Ричард Матесон - Нажмите кнопку: Cборник

— Дон! — позвала Бетти, но он не обернулся.

— А ты тем временем женился, — продолжал убийца, и пистолет задрожал в его руке. — Ты женился. Разве это не.

Приступ кашля сотряс его тело. На мгновение глаза убийцы наполнились слезами, он отступил назад и наткнулся на стол. Затем расставил ноги пошире, поднял пистолет и свободной рукой вытер слезы с бледных щек.

— Назад! — пригрозил он.

Ни Бетти, ни Дон не сдвинулись с места. Убийца выпучил глаза, лицо его окаменело.

— А теперь я убью тебя, — сказал он. — Я убью тебя.

— Мистер, вам нужен.

— Заткнись! — выкрикнул убийца.

Он замолчал, темные глаза внимательно осмотрели гостиную и лестницу. Наверху снова заплакал Билли.

— У тебя родился сын, — медленно проговорил убийца.

— Нет! — вырвалось у Бетти.

Она ошеломленно глядела на невероятно уродливое лицо этого невероятно уродливого человека, который грозился убить ее мужа и с недобрым интересом заговорил о ее сыне.

— Похоже, это будет весело, — проговорил убийца. — Я отплачу тебе за все, что ты нам сделал. Лицо Дона побелело.

— Что вы задумали? — слабым голосом спросил Дон, отказываясь верить услышанному.

— Топай в гостиную, — распорядился убийца.

Они отступили в комнату, не сводя глаз с рябого лица убийцы. Сердце Бетти колотилось все сильней. Билли опять заплакал, и она невольно вздрогнула.

— Вы же не.

— Поднимайтесь по лестнице.

Его снова затрясло от приступа кашля.

Дон взял Бетти за руку. Она растерянно посмотрела на него, он отвел взгляд, но продолжал держать за руку, не пуская к лестнице.

— Не трогайте моего сына, — хрипло проговорил Дон.

Убийца подтолкнул его дулом пистолета, и Дон шагнул вперед. Бетти шла за ним. Они поднялись еще на одну ступеньку, и с каждым движением волны ужаса захлестывали Бетти все сильней.

— Убей меня, Симпсон, — внезапно сказал Дон. — Только не трогай мальчика.

Дон знал его имя. Бетти обессиленно прислонилась к стене, осознав, что все сказанное этим человеком — правда. Правда.

— Умоляю тебя! — произнес Дон.

— Умоляет он! — выкрикнул убийца. — Я двенадцать лет ждал этого момента. Десять лет в тюрьме и еще два года, пока разыскивал тебя.

Его лицо скривилось от нового приступа кашля, он ухватился рукой за перила.

И тут Дон бросился на него.

Из горла Бетти вырвался крик, грохот выстрела оглушил ее. Дон вскрикнул от боли. Бетти застыла в оцепенении, наблюдая за схваткой двух мужчин. Кровь текла по рубашке Дона и капала на покрытые зеленым ковром ступеньки.

Округлившимися от ужаса глазами она смотрела в искаженное ненавистью лицо убийцы. Напряжение достигло предела. Дерущиеся не произнесли ни слова, только тяжело дышали в лицо один другому. Бетти не было видно их рук, вцепившихся в оружие.

Прогремел еще один выстрел.

Они стояли лицом к лицу. Вдруг рот Симпсона приоткрылся, и по небритому подбородку потекла слюна. Он упал на спину, скатился по ступенькам и замер бесформенной грудой у подножия лестницы. Его безжизненные глаза уставились в потолок.

Бетти долго не двигалась с места.

Затем она прошла в коридор, тихо закрыв за собой дверь, свернула в ванную и достала аптечку.

Дон сидел на нижней ступеньке, опираясь локтями о колени и опустив голову на окровавленные кулаки. Он не обернулся, когда Бетти сошла по лестнице.

Она присела рядом и принялась бинтовать ему плечо.

— Больно? — тусклым голосом спросила она.

Он покачал головой.

— Наверное, соседи все слышали, — сказала она.

— Должны были слышать, — согласился он. — Думаю, будет лучше, если ты вызовешь полицию.

Ее пальцы, державшие бинт, замерли на его плече.

— Ты ведь ее так и не вызвал, правильно?

— Нет.

Не глядя на нее, Дон начал рассказывать:

— Еще совсем мальчишкой — восемнадцати-девятнадцати лет — меня приняли в одну чикагскую банду. — Он посмотрел на труп возле лестницы. — Симпсон тоже оттуда. Он всегда был горячим парнем, возможно чуточку сумасшедшим. — Дон снова уронил голову. — Однажды полиция села нам на хвост. — Он медленно, устало вздохнул. — Я испугался и сбежал. Ни о чем не задумываясь. Я был всего лишь мальчишкой, и я испугался. В общем, я сбежал.

Она смотрела на него и думала о том, как это странно: девять лет прожить с человеком, о котором ничего не знаешь.

— Дальше все просто, — продолжал Дон. — Я сменил фамилию и попробовал жить честной, достойной жизнью. Попробовал все забыть. — Он сокрушенно помотал головой и сглотнул. — Не знаю, как он меня нашел. Да теперь уже и не важно. Тебе стоит позвонить в полицию. Пока этого не сделал кто-нибудь другой.

Закончив накладывать бинт, Бетти встала и спустилась по ступенькам. Она старалась не смотреть на лежавшего внизу человека с кровавым пятном на груди.

— Полиция, — сказала она и в ожидании ответа оглянулась на бледное лицо Дона, следящего за ней в просвет между перилами. Он был похож на испуганного мальчишку, наказанного и сознающего, что заслужил это наказание.

— Тринадцатый участок, — ответил дежурный.

— Я хочу сообщить о стрельбе.

Дежурный записал адрес. Она опять посмотрела на смиренное лицо Дона.

— В наш дом ворвался какой-то человек. — начала объяснять она.

— Нет, — оборвал ее Дон. — Скажи им правду.

— Да, так все и было, — сказала Бетти в трубку. — Мы никогда прежде его не видели. Думаю, это был вор. В доме не горел свет. Мы смотрели телевизор. Думаю, он решил, что дома никого нет.

Дон обмяк и прикрыл глаза, и она попросила полицейского взять на вызов врача. Затем Бетти повесила трубку и посмотрела на Дона.

— Все в порядке, — пробормотал он.

Кровь уже пропитала бинт, Бетти зашла в гостиную, достала из шкафа чистое полотенце. Затем вернулась, села рядом с мужем, приложила полотенце к раненому плечу и держала, пока кровь не остановилась. Затем поднялась в спальню и покачала Билли на руках.

А внизу Дон терпеливо дожидался, когда приедет полиция и заберет труп.

В тот день 1871 года в грантвильском дилижансе, что трясся по пыльной горячей дороге под жгучим техасским солнцем, ехало только два пассажира: я и молодой человек напротив. Одной рукой он опирался о жесткое кожаное сиденье, а другой придерживал на коленях небольшой черный саквояж.

На вид ему можно было дать лет девятнадцать-двадцать. Почти хрупкого телосложения, он был одет в клетчатый фланелевый костюм и носил темный галстук с булавкой. Такой весь собой городской мальчик.

Все два часа, с тех пор как мы выехали из Остина, мне не давал покоя вопрос о содержимом саквояжа, который он так бережно держал на коленях. Голубые глаза пассажира то и дело опускались к поклаже. И каждый раз тонкие губы дергались то ли в улыбке, то ли в болезненной гримасе — я так и не смог разобрать. Рядом на полу стоял еще один черный саквояж, большего размера, но на него пассажир не обращал никакого внимания.