Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

Каждая клеточка в ее теле молила о том, чтобы догнать его, упасть к его ногам, умолять. Он всегда олицетворял в ее жизни постоянство. Как бы больно она ему ни делала, Вэй всегда был рядом, он всегда возвращался к ней. Потому она удерживала себя от того, чтобы не побежать за ним. Он в любую секунду может повернуть назад и заключить ее в свои объятия. В любую секунду он вернется и скажет, что все, что он ей наговорил, не имеет значения.

– В любую секунду , – говорила она себе, глядя на его исчезающую в ночной зимней мгле спину.

Она стояла и ждала в морозной тишине.

Он не вернулся.

Посольство покидало дворец ясным утром. Сифэн, щурясь от отражающегося от снега яркого солнечного света, наблюдала, как солдаты седлают коней. Императрица Лихуа отсутствовала после бессонной ночи, не было и ее супруга, занятого по военной части. Сифэн это было на руку, так как давало возможность сосредоточить все свое внимание на Вэе.

Он был занят, приторачивая к седлу свои пожитки; линии его подбородка затвердели, он намеренно не обращал на нее внимания. И, несмотря на то, что он все еще был здесь, ей стало больно, как будто его по живому оторвали от нее. Пока она флиртовала с Цзюнем и пила с ним чай, Вэй, мучаясь, собирался с силами для решающего разговора с ней. У нее разрывалось сердце от воспоминания о струящихся по его лицу слезах. Хотя Сифэн все еще сердилась из-за сказанных им слов, в глубине души она знала, что, говоря о ее жестокости, себялюбии и тщеславии, он был прав.

Ведя в поводу лошадь вдоль ограды, возле которой она стояла, к ней подошел Сиро.

– Я отправляюсь в горы, – сказал он с наигранной веселостью. – Молитесь о нашем благополучном возвращении.

– Как дела у Акиры? – стараясь быть вежливой, осведомилась Сифэн.

– У нее будет ребенок, – отвечал Сиро с полуулыбкой, и Сифэн вновь почувствовала болезненный укол. Почему у других людей все так просто в жизни и в любви? Если бы она вышла замуж за Вэя, она, быть может, тоже ждала бы сейчас его ребенка, и он бы ее не покинул.

– Осталось всего несколько месяцев, но ей было непросто все это время. Она плохо себя чувствует. Мне страшно не хочется уезжать, но у меня нет выбора.

– Его величество не позволил вам остаться с беременной женой?

Карлик вновь слегка улыбнулся.

– Не все из нас могут похвастаться влиянием на него.

Сифэн хватило совести покраснеть.

– Пока вас не будет, я каждую неделю буду посылать кого-нибудь проведывать Акиру. Обещаю, о ней позаботятся.

– А вы? – ласково спросил он. – О вас позаботятся?

Она взмахом ресниц смахнула слезы.

– Не так, как я привыкла. Теперь нет.

Он ждал, но Сифэн не могла продолжать. Она знала, что если она скажет что-нибудь еще, то заплачет, и ей не хотелось огорчать Вэя еще больше. Да и что она может сказать?

– Я любила его и изо всех сил оттолкнула от себя свое счастье .

Но Сиро, казалось, понял то, что она не смогла выразить словами. Он коснулся ее руки, и успокаивающее тепло его пальцев дало ей некоторую иллюзию утешения.

– Прощайте, дорогая, – сказал он мягко, и, когда он отвернулся, она на мгновение встретилась глазами с Вэем. Ей показалось, что она вот-вот упадет под его не оставляющим надежды взглядом.

Процессия повернула и выехала за дворцовые ворота, и среди отъезжающих находился человек, который более, чем кто бы то ни было, был достоен ее любви. Она представила, как они возвращаются и в их рядах насчитывается одним всадником меньше, представила, как она пытается отыскать глазами знакомую фигуру и не может. Никогда не сможет вновь увидеть его.

Она приложила к губам стиснутую в кулак руку, страстно желая, чтобы он обернулся.

– Мое сердце принадлежит тебе , – скажет она ему одними глазами так, что он увидит, он поймет, как ей тяжело. – Мое сердце всегда принадлежало тебе.

Но он, не оборачиваясь, смотрел перед собой, пока они не исчезли из виду. И она знала, что юноша, любивший ее, вплетавший полевые цветы в ее длинные черные волосы, оставил ее навсегда.

Госпожа Сунь не умерла.

Она определенно выглядела как живая. Нечто, содержавшееся в воде горячего источника, способствовало сохранности ее тела, и оно оставалось таким же свежим, как три месяца назад, когда Сифэн столкнула его туда. Со своим бледным умиротворенным лицом в ореоле угольно-черных волос и слегка приоткрытыми, словно ожидающими поцелуя, губами, она казалась просто спящей, лежа в воде.

Сифэн почти ожидала, что она в любую минуту может открыть глаза. Она вновь и вновь возвращалась в пещеру, проверяя, не проснулась ли наложница. По утрам она обычно просыпалась в холодном поту, воображая, что ночью это наконец случилось, что в следующий раз, придя в пещеру, она не найдет там госпожи Сунь, которая выйдет наверх, чтобы рассказать правду о произошедшем в ночь ее исчезновения.

– Неудивительно, что ты преследуешь меня, – говорила она наложнице. – В моей жизни это обычная история.

Боль от того, что Вэй оставил ее, никогда полностью не отпускала Сифэн. В этом состояла неопределенность ее собственной судьбы, которая с каждым днем вместо того, чтобы становиться яснее, казалась все более непрочной. Императрица Лихуа, несмотря на свою болезненность и слабость, продолжала жить. Женщина, которая, скорее всего, представляла наибольшую угрозу для Сифэн, – царица, к которой благоволили тэнгару , Шут – продолжала жить.

К этому добавлялось продолжающееся молчание Гумы, с которой Сифэн, несмотря на все старания, не могла связаться. Об этом свидетельствовали истощающийся запас курений и растущее число мертвых крыс в воде, но никакое количество живой крови не способно было вновь развеять отделяющую их друг от друга пелену тумана. Однажды она даже задумалась о возможности найти еще одно человеческое сердце, но риск был слишком велик. Кроме того, в то время, как госпожа Сунь была для нее угрозой и заслужила свою участь, Сифэн не находила оправдания для использования с этой целью чьей-то невинной жизни.

Что произошло с ее матерью? Быть может, Гума умерла в этом обветшалом доме, не имея рядом с собой никого, кроме служанки Нин, чтобы прийти на помощь? Одинокая и забытая, как и сама Сифэн.

– Нет, не одинокая , – раздался шепот. – Никогда не одинокая .

Но ей не хотелось сейчас разговаривать со Змеиным Богом, видя перед собой его проницательные глаза, поэтому она поднялась и вышла из святилища. Она вошла через ворота в город женщин, натягивая на уши меховой капор. Это был очередной подарок от Цзюня, которому хотелось встречаться с ней чаще раза в неделю.

Издалека пришли вести, что на другом континенте наемники захватили в плен второго сына Императрицы Лихуа. Наследный принц настаивал на том, чтобы лично отправиться на переговоры об освобождении брата, и Императору пришлось применить всю свою власть, чтобы удержать его дома. Младший принц был смертельно болен, и, если бы Наследный принц не послушался, Цзюнь рисковал потерей всех троих наследников.