестрицу страдать здесь, с нами. Никаких причин.

– Разве что, – вставил Дэвис с хитрой усмешкой, – это нужно вам самому? Такой молодой человек, как вы, нуждается, вероятно, в присутствии старшей сестры?

Джолион побагровел. Дэвис наступил на больную мозоль. Элси встала и подняла графин бренди.

– Итак, джентльмены, вы высказались, и, я уверена, получили удовольствие. Что же до нас с мистером Ливингстоном, то нас ждут дела. Любому, кто вложит средства в фабрику, придется иметь дело как с ее владельцем, так и с владелицей, и это не подлежит обсуждению, – она плеснула себе немного бренди и выпила залпом. – А если вы слишком разборчивы, чтобы иметь дело с женщиной, лучше вам покинуть нас сейчас.

Вся эта речь, казалось, выплеснулась сама собой. Элси почувствовала, как обожгло горло, и уставилась на стакан из-под бренди, не понимая, как он попал ей в руки.

Мистер Гринлиф и мистер Дэвис ушли. Руперт остался с ними.

Теперь, после этого инцидента, говорил в основном Джолион. Он и изложил все их с Элси планы перехода с производства шведских серных спичек на спички с безопасными головками, а также предложения по улучшению положения персонала. Именно Джолион рассказывал о вентиляции, Джолион поднял вопрос об отдельном сушильном сарае. Однако Руперту в память запала Элси.

– Удивительная женщина, – сказал он Джолиону, как только решил, что она отошла достаточно далеко и не слышит. – У вашей сестры поразительная деловая хватка, Ливингстон, она все понимает про вашу фабрику. Это слышится в каждом ее слове. Вы совершенно правы, что привлекаете ее.

– Элси.

Нет, это был не ответ Джолиона Руперту. Это был голос не из прошлого, он звучал здесь и сейчас.

– Элси.

Она поморгала, стряхивая воспоминания, пытаясь вернуться в настоящее. Образ Руперта и Джолиона, пожимающих друг другу руки, растаял. На его месте возник другой Джолион. Ничем не похожий на юношу, которого она только что себе представляла – искаженное, потрясенное лицо, глухой, отрешенный голос.

– Элси, что ты здесь делаешь? Я тебя повсюду ищу.

Элси встала, спустилась на несколько ступеней и взяла брата за руки. Ладони его были горячими и влажными.

– Что-то случилось? Джо, у тебя ужасный вид.

– Случилось страшное. Собирай вещи. Тебе необходимо вернуться в Бридж. Сегодня же.

У нее внутри все оборвалось.

– Почему? Ради всего святого, что случилось?

– Мейбл. – Он крепче сжал ее руки в перчатках. – Мейбл мертва.

Его казнят сегодня.

Это моя вина, мой грех. Всё это. Каждое утро я просыпаюсь больная: меня до резей в желудке мучает сознание собственной вины. Но я страдаю недостаточно – никогда никаких моих страданий недостанет, чтобы удовлетворить Джосайю. Ему непременно надо тыкать меня в это носом, как щенка, который напачкал в хозяйском доме. Именно поэтому у нас устроено празднество.

Поскольку беглеца поймал Марк, мой муж распорядился вознаградить всех слуг, устроив для них пир. Весь день напролет над огнем крутятся вертела, наполняя дымом нижний этаж. У меня от этого до слез щиплет глаза.

Джосайя разрешил им занять Большой холл. Сейчас они сидят там за столами, звенят стаканами, зубами рвут мясо с костей, как будто разрывают на части самого Меррипена.