Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

А теперь, джентльмены, если мы вернемся назад и подождем, то получим возможность захватить и те пять лодок, которые вы не потопили. В любом случае они обречены торчать там до Судного дня, если только кто-нибудь не продаст им чего-нибудь крепче морской водицы. A сделать это будет непросто, если оставить там дозорное судно… Кстати говоря, мне хотелось бы получить эти два письма – как мне кажется, я заработал их!

– Послушайте, капитан Голт, – обратился ко мне за обедом мистер Харпентуотер. – Наверное, нам пора обратиться к делу и поговорить о перевозке вами моих чертежей и модели…

Я нахмурился; немедленно умолкнув, он обратился к только что вошедшему в столовую дворецкому:

– Все в порядке, Бейнс. Я позвоню, если вы мне понадобитесь.

– Очень хорошо, сэр, – ответил дворецкий и масляной струйкой вытек из комнаты в той бесшумной и беззвучной манере, каковая как будто бы является неотъемлемой принадлежностью этой человеческой породы. Мы закрыли дверь, и наступила минута молчания.

Дело было в феврале 1915 года – задолго до того, как американские парни высадились в Европе. Я оставил свою старушку «Бандангу» в гавани Балтимора и обедал в обществе моего старого друга, изобретателя Харпентуотера.

– Так вот, о модели, капитан, – начал он снова. – Какую цену назначите вы за ее перевозку вместе с чертежами на ту сторону океана?

– Насколько велика ваша модель? – перебил я его.

– Сложенная поместится в портманто [46] Дорожная сумка, чемодан. – Прим. ред. , – объяснил он, – весит двадцать четыре фунта четыре унции.

– Сделаю эту работу за тысячу долларов, деньги на стол, – проговорил я после недолгого раздумья. – Могу провезти ее как личный багаж, раз она настолько мала. Нет смысла фрахтовать груз. Возьму ее с собой и отвезу в такси.

– И едва ли доберетесь до своего корабля живым, капитан, – проговорил он с легкой прохладцей. – Если бы это дело представлялось мне настолько простым, я никогда не обратился бы к вам, но отправил посылку по почте. Нет, сэр! Я пришлю вам ее завтра между двенадцатью и часом дня, неведомым еще даже для меня самого способом, и никто не сможет предсказать точный момент, когда именно она попадет к вам в руки. Модель вместе с чертежами будет упакована в прочный ящик и опечатана; все, что вам нужно сделать, – это передать его моим агентам в Лондоне. А уже им придется передать этот ящик в военное министерство.

– На мой взгляд здравая мысль, – сообщил я ему.

– Значит, договорились, – согласился он. – Итак я плачу вам, и начинаем.

Мистер Харпентуотер извлек из кармана толстенную пачку денег, которой можно было бы заткнуть четырехдюймовую пробоину, отделил от нее десять сотенных и пододвинул их мне.

– Вечно буду благодарен вам, капитан, – проговорил он. – Впрочем…

Он бесшумно скользнул вон из кресла, в четыре молниеносных шага оказался у двери, схватился за ручку и распахнул дверь настежь.

– Ага! – произнес он заинтересованным голосом. – И чего же вы ищете здесь, Бейнс?

– Я уронил здесь запонку, сэр, – послышался голос дворецкого. – Простите, что я нашумел, разыскивая ее.

– Да ну что вы, Бейнс, никакого шума, – произнес мистер Харпентуотер без всякого возмущения. – Ступайте наверх и соберите свои вещи. Через десять минут приходите сюда, и я рассчитаю вас.

Бейнс ничего не ответил; мистер Харпентуотер вернулся в комнату, закрыл за собой дверь и возвратился к столу.

– Подслушивал? – спросил я.

– Похоже на то, – ответил он. – В любом случае я его увольняю, ибо не потерплю в своем доме никаких подозрительных слуг мгновением дольше, как у меня появились сомнения в них!

– Логично, – согласился я, допивая кофе.

Час спустя я оставил дом, но не прошло и пяти минут после того, как за мной закрылась дверь, а шайка из пяти хулиганов уже набросилась на меня еще перед фасадом дома.

Сперва я подумал, что посчитали меня за подходящего фраера – так сказать, случайную пташку; но, вламывая в голову второму (первого я сразу успокоил ударом в живот), я услышал, как один из тех, что были сзади, завопил:

– Молоти его, как следует, ребята! На этом парне тысяча «зеленых»!

Тут я сразу вспомнил о дворецком. Похоже, что Харпентуотер не ошибся, выставив его за дверь; однако правильное решение не сулило мне никаких выгод, если я не пошевелюсь, ибо из соседнего переулка на помощь нападавшим выскочили еще двое бандитов.

Затем последовали секунд пятьдесят, отведенных мною активным действиям. Я уклонился от двух ударов кистенем, каждый из которых вполне мог проделать дыру в моей голове, и уложил третьего оппонента, но пропустил два сильных удара кастетом, и тут один из них завопил:

– Ножи, ребята! Мочи его!

Тут я понял, что время тихих игр кончилось и начинается настоящее дело.

Достав из жилетного кармана автоматический «кольт», я четыре раза нажал на спуск: «бах-бах-бах-бах!».

Если вам случалось пользоваться автоматическим пистолетом, вы, конечно, прекрасно знаете, как легко он плюется смертью. Словом, через три секунды передо мной оказались четыре распростертых тела, подстреленных в разумном и деловом стиле – предназначенном не для того, чтобы убивать, но для того, чтобы принести боль. Не считаю возможным пресекать жизнь даже подобных личностей.

Оставшиеся на ногах бросились врассыпную, а я спокойно проследовал к кораблю.

Теперь, наверно, мне следует объяснить саму ситуацию.

Мистер Харпентуотер и есть тот самый изобретатель, который придумал американскую швейную машинку с педалью и бензиновый водоподъемный насос, что вы вероятно знаете не хуже чем я. На первом изобретении он заработал полтора миллиона, на втором, судя по всему, доход превзойдет эту цифру, ибо «водоподъемный ротатор», как его называют в рекламе, «мал даже рядом с гномом»! Сказано, конечно, чисто по-американски, однако я полагаю, что в том, что этот ротатор – «вещь», сомневаться не приходится.

Итак, водоподъемный ротатор естественным образом развернул изобретательские наклонности старины Харпентуотера в сторону аэронавтики, и новейшим результатом приложения оных сделался регулируемый биплан Харпентуотера, который представляет собой то самое, чего летающие люди просили с тех пор, как только у них появились крылья, или даже точнее: с тех пор, как эти самые крылья начали у них прорезаться!

Короче говоря, если особо не вникать в подробности, недостаток всех существующих летательных аппаратов заключается в следующем: для того, чтобы аэроплан летал быстро, нужно по возможности уменьшить площадь поддерживающих его в воздухе крыльев. Это, в свой черед, означает, что подобным образом устроенная машина способна расстаться с нашей доброй terra firma [47] Твердой землей ( лат .). только на очень большой скорости. Отсюда равным образом следует, что возвращаться на землю летательный аппарат должен также на большой скорости, что при посадке сулит самые разнообразные поломки машине и человеку, если только Бог Удачи не станет между пилотом и оскорбленными законами природы. Это в отношении быстрых аэропланов.