Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Однако он этого не понял.

8 апреля, в море

Мистер Блэк – интересный собеседник, однако его постоянно снедает желание узнать, где именно я спрятал его ненаглядную картину. Впрочем, я объяснил ему, что когда хочешь сохранить что-то в секрете, лучше чтобы тайну хранила одна голова, чем несколько.

Кроме того, я обнаружил, что он обладает хорошим вкусом не только к произведениям живописи. Как выразился он сам:

– Кэптен, я отнюдь не однолюб в отношении красивых вещей. Люблю хорошеньких женщин, а если попадется еще и добрая, тем лучше.

– Таковые на этом свете редки, – ответил я.

– Не спорю, капитан, – кивнул он. – Столь же редки, как приветливый гипертоник. Вот почему их стоит искать. Итак, мне нравятся хорошенькая женщина, добрая скрипка, отменный виски, талантливая картина и щедрый меценат. На мой взгляд, именно в этой пятерке и воплощена жизнь!

Я улыбнулся и промолчал, однако, когда сегодня он явился в мою штурманскую рубку, познакомил его с хорошенькой молодой американкой по имени Ланни, поставившей себе целью подружиться со мной, и потому пришедшую посмотреть на картины.

Когда мистер Блэк вошел, она критиковала мою копию «Джоконды», и после того, как я представил гостя, волейневолей вовлекла его в спор.

– Мне кажется, что капитан превосходно поработал, – сказала она. – Однако вам следовало бы увидеть оригинал в Лувре, мистер Блэк. Капитан Голт написал отличную копию, однако от оригинала мурашки бегут по коже.

– Я видел его, мисс Ланни, – заверил он, – и, конечно же, соглашусь с вами. Это великолепная вещь, однако наш кэптен не считает это произведение таковым.

– Что?! – воскликнула мисс Ланни. – Капитан Голт, как можно говорить такие вещи?

– Это недоброе искусство, мисс Ланни, – ответил я. – Оно подлинное, однако демонстрирует неприглядную сторону женской природы.

– Ну, вот это уже подлинное оскорбление, капитан! – произнесла она с жаром. – На мой взгляд, она показывает именно то, что хотел продемонстрировать великий художник… деликатную тонкость и рафинированную духовность женщины. В улыбке La Gionconda кроется больше, чем в смехе сотни мужчин.

– Надеюсь, что вы правы, мисс Ланни, – проговорил я, – выражая мнение всей этой сотни мужчин.

Такой вот разговор вышел у нас сегодня утром, однако я прекратил его, так как он становился слишком серьезным. В любом случае, когда у тебя в штурманской рубке обнаруживается хорошенькая девица, с виду чистое золото, к тому же сверкающее изнутри чертовским таким огоньком, невольно начинаешь суетиться.

10 апреля, поздняя ночь

Великое волнение; во всяком случае сам мистер Блэк на взводе.

Большую часть последних двух дней он провел в моей штурманской рубке, увиваясь за мисс Ланни, пока я пытался передать акварелью краски неба, и я считаю некрасивыми эти попытки оттеснить меня от молодой леди – хотя и не могу назвать ее застенчивой или робкой.

Что ж, за подобные поступки следует расплата.

Примерно час назад мистер Блэк прислал ко мне стюарда с приглашением явиться в его каюту. Боже! Какой кошмар! Кто-то – скорее не один человек, а несколько, – побывал в этой каюте и оставил ее в состоянии деревянного городка, по которому прошелся циклон. Крышки его чемоданов был сорваны с петель; постель приведена в полный беспорядок, матрас вспорот; гардероб (Блэк ехал в каюте de luxe , не выходящей в салоны) был отодран от переборки и лежал на боку, снятое с крючков зеркало оказалось на ковре.

Мраморный умывальник был вынут из гнезда, ковер в нескольких местах поднят и зиял парой разрезов.

Находившаяся в его столовой софа в стиле Луи XVI испустила дух, явив миру собственное нутро, пружины и изнанку обойной ткани. Крышка письменного стола оказалась поднятой; в переделке побывал и другой стол. Тяжелый шерстяной ковер был разлучен с полом и поделен на части – его буквально изрезали на куски.

В ванной комнате местами была оторвана плитка, словно бы посетивший эту каюту одушевленный ураган намеревался установить, нет ли чего под ними; гардеробная также не была обойдена вниманием.

Усевшись на останки постели мистера Блэка, я расхохотался. Он недоуменно посмотрел на меня.

– В этом разгроме есть нечто забавное, кэптен? – вопросил он наконец.

– Это расплата за ваше вторжение в мои взаимоотношения с дамами! – сообщил я ему, как только сумел продышаться. – Надо полагать, вы любезничали на шлюпочной палубе, вместо того чтобы сойти вниз и улечься в разумное время, как подобает христианину.

Он как будто бы поджал хвост, чем несколько порадовал меня.

– Провидение, мистер Блэк, – сказал я ему, – всегда старается забыть совок с мусором на лестнице, если видит, что мы несколько зазнались. – А потом уже серьезным тоном спросил: – Все на месте?

– Ничего не пропало, – ответил он, – но вот как привести все это в порядок…

Я позвонил слуге и послал с ним записку старшему стюарду.

К счастью, соседняя каюта оказалась пустой, и мы втроем – чтобы не было лишних разговоров среди пассажиров до конца путешествия – перенесли в нее вещи мистера Блэка. О подобных событиях лучше помалкивать.

Старший стюард запер каюту, и мы поняли, что разговоров не будет, ибо слугу Блэка держали в неведении с мгновения обнаружения разгрома.

– А теперь, мистер Блэк, – предложил я, – прошу вас прошествовать в мою каюту для разговора.

Как только мы оказались в моей каюте, мистер Блэк получил виски для успокоения нервов, и мы обговорили случившееся, хотя стало понятно, что он не заглядывал в него настолько глубоко, насколько это сделал я.

– В любом случае, – сказал я ему, – вы ничего не потеряли, и теперь они оставят вас в покое. Они убедились в том, что вещь эта не находится в вашем распоряжении. В противном случае они уже заполучили бы ее, так?

– Конечно! – проговорил он рассудительным тоном. – А вы совершенно уверены в том, что ей ничто не грозит в вашем тайнике?

– Ничто, пока эта старая калоша не развалится на куски! – ответил я ему. – И все же, эта публика должно быть очень решительно настроена, кем бы они ни были… так что я ожидаю их в гости и к себе самому, для завершения спектакля. Ей-богу, хотелось бы мне, чтобы они отважились на это!

11 апреля, полдень

Мистер Блэк и мисс Ланни провели утро со мной в моей штурманской рубке. Разговор вращался вокруг акварели, на которой я пытался отразить игру далекого ветра и пены и пару раз эффектно отразил критические замечания мисс Ланни.

– Отменная работа, капитан Голт, – проговорила она, заглянув через мое плечо. – Однако ваша копия «Джоконды» нравится мне больше, хотя вы и не наделены способностью да Винчи заглядывать внутрь, видеть бездонные глубины человеческой природы.