Владимир Фёдоров - Сезон зверя [litres]

Дружный хохот заставил встрепенуться задремавшую было у ног Полковника Найду. От неожиданности она даже тявкнула несколько раз, а потом перешла к студентке и улеглась рядом, положив морду на ботинок.

– Хозяйку, однако, нашла, – заметил Афанасий. – У меня тоже собака есть. Улар называется. По-русски, однако, глухарь будет. Избушка караулит.

– А меня все зверье любит, – улыбнулась Верка, – и собаки не тявкают, и кошки сразу на руки идут. И любую лошадь или корову подманить могу. Отчего, сама не знаю.

– Мала-мала удаганка, однако. – Глаза Афанасия хитровато блеснули.

– Кто-кто? – не поняла Верка.

– «Угрюм-реку» не читала? – обернулся к ней Валерка.

– Читала, конечно… Да, вспомнила, там колдунью тунгусскую так называли. Ну, мне до этих дел далеко…

– Просто любые животные, – заметил Диметил, потупив взгляд, – они чувствуют отношение к ним людей, доброго человека чувствуют.

– Это, возможно, ближе, – снова улыбнулась Верка. – Злой я себя не считаю.

– Товарищ незлой дежурный, – игриво подхватил Белявский, – а не пора ли подавать чай с праздничным печеньем и сгущенкой?..

– Будет сделано, Игорь Ильич.

Попив крепкого чайку и не спеша покурив, разомлевшие от еды и спирта геологи стали один за другим разбредаться по палаткам. Когда Карпыч прихватил с собой кружку и полпачки печенья, Верка понимающе и сочувственно улыбнулась ему вслед. Афанасий засобирался к себе в избушку. Вскоре у костра остались только студенты и Зденек.

Не сговариваясь, они подсели к угольям. Валерка подбросил несколько хворостин потолще. Верка сходила за гитарой, неторопливо ее подстроила и потихоньку запела одну из любимых песен ее курса. Песню эту привез из экспедиции, не зная авторов ни слов, ни музыки, кто-то из парней. Спел раз, два на общих вечеринках, и вскоре без нее не заканчивалась ни одна компания. А уж посиделки у костра в поле – тем более.

– Совсем про нас, – заметил Зденек, устремив взгляд в начинающее темнеть небо.

Валерка согласно кивнул головой.

Верка закончила последний куплет, и в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь редким постреливанием угольков.

– Да-а, – оборвала она сама же затянувшуюся паузу. – Точно, что про нас. И спать не хочется, и горы, и костер, и звезды видно, хоть пока и не слишком. Светло еще для них.

– Так ведь белая ночь и сюда дотягивается. Но зато через пару месяцев тут такая темень будет – все звезды пересчитаешь… А песня хорошая, точная очень… – вставил Валерка. – Только вот луны не серп, а почти полный диск. Какая она тут огромная. И цвет розоватый. Или в горах так кажется?..

– Да, необычная, – согласился Зденек.

– Немножко даже жутковатая, – призналась Верка. – Мне бабушка говорила, что в такие ночи надо опасаться колдунов и оборотней. Они в полнолуние как раз в силу входят. По крайней мере, у нас на Брянщине так считают.

– Ну, это кто во что верит, – усмехнулся Валерка, помолчал и вдруг оживленно добавил: – Правда, и у нас парни любят петь одну песню про колдуна, точнее, кудесника. Дай-ка гитару, попробую, хоть до тебя мне, конечно, далеко…

– Скромничаешь, небось, – улыбнулась Верка.

– У вас в России что, все геологи играют на гитарах и поют? – пошутил Зденек.

– Почти все, – в тон ему ответила Верка. – У нас на курсе тридцать три парня учатся и семь девчонок. И из парней только трое не умеют играть. Из девчонок, правда, я одна научилась.

Валерка запел. Голос у него был несильный, но приятный, и пальцы по струнам двигались довольно ловко. Верка даже невольно на него засмотрелась.

Валерка вопрошающе-иронично глянул на слушателей, подмигнул Зденеку и подчеркнул окончание куплета:

МУДРЫЙ!..

Дальше пелось о том, что однажды этот мудрец все же не выдержал одиночества, жизни без любви и, «склонившись над ретортой», сотворил для себя идеал женщины.

Валерка вновь сделал паузу, неожиданно горестно вздохнул, набрал полную грудь воздуха и, форсируя, со скорбной миной допел концовку:

Не ожидавшие такого окончания романтичной истории, Зденек и Верка рассмеялись.

– Какой-то женоненавистник придумал, – прокомментировала Верка.

– Нет, реалист, – шутя не согласился Валерка.

– И ты, небось, такой же реалист, – глянула на него вопросительно-оценивающе Верка.

– Да нет… я… вас повеселить… – Валерка улыбнулся уже с грустью, подумав, что так и не успел спеть эту песню Маринке. И представил, как бы заразительно она рассмеялась в конце. – На самом деле… – Он начал говорить, но потом не решился рассказать им о ней.

В воздухе повисла пауза. Обрывая ее и возвращаясь к прежней теме разговора, Верка повернулась к Зденеку.

– Кстати, к слову о полнолунии, кудесниках и прочих тайнах… Вы упоминали, что ваша фамилия связана с какой-то загадочной историей, «почти мистической», и при случае обещали ее поведать. По-моему, сейчас как раз самый подходящий момент.

– А вы в детстве страшных сказок перед сном не боялись?

– Я их просто обожала.

– Ну что же, тогда слушайте… действительно, хотя я и чех, но фамилия наша французская и происходит из провинции Лозер. И именно оборотню – да-да, не удивляйтесь! – наш род обязан переселением в Чехию, относительным благополучием и известностью. Благодаря ему фамилия моего пра-пра… – не знаю, сколько раз я должен повторить эту приставку перед словом «дед» – попала в исторические хроники. Так что в семье могли не только передавать историю из поколения в поколение, но и подтверждать рассказы документами, газетами тех времен. Может быть, вы тоже что-то читали или слышали об Оборотне из Жеводана?…

Валерка и Верка отрицающе помотали головами.

– Так вот, Жеводан – это небольшая деревня в провинции Лозер. А началось все там примерно двести лет назад, летом 1764 года. В июле первой жертвой какого-то зверя стала пятнадцатилетняя девочка. Когда ее отыскали, тело несчастной было наполовину обглодано. В сентябре, видимо, тот же самый зверь убил еще одну девочку и двух мальчиков. К концу октября жертв было уже десять. По следам определили, что убийца – волк. Действовал он всегда одинаково: неожиданно прыгал из засады и впивался клыками в лицо. Сбитый с ног и получивший болевой шок человек не мог сопротивляться, и зверь перекусывал ему горло.