Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

– А то, кэптен, – в своей сухой и неторопливой манере ответил Мак, – что ты скормил ему сказочку о том, что нам-де надо растачивать цилиндры. А вот я думаю, что на эту тему тебе было б умнее промолчать, а разговор возложить на меня, как на специалиста. Профессия моя такая, двигателист, сам понимаешь. Невежественный моряк не может без риска нагородить о машине с три короба, как это сделал ты, кэптен, когда завел песню о том, что нашим цилиндрам нужна расточка.

– Но что заставляет тебя думать, что он знает о машинах больше, чем положено образованному моряку? – спросил я старого прохвоста, внутренне холодея.

Мак, однако, пребывал не в настроении, и, отвернувшись, побрел прочь. Впрочем, сделав три шага, он остановился и бросил через плечо:

– Морякам, кэптен, положено быть невежественными, это знает каждый механик. Ваш же парнюга выложил мне соотношение между температурой и давлением в котле, не считая скорости поршней и частоты открывания клапанов. А уж об азбуке содержания машины в порядке я вообще не говорю. Слушай, приятель: даже слепой мул может различить ход машины, нуждающейся в расточке цилиндров и совершенно не пропускающей пар в обратную сторону, как сейчас. Разницу ухом слышно. И я совсем не уверен в том, что офицерик этот ее не услышал. В любом случае, ежели что случится, то случится не по моей вине, и я хочу, чтобы ты понял это, не сходя с места.

И с этими словами он отбыл восвояси, добавив новую адскую тревогу к и без того снедавшим меня.

8 ноября, вечер

Я несколько приободрился. Махинация как будто бы идет как надо. Надеюсь на то, что Мак нафантазировал об этом флотском. Во всяком случае, ни одного корабля нигде не видать, и как раз к полуночи мы должны оказаться у Тессела.

Завтра, в это самое время я избавлюсь от жуткой напряженности и тревоги, и ко мне вернутся письма, если только германцы окажутся честными со мной. Кроме того, я получу семьсот пятьдесят фунтов. Такими деньгами в наше время не пренебрегают!

Однако о том парне, который втравил меня в эту историю, я не забуду. Однажды я отыщу его. Ну а пока мне надлежит в точности исполнить задание и не засы́паться, иначе придется познакомиться с расстрельной командой, после чего любые компрометирующие письма будут мне безразличны.

9 ноября, раннее утро

Сдержав свое обещание, я проследил за тем, чтобы в наших иллюминаторах не было света, кроме трех, пара из которых располагается по обе стороны моей каюты. Еще я вставил синие целлулоидные круги в средний иллюминатор на каждой стороне.

Мы прибыли к Тесселскому маяку, оказавшись в семи милях от побережья, ровно в 23:45. Прозвонив в машину: «самый малый», я спустился вниз и, согласно инструкциям, занялся иллюминаторами. После этого оставалось только ждать.

В 24:25 нас окликнули на хорошем английском с какого-то корабля, появившегося со стороны суши.

– Танкер «Ганимед», следуем из Лондона в Гук, – ответил я. – Кто вы?

Я уже несколько взмок, так как было понятно, что только военный корабль мог бродить вокруг нас в полной темноте без огней; и хотя окликали нас на совершенном английском, можно было поклясться, что голос не принадлежал офицеру британского флота. В это мгновение я мечтал только о том, чтобы на нас не натолкнулся британский флотский разведчик. Можете представить себе мои чувства.

И тут, понимаете ли, до ушей моих донесся звук, после которого у меня отлегло от сердца: звук немецкой речи. И я понял (во всяком случае, ощутил практическую уверенность в том), что на нас наткнулась германская субмарина.

Сразу после этого окликнувший нас человек решительным тоном провозгласил:

– Подходим к борту. Смотрите, чтобы без фокусов. Иначе тут же взорвем вашу посудину!

Я ничего не ответил. Сказано было с таким истинно германским чувством, что в искренности намерения сомневаться не приходилось. Пожелание исходило от сердца.

Затем по левому борту раздался новый оклик на английском, на сей раз уже с явным немецким акцентом:

– Что за корабль?

– Танкер «Ганимед», следую из Лондона в Гук, – повторил я. – Что вам нужно?

– Вы – капитан Голт?

– Да, – ответил я. – В чем дело?

– Подходим к борту, капитан, – ответил голос. – И чтобы без шуток, иначе взорвем, не сходя с места!

– Какая милая компания! – сказал я себе. – Обоим нужно непременно взорвать нас! Вежливость не присутствует в перечне дополнительных услуг, предоставляемых этими прогулочными судами!

– Это ты, «Кэтти»? – прозвучал первый голос, донесшийся из субмарины, расположившейся по нашему правому борту. Сказано было по-немецки. Затем последовало негромкое пояснение каким-то коллегам. – Это «Кэтти», S24. Пусть ждет. Мы первыми подошли к борту.

Услышав его слова, я невольно вздрогнул, так как прекрасно знал, что субмарины класса «S» представляют собой новые тысячадвухсоттонные океанские подводные лодки, недавно построенные в Германии для охоты за нашими торговыми судами, чтобы англичане потуже затянули пояса.

Затем одновременно по правому и левому борту прозвучали новые голоса, также на английском, но уже с существенной германской примесью.

– Чей это дас шип? – выпалил один из тех, что справа.

– Дайте мне зе имя этого корабля! – прогремело по левому борту, уже заметно ближе.

– Это Шульце и старый Грюнвальд, – проговорил тот, который первым окликнул меня, пересыпая слова крепкими германскими идиомами, обращенными к своему невидимому компаньону; по правде сказать, я не видел ни одного из них. Ночь была слишком темна, хотя море оставалось спокойным, как пруд.

Окрики повторились уже в несколько раздраженной манере, и первый из подплывших к нам германцев рявкнул на своих камрадов на их родном языке:

– Говорите по-английски! Герр капитан вас не понимает!

Произнесено сие было с недобрым сарказмом, отчего море вокруг корабля аж вскипело, как мне показалось, этаким зловредным хохотком; и в тот же самый момент я услышал два новых голоса, один из которых на безукоризненном английском произнес:

– Что это за корабль?

Я с усердием ребенка, читающего стишок, оттарабанил тот же текст и, в свой черед, спросил:

– A вы-то кто? И сколько вас здесь? И чего, ради всего белого света, вам нужно?

– Надо думать, той жижи, которой вы затарены, кэптен, – услышал я. – Мы намереваемся заплатить вам, и возможно, даже сделаем вам некий подарок, который обрадует вас. Однако хочу вам сказать напрямую: если вы задумали какую-то шутку, мы вас живо отправим под облака!

– Великий Боже! – проговорил я. – Еще один нашелся! Ради бога, прекратите, наконец, свои угрозы. Подобное обращение с моим старым суденышком, если я посмею вздохнуть без вашего разрешения, на пользу ему не пойдет! Или германцу становится плохо на море, пока он никого не взорвет?