Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Это почти все, что я хочу сказать. Так что можете идти – при условии, что я получу от вашей компании сто два фунта и пятнадцать шиллингов, в каковую сумму по оценке старшего стюарда обошелся ущерб, нанесенный прошлой ночью каюте мистера Блэка, я оставлю незамеченным этот эпизод и позволю всем вам беспрепятственно высадиться в Нью-Йорке. Однако если деньги не будут переданы мне сегодня до шести часов вечера, или если я впоследствии буду иметь какие-то неприятности от господ Тиллоссона, Врагера, Бентли, Элросса или лично от вас, я прикажу арестовать всю группу и по прибытии в Нью-Йорк сдам вас полиции.

Все это время она не произнесла ни единого слова, и только однажды проявила признаки волнения, когда я объявил о том, что знаю о ее взаимоотношениях с мистером Элроссом – тощим и высоким блондином, человеком тихим и неудачливым в картах. Тут не выпускавшая сигарету рука несколько дрогнула… впрочем, других признаков волнения заметно не было, если не считать мертвенную бледность лица. Женщина, безусловно, отважная и умеющая владеть собой, в этом нельзя усомниться.

Тут она резко поднялась с места, и сказала… что именно, как по-вашему?

– Капитан, ваши сигареты столь же обманчивы, как и все женщины по вашему мнению. Видите, как она обожгла меня, пока я выслушивала ваши инсинуации. Так что мне пора бежать.

На сих словах она повернулась и вышла из рубки в полном спокойствии, как после одной из наших обычных бесед.

– Ну, как вам все это нравится? – спросил я у мистера Блэка. – Позвольте мне сказать вам, что я восхищен этой женщиной. Она наделена подлинно женской разновидностью отваги и изрядной силой характера. В данное мгновение она почти парализована страхом и, тем не менее, не выдала этого.

Мистер Блэк был полон вопросов и прежде всего хотел узнать, почему я сказал мисс Ланни, что картины нет на борту.

– Я сказал им это, – пояснил я, – слегка надеясь на то, что они могут поверить моим словам, и не сочтут нужным сообщать информацию таможне. Что, как вы знаете, они проделают без малейшего раздумья, просто чтобы насолить нам и хотя бы слегка отомстить.

– Тогда почему бы вам не арестовать их? – спросил он.

– Но вам, наверно, не нужны лишние разговоры в Нью-Йорке по поводу «Моны Лизы», не так ли?

– Клянусь в этом, нет! – ответил он.

– Теперь, зная, что у меня есть кое-что против них всех, они будут ходить по струнке словно Агаг [42] Царь амалекитян, побежденный и взятый в плен Саулом, царем израильским, и умерщвленный затем пророком Самуилом (I Цар., 15). у Саула, – проговорил я. – Нет, насколько я понимаю, по эту сторону от Нью-Йорка сложностей с ними не будет. Готов держать пари в том, что их представитель явится с деньгами еще до истечения часа.

12 апреля, ночь

Я ошибся в одном отношении и оказался прав в другом. Деньги мне через полчаса принес стюард, и я отослал с ним официальную расписку в их получении. Однако неприятности с картиной не закончились, ибо ночью шайка открыто явилась к мистеру Блэку и потребовала у него четверть дохода, обещав, в таком случае, не поднимать никакого шума в Нью-Йорке и даже посулив свое полное содействие. В случае его отказа нью-йоркская таможня получит донос сразу же, как только досмотрщики поднимутся на борт корабля.

Они без всяких обиняков заявили, что знают, что картина находится на корабле, и что довольны тем, что именно я спрятал ее. Они намекнули ему, что одно дело – провезти незаметно небольшой пакетик с жемчужинами на сто тысяч долларов, который можно спрятать внутри одной сигары, но нечего даже надеяться спрятать от вышедших на след таможенников картину размера «Моны», которую даже нельзя свернуть в рулон, поскольку она нарисована на доске, а не на холсте.

Подобная обработка оказала воздействие на беднягу Блэка. Возможно, он действительно специалист в части похищения картин, как и любой другой торговец ими, однако не выдерживает продолжительного воздействия на нервы по причине отсутствия того самообладания, которое необходимо для того, чтобы обвести таможню вокруг пальца.

Однако я несколько успокоил своего клиента, и надеюсь, что теперь он сумеет с достоинством продержаться до самого конца. Я напомнил ему о том, что судно водоизмещением в двадцать тысяч тонн являет собой огромный предмет, на коем нетрудно устроить любой подходящий тайник, и что все они мне известны.

Словом, я объяснил ему на чистом американском языке, что картину никто не найдет.

– И не думайте, что они начнут ломать корабль, чтобы найти ее! Разборка корабля – дело накладное. Не волнуйтесь, они не сумеют найти мой тайник! – сказал я ему.

13 апреля, вечер

Утром мы пришвартовались, и шайка немедленно постаралась уделать нас.

Как я понимаю, они рассудили, что я не имел желания арестовывать их, и потому изложили все дело таможенникам, прежде чем покинуть корабль – то есть удалиться от него настолько, насколько они сочли возможным. Так что не успел я оглянуться, как старший досмотрщик оказался в моей каюте, требуя «Мону Лизу», словно какой-нибудь обыкновенный товар; однако я в меру собственных способностей постарался разубедить его.

– Нет, сэр, – сказал я ему. – Единственный портрет «Моны Лизы» на моем корабле висит на вот той переборке, и я готов уступить его вам за полсотни долларов… платите и забирайте домой. Согласитесь, мистер: для любителя портрет вполне приличный, как по-вашему?

Однако я так и не уговорил таможенника раскошелиться; ему было не до приобретений! Судя по всему, он искал крупную рыбу, и я позволил ему искать.

Они все еще заняты поисками, и мистер Блэк, когда я в последний раз видел его, прежде чем он сошел на берег, был взволнован, как человек, проигравший на скачках чей-то последний доллар.

14 апреля

Все еще ищут.

15 апреля

Все еще ищут.

16 апреля

Мистер Блэк сегодня утром послал ко мне на борт посыльного из гостиницы, чтобы узнать, когда ему ожидать «ее» прибытия.

Я выругался; ибо, попади эта записка не в те руки, все было бы кончено. Я посоветовал клиенту даже не показываться рядом с кораблем и не пытаться каким-либо образом связаться со мной, обещав, что исполню свое обещание, как только позволит ситуация. А потом решил заставить его поволноваться, чтобы научить терпению.

– Вот что, – сказал я гостиничному посыльному, снимая с переборки картонку, на которой нарисовал копию «Моны» и передавая ее ему. – Отнеси этот рисунок на берег. Сходи в художественный салон, распорядись, чтобы вставили в дешевую раму, a потом передай в отель «Мэдисон Сквер» A. Блэку, эсквайру, проживающему в номере восемьдесят шесть, с уважением от капитана Голта. И пусть в салоне рисунок завернут хорошенько, как дорогую вещь. Вот тебе доллар за труды, сынок. Скажи им, что он оплатит расходы! А когда увидишь мистер Блэка, скажи, что она к нему приехала – обязательно произнеси это слово «она»! Вот так!