Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

– Как бы ты радовалась, – шептала Сифэн, обращаясь к слушающей ее из своей водяной могилы госпоже Сунь. – Если умрут все сыновья Лихуа, твой будет следующим в очереди к трону. Конечно, если на свет не появится четвертый законный наследник, которого благополучно родит Императрица Лихуа.

Над замерзшим садом уже опустилась ночь; Сифэн пропустила ужин и решила распорядиться, чтобы слуга принес ужин к ней в комнату. Может быть, Кан захочет присоединиться к ней. Заняв более высокий пост, он стал пользоваться большей популярностью, но, если она пожелает, он с радостью променяет азартные игры и сплетни, которыми заняты евнухи, на ее компанию.

На тропинке, ведущей к покоям Императрицы, она заметила двоих помощников Бохая. Одного из них, хорошо обученного молодого человека, Бохай согласился, по просьбе Сифэн, посылать раз в неделю в Императорский Город, чтобы навещать Акиру. Сифэн забавляло, что, сам того не зная, он таким образом заботится о собственной дочери.

Войдя в комнату, Сифэн отряхнула снег с плаща и капора.

– Эй, послушай, – позвала она стражника, – принеси в мою комнату еще свечей.

Но вышедшая из тени фигура не была евнухом. В руке у нее был длинный кухонный нож, чье лезвие поблескивало в тусклом свете, и Сифэн с трудом понимала, что происходит, когда кончик лезвия вонзился в нее один за другим три раза.

Распростертая на полу, она ощутила жжение и почувствовала, как из ран хлынула теплая кровь. Ослепляющая, рвущая на части боль пронзила грудь и плечо, и свет померк в ее глазах.

Придя в сознание уже в постели, Сифэн обнаружила, что у нее спущено платье с плеча, а само плечо перебинтовано. На повязке краснело пятно от просочившейся крови, и над Сифэн склонилась встревоженная придворная дама. Двое тихо переговаривавшихся в углу евнухов приблизились, видя по ее подрагивающим ресницам, что она сейчас откроет глаза.

– Как вы себя чувствуете, госпожа? – спросил один из них. – Бохай дал вам какое-то снадобье от боли перед тем, как отправиться к ее величеству.

Сифэн села в кровати и ощупала плечо. Лекарство, данное ей Бохаем, подействовало: в плече не чувствовалось острой боли, только тупо отдавало, когда она шевелила рукой.

– Со мной все в порядке.

Она спустила ноги на пол, увидев при этом на столе гору окровавленных бинтов.

– Где Кан? И еще: они нашли нападавшего?

– Кан шел к вам, – объяснил евнух. – Он увидел, как она на вас набросилась, криком позвал на помощь и побежал за ней. Прошел почти час, но они до сих пор не вернулись.

От слов «за ней» у Сифэн упало сердце.

– Кто это был? Кто так неловко пытался меня убить?

Евнухи переглянулись.

– Госпожа Ман. Она была пьяна, убежала босая по снегу, думаю, не составит большого труда ее поймать. Правду говорят, что она… не в себе. Мы слыхали, как она что-то выкрикивала на бегу, – добавил он, покраснев. – Не помню, что именно.

Сифэн подняла глаза к потолку.

– Так что же?

– Она к-кричала, что вам мало Наследного принца, поэтому вы, к тому же, стали новой… шлюхой его величества. И что вы настраиваете его против нее и требуете, чтобы он от нее избавился.

– Она обо мне чересчур высокого мнения. Я должна найти Кана. Я пойду одна.

Не обращая внимания на их протесты, Сифэн натянула толстый халат и в шлепанцах выбежала из комнаты в холодную темноту.

На свежевыпавшем снегу четко отпечатались две цепочки следов: одна – крупных и глубоких, другая – миниатюрных, оставленных босыми ступнями. Они вели к подземному ходу, перед входом в который не было стражи, и Сифэн охватило дурное предчувствие.

Она знала, куда они направлялись… как бы невероятно это ни выглядело, ведь ни одной душе она не обмолвилась ни словом о горячих источниках.

Пещера была ярко освещена зажженными фонарями, и в их свете перед Сифэн предстала сцена: стоящий к ней спиной Кан над распростертым на земле телом госпожи Ман. В руке он сжимал нож, и, подойдя ближе, Сифэн увидела на теле мертвой женщины множество колотых ран. Вспоротая грудная клетка напоминала цветок, острые лепестки ее ребер вздымались, как будто тянулись к невидимому солнцу.

Источник бурлил, на его поверхности лопались пузыри.

– Кан? – выдохнула она.

Чудовище обернулось к ней.

Ничто в его лице не напоминало ее друга. На нем застыло хищное звериное выражение, непристойная кроваво-красная прорезь рта изображала улыбку. Глаза не имели ни век, ни белков, это были две блестящие во тьме черные дыры. Перед ней был монах с лагерной стоянки, из ее снов, из кошмарного бронзового зеркала на рынке. Когда-то она думала, что, возможно, Гума отправила его за ней вслед, но как же она ошибалась: это существо не может быть подвластно человеку.

Сифэн не дрогнула, хотя у нее вспотели ладони, а сердце стучало так гулко и сильно, что она вновь почувствовала жгучую боль от раны в плече.

– Ты, – с трудом выговорила она, – ты был со мной все это время?

Чудовище глядело на нее не мигая.

– Я твой раб, темнейшая царица. Твой ревностный хранитель и наперсник, – сказало оно голосом Кана и указало на труп госпожи Ман. – А теперь я еще и твой охотник. Помнишь ли ты, когда видела меня в последний раз?

Закутанная фигура со сверкающими из-под надвинутого капюшона глазами, грубо раздирающая ребра госпожи Сунь…

– Ты слуга Змеиного Бога, – выдохнула она, и его отвратительный рот растянулся еще шире.

Он протянул вперед руки, и его длинные рукава заколыхались, как знамена войны.

– Так я выгляжу на самом деле. Мне приходится тратить свою магическую силу, чтобы выглядеть безобидным неуклюжим человеком. Я беру на себя этот труд во дворце, но мне хочется, чтобы ты знала… мне хочется, чтобы ты увидела меня таким как есть.

Она сделала неуверенный шаг вперед, и монах-чудовище положил на землю принадлежавший наложнице нож. Он учтиво отступил назад, чтобы Сифэн могла разглядеть тело. В смерти когда-то хорошенькое личико госпожи Ман напоминало высохшую сморщенную дыню. Кан нанес ей дюжину ножевых ударов в грудь, и хлынувшая кровь окрасила ее темно-синее шелковое платье в черный цвет.

Казалось, прошли годы с тех пор, как Сифэн, глядя на паланкин с госпожой Ман, который проносили через ее деревню, оплакивала свою судьбу.

– Я видел ее с ножом и знал, что она идет к тебе. Но я не успел ее остановить, – он опустился на колени. – Прости меня, моя царица, и прими ее сердце в качестве искупительного дара.

Сифэн закрыла глаза. Безжизненное личико девушки слишком напоминало ей о возможном повороте ее собственной судьбы. Тогда у себя в городке она мечтала оказаться на месте госпожи Ман. Если бы исполнилось ее тогдашнее глупое желание, она тоже могла бы стать наложницей, она также могла бы впасть в отчаяние, будучи связанной с мужчиной, который не любит и не ценит ее. Безнадежно тоскуя о другом, ощущая свою полную, абсолютную ненужность.