Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

В Ротервирде не было полицейской службы, поэтому все смерти расследовал городской гробовщик Морс Валетт — один из главных завсегдатаев сноркеловских вечеров.

Невероятные обстоятельства гибели миссис Бантер всполошили мэра.

— Как странно, — сказал Валетт. — Либо ее визави смылся, либо вообще не пришел.

— Вы подозреваете его в чем-нибудь?

Валетт продолжил гнуть свою линию:

— Если припомните, Ваша Честь, на приеме уже приключился один инцидент с электричеством. Совпадение, возможно, но есть повод для сомнений…

— «Н» значит «несчастный случай», — твердо сказал Сноркел. — Не усложняйте. Загорелся фонарь и убил женщину электрическим разрядом. Ей не повезло, но так бывает. А что касается этого визави, то он или не пришел, или пришел, но не заметил тело в темноте. Кто ближайший родственник?

— Орелия Рок из магазина «Безделушки и мелочи».

— Творческая личность, верно? Творческие — они самые противные. Закрывайте дело, Валетт, закрывайте его и все.

Валетт подумал о его милости, о его прекрасной резиденции, о плюшевой обивке сиденья у рикши его милости.

Раскачивать лодку, в которой сидишь, — это, как правило, не самый разумный выбор. Он вывел «несчастный случай» на обложке блестящей новенькой папки с подзаголовком «Миссис Дейрдре Бантер (покойная)».

Соответствующая заметка в ротервирдской «Хронике» показалась такой же бесцветной и даже несколько безвкусной, по мнению тех, кто знал о реальных обстоятельствах инцидента. Она представляла собой точное отражение тех слов, которыми Морс Валетт сообщил о происшествии Орелии:

Вчера Дейрдре Бантер, вдова известного архитектора, была обнаружена мертвой; причина смерти — внезапный сердечный приступ, произошедший с ней в садах Гроув Гарденс, которые в знак уважения к усопшей будут закрыты для посещения всю следующую неделю. Мэр отметил ее вклад в развитие ротервирдского общества и выразил соболезнования мисс Орелии Рок, ее племяннице, которая обещает продолжить семейное дело и управлять антикварным магазином «Безделушки и мелочи» как ни в чем не бывало.

Закрыты в дань уважения! Наверное, в этот самый момент рабочие уже копошились в Гроув Гарденс, прикручивая новые провода, перекрашивая изгородь и заметая оставленные на гравии следы. Платье и туфли миссис Бантер вернули, но часы — нет.

БАНТЕР, Дейрдре: вдова Бартоломью Бантера (архитектора), умерла, не оставив потомства…

Перо Мармиона Финча вывело дату, сведя очередную жизнь к статистическому показателю в большом реестре, где в алфавитном порядке соседствовали друг с другом прибывшие и убывшие граждане (чьи имена были начертаны зелеными и красными чернилами соответственно).

До недавнего времени, прежде чем миссис Бантер подвергли необъяснимому остракизму, она была подругой или скорее соперницей миссис Финч, и женщин объединяло общее желание продвинуться по социальной лестнице и вращаться в высших кругах Ротервирда. Финч с недоверием отнесся к натянутым объяснениям Городского совета касательно этих тревожных событий.

— Здоровье у нее было крепкое, — признался Финчу доктор миссис Бантер чуть ранее. — Должно быть, ее сгубила пыльца цветущих растений.

В памяти Финча всплыло слово «архитектор». Он редко пересматривал тяжелые фолианты, в которых хранились оригинальные чертежи старейших зданий города; их исторический язык был слишком специфичен даже для него. Но сейчас Финч раскрыл план Эскатчен Плейс — созданную одним человеком фантазию из кирпичей, деревянных балок и цемента. Имя проектировщика: Перегрин Бантер.

Поместье снова открыло свои двери. И сразу же наследница или по меньшей мере однофамилица одного из отцов-основателей города умерла.

С каждым днем золотой ключ у герольда на шее становился все тяжелее.

Похороны миссис Бантер прошли довольно скромно. Вместо мэра пришла миссис Сноркел и не задержалась дольше положенного. Солт сидел в передних рядах и от всего сердца распевал гимны. Облонг, устроившийся сзади, мычал в такт. Когда все вышли из церкви, Солт похлопал его по спине, а Орелия вознаградила бледнейшей из улыбок.

Пустующие места заполнили немногочисленные владельцы магазинов. Молодой священник говорил хорошо, и не столько о Боге, сколько о существовании измерений, о которых ничего не известно человеку.

В конце службы к Орелии подошла женщина в прикрывающей лицо черной мантилье и прошептала:

— Вы даже не представляете, как мне жаль. Искренне надеюсь, что удача повернется к вам лицом. — Орелия не узнала ее голос, но в нем ощущалось благородство.

Орелия хотела было пойти за незнакомкой, но тут к ней приблизился гробовщик с маленькой угольно-черной урной.

— Какой трагический несчастный случай, — сказал он, едва ли не извиняясь.

Стремясь как можно быстрее покончить со всей этой печальной процедурой, Орелия упросила Солта составить ей компанию. За финишной чертой Гонок Великого Равноденствия берега сужались и река становилась быстрее и глубже. Орелия развеяла прах над Ротером и, когда серая пленка исчезла из вида, пролила слезинку или две.

— Мне следовало быть добрее к тетке, — пробормотала она.

— Мы такие, какие есть, а люди вообще-то странные создания, — ответил Солт, который явно не имел таланта утешать.

— Может ли человек метать молнии?

— Нет, — сказал Солт. — Ты просто расстроена.

— В человеческом теле много электричества.

— Нет. И в любом случае зачем Сликстоуну изводить твою тетку? Подумай о рисках.

Убить ее за одну-единственную нечестную сделку? Орелия не могла не согласиться: в этом не было никакого смысла. Даже исчезновение тома под буквой «С» из тайной библиотеки миссис Бантер указывало лишь на кражу, но уж никак не на убийство.

— А если он ее и правда прикончил, — продолжил Солт, — то зачем леди Сликстоун явилась на прощальную церемонию?

— Ты упоминал об опасности, которая грозит Лост Акру. Предположим, что тут и кроется связь.

— Насколько мне известно, Лост Акр утерян, — проворчал Солт.

Они расстались на берегу реки, и Солт отправился проверять, зацвел ли ротервирдский шиповник в Айленд Филде.

Одним из самых необычных правовых инструментов Ротервирда были «Указания по контролю за наследством», которые издавались Городским советом после смерти любого жителя старше восемнадцати лет.

Как всегда, делалось это для подавления какого-либо интереса к истории: ближайший родственник в здравом уме и трезвой памяти должен был изъять из личных вещей покойного все материалы более чем двадцатилетней давности, включая письма, дневники и фотографии, которые собирал технический работник Городского совета с целью последующего уничтожения.