Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

«За всем этим скрывается нечто более серьезное, — подумал Стриммер. — Откуда Сноркел знал, что нужно пригласить именно сэра Веронала?»

— Кто-нибудь еще знает об этой вашей комнате в башне?

— Никто, — последовал полный тщеславия ответ. В конечном итоге, Стриммер и правда сам обнаружил комнату. Фласк только изящно на нее намекнул.

— Почему Валорхенд выступает против меня?

— Валорхенд — всего лишь извращенная эксгибиционистка. Не тратьте на нее время.

— Для подобного выступления нужна храбрость.

— Конечно, если вы называете храбростью бездумное стремление стать центром всеобщего внимания.

Сэр Веронал кивнул и поднялся. Судя по всему, этап перекрестных допросов завершился.

— У меня к вам две просьбы. За каждую получите достойное вознаграждение. Во-первых, я хочу одолжить вашу книгу, и я действительно хочу ее только одолжить. Во-вторых, я бы хотел, чтобы вы присматривали за Валорхенд. Выясните, что она задумывает, с кем встречается.

— О каком именно вознаграждении идет речь?

— На ваш выбор: или определенная сумма сейчас, или возможная власть потом.

Стриммер почувствовал, что его испытывают, словно предлагая две шкатулки: одну — простую, в вторую — волшебную.

— Я никуда не тороплюсь.

Сэр Веронал одобрительно кивнул.

Стриммер не мог рационально объяснить собственный выбор. Он знал, что сэр Веронал — жестокий человек, но при этом между ними установилось некое подобие доверия.

Сэр Веронал, кажется, прочитал его мысли.

— Я давно путешествую по миру. Родственную душу найти нелегко. Хочу задать последний вопрос, на который вы можете не отвечать. Сколько вам лет?

— Тридцать два, а вам?

В ответ на Стриммера повеяло холодом, который никак не соответствовал их прежней взаимной открытости в более острых вопросах.

— Как человек более старшего возраста, я отказываюсь отвечать.

По крошечному балкону, опасно пошатываясь, бродил уродливый кот. Когда сэр Веронал повернул шею в его сторону, кот выгнул спину, зашипел и скатился на улицу.

— Я бы топил таких тварей при рождении, — произнес Стриммер.

— Возможно, просто неудачный эксперимент, — ответил сэр Веронал. Стриммер, который и сам не чурался черного юмора, почувствовал что-то странное в высказывании собеседника.

Со встречи ученый вернулся в смешанных чувствах. Он не сомневался в том, что сэр Веронал следовал установленным правилам игры и говорил правду, а это значило, что «Книга римских рецептов» была не просто редкой, но имела какое-то предназначение. Что касается его собственных перспектив, Стриммер подозревал, что прошел предварительное собеседование, но впереди его будут ждать испытания похлеще. Деньги — это власть, и у сэра Веронала имелись все инструменты для того, чтобы сместить Сноркела. Так что было бы неплохо ухватиться за фалды его фрака.

Соловей Китса, который

заразил Облонга страстным интересом к орнитологии, который основывался на надежде, что благодаря пению птиц он сможет создать творение не менее прекрасное. После первоначального знакомства с пернатыми интерес Облонга лишь укрепился, хоть и не принес желанных плодов художественного творчества; правда, теперь его исследовательская работа страдала оттого, что он никак не мог запомнить характерные черты изучаемых объектов — цвет лапок, окрас перьев, форму хвоста.

Однако, разбуженный вороном, сидевшим на растущем под окном спальни плюще, Облонг почувствовал прилив энтузиазма. Если высокая поэзия могла литься в сумерках деревенской церкви, то почему бы ей не рождаться в свете восходящего солнца Гроув Гарденс? С приходом апреля решетку сада оставляли открытой, и в столь ранний субботний час никто не потревожит поэта.

Ночью гремел гром, но теперь тучи и влага испарились. Облонг мчался по улицам с записной книжкой в кармане. Ночные тени начинали постепенно отступать перед первыми лучами солнца. Брусчатка блестела под ногами. Слова приходили и исчезали — обрывочные строки, названия, смелые рифмы. Добравшись до сада, Облонг устроился на каменной скамье у оврага. Птицы пели с большим энтузиазмом, но муза все не шла. Мысли отказывались сплетаться в связную нить. Он решил заглянуть в дальние углы сада.

Гроув Гарденс [31] Grove — роща ( англ. ). По всей видимости, автор имеет в виду священные рощи друидов. ( Примеч. ред. ) получил свое название благодаря статуе друида, который склонялся вперед в жесте неповиновения, указывая посохом на восток, за реку. Поврежденный морозами и отреставрированный современными материалами, старый жрец отличался незавидным пятнистым цветом лица. Выбранное Солтом оформление сада гармонировало с названием и удачно вписывало статую в ландшафт. Стройные деревья, в основном серебристые березы, образовывали рощу, а каменные скамьи походили на павшие мегалиты. Насаждения бело-синих гиацинтов сорта Хейман Мускари склонялись над дорожками, чьи эллиптические маршруты создавали иллюзию дополнительного простора с периодически открывающимся видом на реку. Пни погибших деревьев окружали дикие розы и клематисы с уже сформировавшимися, но не раскрывшимися бутонами.

В конце дорожки на резной железной решетке с вьющейся жимолостью висел фонарь, благодаря которому освещаемая им беседка выглядела особенно уединенно: здесь была заключена не одна помолвка. Запела птица — предупреждая или приветствуя? В этой зыбкой неясности скрывался литературный потенциал, только что это за птица, залетная славка или местный зяблик? Облонг решил подобраться поближе, но вдруг споткнулся.

Посмотрев вниз, он не смог подавить приглушенный вскрик. Из листвы пальцами вверх торчали две неподвижные ноги в чулках.

Облонг не хотел смотреть на лицо. Не хотел ни к чему прикасаться. Сделал несколько шагов назад, а потом побежал, беззвучно, как рыба, открывая рот и пытаясь произнести одно-единственное слово — «помогите». Обернувшись, он врезался в мощную фигуру Хеймана Солта.

— Что это тебя укусило? — спросил Солт.

— Там… там…

Солт схватил Облонга за плечи и пару раз крепко встряхнул.

— Что там такое?

— Н… н… Ноги возле фонаря… — заикаясь, ответил Облонг.

— А ну показывай.

При виде Солта, сохранявшего спокойствие, которого так очевидно не хватало ему самому, Облонга охватил стыд. Садовник приказал держаться за ним и двинулся по обходной дорожке, как бы не желая нарушать целостность вещественных доказательств. Он забрался в кусты и убедился в том, что женщина мертва, затем вылез обратно и указал Облонгу на обгоревшую краску на фонаре и оплавленные провода.