Кристиан Бэд - Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей

Блошка сверкнул зубами, глядя, как досталось непутёвому Сове от Татарника. Блошка считал — молодых только так учить надо. Хоть, вроде, и не зол был.

А Телич всё тянул через правило наготовленные древки для стрел, и только искоса так поглядывал.

Сам он был сухой, что твоё древко, да черноглазый не по руси. Бабы сказали бы полянские, что глаз дурной у него, вороний. Да не было тут баб. Вои одне.

По числу если считать — три по сорок воев было, по уму — Телич да Татарник. Да Заяц вот, хоть и пришлый.

Ещё Зайцем пришлый за то стал, что подумали — кривич [4] Кривень — тотемное название зайца. , мол. С ихней стороны шёл. А по оберегам ведь — и тем чужой. Знавал кривичей Телич, да смолчал.

И нравился ему Заяц, и отталкивал. Надсада с такими знаться. Не от этого мира, от чуров идут да от закона верхнего. А кому он на земле нужен, закон этот?

На земле закон свой — сколько соболя убил — столько и шкурок возьми.

А такой, как Заяц покосится вдруг, как на лишнее. Брось, мол, будет тебе на припас — и хватит, а то — лихо лесное возьмёт. Забьёт глаза зело. Ничего и видеть кроме шкурок тех не будешь…

Чужой, одним словом. Что ему — эти шкурки? Волк ему брат, не заяц: голову вкось поворачивает, любой шаг слышит. Поди, в одёжде где — запрятана и голова резная волчья. Волк, не заяц…

Однако, Татарник — главный. Татарник смекнул — кривич, ну и пусть тешится.

Однако же и умён Заяц. И говорит складно. А главное — тропу на болоте выбирать умеет.

Был у них проводник, Башар, да как провалился на второй раз, да на силу вытянули, Заяц и пошёл вперёд. Да так и идёт себе. Свои у него дела за болотом. Не говорит, подался куда.

Прибился Заяц ещё пожилому, где не побоялись чужого взять, тут не взяли бы, да поздно. А ну, как поворотится волком?

Заяц видел, что на тылу кольчужной рубашки и впрямь образовалась вызвездь. Так то же на тылу, не спереди. Подождёт ещё.

Татарник свистнул подниматься. Телич собрал недоделанные стрелы в мешок.

Заяц опять пошёл вперёд, ловко перескакивая с кочки на кочку. И остальные потянулись за ним. Чёрные сосенки кривились, не давая тени, солнце жарило спину, набитый мешок тянул вниз.

Вдруг Заяц поднял руку, и кто видел — встали.

Сзади напирали. Телич ступил чуть в сторону, и под ногами хлюпнуло.

Татарник протиснулся вперёд. И Телич тоже полез. Не оступиться бы.

— Машешь чего? — строго спросил, вглядываясь в редколесье, Татарник.

— Твердая земля пойдёт. Повыпрямились сосны. Надо бы вперед человека послать.

Татарник задумался. Вернее бы всего и послать того же Зайца, да чужак ведь.

— Бошка! — негромко окликнул Татарник.

Башар подошёл от заду.

— Возьми кого, да до твёрдой земли идите. Как бы нам стрел не наловить.

Оставшиеся на болоте доставали пока из мешков у кого что было — тулица ли клёпаная, кожан ли, а то и кольчужка. Но то — редко.

А Бошка ушёл себе. Солнце к зениту, а его всё нет.

Татарник загоревал. Злость стала дёргать его да ярить. Зайца ругает… А тот и не слышит вроде. Задумался. Глаза равнодушные, мутные, нездешние стали.

А потом и говорит вдруг:

— Засада там. Вроде, как остров на болоте, а дальше — гать [5] Гать — дорога через болото или затопленный участок суши, настил через трясину. Делается из брёвен, уложенных обычно поперёк движения. Гати являются одним из самых древних типов дорожного покрытия и были известны человеку ещё в каменном веке. Например, при раскопках в торфяномболоте около Гластонбери была найдена гать, проложенная за 4000 лет до н. э. навалена. Вот там и сидят. И не пройти нам, не пустят. Сами они гать ложили — не откупимся. Разве что, тех — в болото скинем.

И говорит, будто видел.

Зло взяло Телича. Вот ведь дурак какой самомнимый. Новое городит, будто старое перестраивает.

Он думал, не послушает Татарник. Неявно было — с чего взял чужак?

Но Татарник послушал. И то — ни разу ещё не соврал в походе Заяц. И по болоту шел — как через землю глядел.

И Телич промолчал. Зубы сжал только. Может, и хотел он правды, да не с такими мутными глазами. Правда — она от людей должна идти, не от невесть чего!

Ещё постояли. Нет Бошки. Неужто точно вышли на торговый путь с законами своими, куда чужакам и ходу нет? И как теперь?

Эх, зря послал Башара Татарник. Лучше бы Зайца послал вот этого. Заяц изворотился бы как-нибудь.

По уму надо было бросать разведчиков невезучих этих, да остров болотом обходить. Но не торопился Татарник. Ждал. Думал себе чего-то.

Потом махнул Теличу — подойди мол. Потоптался ещё и Зайца подозвал. С груди тряпицу вынул, а в тряпице — карта на куске кожи в две ладони. И болото это сбоку. И точно — гать. А кроме, как через гать, помечено, и хода нет.

Знал, видать, Татарник, что так придём. Биться надо, значит.

Пока Телич думал, Заяц карту вертел и так и этак. Потом голову вскинул и глазами остекленел.

Телич даже отворотился, так противно ему стало. Не может по-человечьи, выёживается всё.

Наконец покачал головой Заяц. Нет выбора. Вперёд идти надо. Не вернётся Бошка.

Но медлил Татарник.

А медлить не стоило теперь боле, раз поймали нелюди здешние Бошку. Не мёдведь же его на болоте схарчил?

Нету на болоте большого зверя. А вот нелюди есть. На голову, почитай, человека ниже, лица бритые, тёмные. Так и зовут их — бриты.

Телич потрогал подстриженную коротко, по причине похода, бороду. Как же человеку без бороды-то можно? Одно слово — нелюди.

Вышли из редколесья на остров сухой — и точно гать. И бритые чёрные — вот они. Видят, что мало воев чужих — не прячутся. Да просчитались. Ни кольчуг у них, ни щитов. А стрелы, как на птицу — тонкие.

Ну и начало их косить. На то и Мара с крылами. А почто Бошку убили?

Стрелял Заяц страшно. Не по-людски стрелял.

Он снарядил свой огромный лук и клал стрелы так близко, что Телич не успевал глазами следить.

Зверолюди, защищающие гать, сыпались, словно горох. Тяжелые, тисовые стрелы Зайца отрывали души от их невеликих тел — на раз.

Татарник, увидев такое дело, велел двоим со сделанными наспех ростовыми щитами встать впереди Зайца. Одного тут же чиркнула по шее тонкая чёрная стрела брита. Фонтаном ударила кровь, и парень повалился Зайцу под ноги. Над головой воя тут же просвистела вторая стрела. Но Заяц согнулся уже, прижал пальцем жилу на шее раненого и зашёптывать стал.

Телич услыхал в просвет боя: «…тань на камень, кровь не канет…» И сплюнул.

А Заяц снова стоял уже и так же страшно клал за стрелой стрелу. И каждая из них забирала жизнь.

Другие лучники жались к нему, чувствуя силу. Только Телич не жался, а отходил теперь всё дальше и дальше взад, к темнеющему болотному редколесью.

Тяжёлая стрела загудела в полёте, как шмель, и с силой толкнула под правую лопатку.