Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

В лице и голосе Солта ощущались подавленные эмоции.

— Чудовищно, — проговорил он. — Я ее знал.

— Значит, ее…

— Ударила молния, но не без… странностей.

Солт посмотрел на Облонга, который продолжал стоять с открытым ртом, и решил его не отпускать, чтобы тот не разнес известия по городу раньше, чем об этом сообщат ближайшему родственнику погибшей.

— Пойдем со мной, — сказал он.

— Куда?

— В лавку «Безделушки и мелочи», — ответил Солт.

Сохраняя обычную трезвость ума, на выходе Солт закрыл ворота сада.

Будучи истинным «жаворонком», Орелия встретила их с чашкой кофе в руке.

— Историк и садовник — чем я могу вам помочь, господа?

Отлично умевшая читать язык тела, Орелия моментально сменила тон:

— Что случилось? И с кем случилось?

Ничего не приукрашивая, Солт перечислил все обстоятельства произошедшего и лишь в конце позволил себе произнести: «Мне очень жаль».

Орелия поднялась.

— Мне нужно увидеть тело, — сказала она; пребывая в оцепенении, даже в этих обстоятельствах она старалась сохранять конструктивный настрой.

— Зрелище не из приятных.

Воцарилось молчание. Облонг почувствовал, что должен что-то сказать, но Солт бросил на него предупреждающий взгляд. На Голден Мин уже появились прилавки деревенских, и мальчишки — разносчики газет — взялись за работу. В саду волшебное сияние рассвета сменилось полноценным утром, а пение птиц стихло. Солт отворил и снова запер ворота за ними, после чего остался с Облонгом, а Орелия полезла в листву. Выбралась она не скоро. Солт стоял, опустив глаза, точно в медитации. Поведение садовника казалось вполне уместным, поэтому Облонг последовал его примеру.

Орелия стерла грязь с лица. В руке она держала сумочку миссис Бантер.

— Ее личные вещи — не хочу, чтобы кто-нибудь в них копался.

— Разумеется, — неубедительно пробубнил Облонг.

— Должно быть, смерть наступила внезапно, — добавила Орелия.

— Да, — сказал Солт.

— Конечно, — вставил Облонг.

— Благодарю, что так рано ее обнаружили. Я бы не вынесла мысли о толпящихся зеваках. Она высоко ценила собственное достоинство.

Облонг залился румянцем.

— Я сделаю нужные распоряжения, — сказал Солт.

— Ты упомянул об определенных странностях и был прав. Она разодета в пух и прах, а часы замерли на десяти минутах пополуночи. — Сказав это, Орелия прикусила губу. Эти слова вполне могли бы принадлежать детективу, но интонация, с которой они были произнесены, не соответствовала ситуации.

«Опасная сдержанность», — подумал Облонг, и, по всей вероятности, Солт придерживался того же мнения.

— Ты действительно хочешь сейчас это обсуждать? — спросил Солт.

— И даже очень. Кто еще ею займется, если не мы?

— Меня что-то смущает в туфлях. Они выглядят новыми.

— Да, они новые.

— На каблуках есть царапины, как будто ее тащили по земле. Думаю, молния скорее отбросила бы человека. К сожалению, мы ни в чем не можем быть уверены, потому что по дорожке ходили уже после того. — Солт решил не упоминать о неуклюжести Облонга.

— Ночью гремел гром, — добавил Облонг, пытаясь внести свою лепту, но Орелия по-прежнему обращалась исключительно к Солту:

— Я совсем не могу понять, зачем она вообще пришла сюда ночью — с кем-то встречалась? И почему этот кто-то ничего не предпринял?

— Визави наверняка был мужчиной — посмотрите на туфли, на платье. — Когда она кивнула, Солт продолжил: — Мы уже наблюдали один необъяснимый удар молнии в последние недели, помните?

— Но какой мотив мог быть у Сликстоуна? — Последнее замечание Орелии вырвалось против ее воли: — Они все это прикроют. Не говори в Городском совете, что здесь были я и Облонг. Ты сам нашел тело.

Облонг в который раз почувствовал, что его задвигают на второй план.

Все трое вышли из сада. Солт договорился с гробовщиком о переносе тела, Облонг вернулся домой, а Орелия вошла в дом миссис Бантер, воспользовавшись ключами из ее сумочки. Дом казался нетронутым. Ворох платьев на кровати указывал на острое желание произвести впечатление — при этом миссис Бантер никогда не проявляла ни малейшего намерения искать замену мистеру Бантеру.

Орелия поднялась в верхние комнаты башни и здесь обнаружила такую сторону характера своей тетки, о которой прежде и помыслить не могла. Уже два мощных телескопа на штативах могли показаться достаточно странным зрелищем, но кроме них обнаружились целые ряды стоящих в алфавитном порядке записных книжек, страницы которых ясно указывали на вуайеристскую одержимость хозяйки жизнью других горожан, поскольку были исписаны наблюдениями за ними. Орелия содрогнулась. Она знала предназначение всего этого арсенала: социальный шантаж.

Но любопытство — заразный порок. Орелия не смогла воспротивиться соблазну и заглянула в одну из книжек. Едкие комментарии миссис Бантер не могли доставить читателю никакого удовольствия: взять хотя бы замечание о том, как Фангин удручающе часто и «без жены» наведывается в «Душу подмастерья» с тех пор, как его уволили. «Пропащий человек», — писала тетка. Раздражение вызвало и то, как миссис Бантер подробно и точно расписывала ночные похождения самой Орелии: «Идет на вечеринку, возвращается опять одна». Правда, такой вид досуга предпочитали не все — Виксен Валорхенд, судя по всему, ночами скакала по крышам.

Орелию обдало жаром. Показав эти книжки властям, она замарала бы добрую память о тетке, но хранение таких вещей было серьезным нарушением «Исторических предписаний».

Если сомневаешься, тяни время.

Она вернула записные книжки на место и сложила телескопы — и только после этого заметила, что том под названием «Cа-Со» исчез. «С» — значит Сликстоун? Разумеется, ее тетка не была настолько глупа, чтобы шантажировать сэра Веронала, — но если все же шантажировала, то чем? Он почти не выбирался из поместья.

Орелия обратила внимание на настольный дневник миссис Бантер — повествование о бесконечной череде вечеров игры в бридж и коктейльных суаре, прервавшейся в конце февраля. Дальше шли чистые страницы, с одним исключением — визитом леди Сликстоун. Орелия вспомнила подавленное состояние тети после приема у Сликстоуна и почувствовала, что упускает какую-то деталь.

Но ей не удалось скрыть свои чувства за рациональным анализом. Гнетущая педантичность теткиных записей, вина за то, что между ними не было теплых отношений, и мысль, что она могла бы предотвратить трагедию, если бы знала больше, окончательно ее раздавили. Орелия упала на колени перед кроватью и залилась слезами.

Когда она наконец вернулась в магазин «Безделушки и мелочи», на пороге уже стоял представитель Городского совета, готовый изложить предсказуемо отшлифованную версию трагической кончины миссис Бантер.