Борис Левандовский - Донор для покойника

Герман примерно за сорок минут добрался пешком до дома, где жил Мирослав Маркевич.

Этот трудный путь Герман благодаря то ли счастливой случайности, то ли собственной осторожности прошел без происшествий и около половины десятого уже оказался в нужном подъезде.

У него не было продуманного плана действий, он скорее полагался на случай. Главное, чтобы полученная им адрес оказалась правильной, а дальше… Имя и координаты Доброго Доктора, что делал переливание крови того злополучного мартовского дня 1998 года, — вот что ему было нужно от Маркевича.

Он зашел в подъезд и, не торопясь, подошел к двери с табличкой номер один.

Чувствительный слух Германа не уловил за дверью квартиры никакого движению. «Есть ли у него жена? — подумал Герман. — Была на пальцы врача кольцо?» Но память молчала.

Выяснив, что в квартире никого нет, Герман оглянулся и его взгляд упал на еще одну дверь, — очевидно, там должна быть какая-каморка. Он вспомнил привычку некоторых людей хранить дубликат ключа от помещений такого назначения в каком-нибудь укромном, но легко доступном месте.

Тайник был элементарная — под ковриком перед дверью.

Правда, когда ключ слишком туго вошел в замок, Герман несколько усомнился, но через секунду дверь открылась.

Он зашел, предварительно положив ключ на законное место, и, не включая света, аккуратно прикрыл за собой дверь.

Это был обычный подвал. Оставалось надеяться, что ни у кого не возникнет необходимости спуститься за картошкой или с чем-то другим…

Через пять или шесть минут он сквозь шум дождя услышал шаги, приближающиеся. Потом кто-то зашел в подъезд и начал подниматься по лестнице. Герман сразу понял, что это не тот, кого ему надо. Двумя этажами выше хлопнула дверь, и подъезд снова затих.

Герман начал опасаться, что это дежурство может длиться очень долго, но уже через минуту его слух уловил новые шаги. На этот раз шли двое. Они что-то между собой говорили; один голос принадлежал мужчине, второй — молодой особе женского пола.

Вдруг Герман понял, что мужской голос принадлежит врачу Маркевичу; что же касается другого… это, скорее, могла быть его дочь, чем жена, — он звучал слишком молодо. Но вскоре Герман уловил в их разговоре интонации, наводили на мысль о немного другой вариант.

Вот как — доктор в темных очках а-ля Пиночет потихоньку изменяет своей жене (если она у него есть, конечно) или просто любит молоденьких медсестер?

— А!.. — слишком громко собиралась что-то сказать девушка, когда они подошли к двери, но доктор предостерегающе на нее шикнул.

«Понятно, — решил Герман. — Значит, жена все-таки есть, но временно отсутствует, потому что он боится привлечь внимание соседей».

Неплохой шанс добраться сегодня к врачу в темных очках, так сильно любит деньги и молоденьких… медсестер? Возможно.

Скорее всего, его пассия скоро уйдет, и тогда он останется один… — существо за дверью подвала улыбнулась.

Ожидание казалось вечным, как время, царивший в темном подвале, подчинялся своему собственному ритму — то, что казалось здесь часами, по другую сторону двери — было минутами и секундами.

Кто-то постоянно входил и выходил из подъезда; каждый раз, когда открывалась дверь какой-либо из квартир и раздавались шаги, Герман прищурился: не в подвал?..

Ему нестерпимо хотелось быть совсем в другом месте — на берегу реки, с удочкой в ​​руке, как когда-то в детстве… подымить сигаретой, глядя, как дергается поплавок, как он скачет по воде — или от ветра или от клева, а рядом, в волнах, пританцовывает жизнерадостной оранжевой пятном солнце…

Наконец в дверях квартиры номер один щелкнул замок, посылая только Герману понятный кодовый сигнал — приготовься!

Сколько времени прошло? — прикинул Герман — наверное, около часа.

Дверь квартиры открылась, и девушка вышла: никаких разговоров, никаких слов на прощание, ничего.

Итак, доктор Маркевич, получив свое, даже не потрудился провести свою юную любовницу к двери. Что означала эта откровенное пренебрежение? Скорее всего… сделку: ты — мне, я — тебе. Так и есть, иначе какого черта ей этот старый козел?

Герман внимательно прислушивался и, не услышав ничего особенного, осторожно выскользнул из своего укрытия.

Он закрыл подвал на ключ и снова вернулся в квартиру номер один. Осторожно нажал на ручку и толкнул дверь вперед… Они были открыты.

Оказавшись в квартире Большого Охотника за юными практикантками, Герман направился по коридору в комнату, из которой пробивался свет.

Он открыл дверь (навесы вернулись бесшумно) и увидел Маркевича, сидевший к нему спиной с книгой в руках. Над ним висело включено бра, выхватывая врача из общего полумраке комнаты ярким кругом света.

Форточка за тяжелыми гардинами зловеще скрипнула, как реагируя на появление Германа — жуткой существа из детских кошмаров.

Герман неожиданно вспомнил, что он совсем голый, потому что его разнесло так, что он не мог влезть ни в одежду из своего гардероба. И дождь… Вода, очевидно, стала катализатором разрушительных процессов: когда он попал под дождь, язвы, гнилью покрыли все тело, полопались, из них сочилась какая-то зеленоватая жидкость, похожая на ту, которой он блевал в первые дни. Хорошо, что Герман совсем ничего не чувствовал…

Он стоял целую минуту, рассматривая Маркевича.

Врач до сих пор не реагировал на запах разложения, расползался по комнате. Сам же Герман только знал о его наличии.

«А почему бы чуть-чуть не поиграть с этим говнюк?» — хихикнув в голове Германа ехидный голос.

Существо, похожее на прошлогоднего утопленника, нехорошо улыбнулась.

Но игра «Найди своего монстра» Герману скоро надоела.

К тому же Маркевич, вот-вот мог выбросить из страха какой-нибудь фокус — выскочить на лестничную площадку или заорать на весь дом до того, как гость успеет заткнуть ему рот.

Но, самое главное, к Герману вдруг дошло, что это — больше не ИГРА…

Маркевич извивался по полу и скулил — Герман очень легко получил то, ради чего пришел: имя и адрес Доброго Доктора — его Врача.

Несмотря на большой любитель Молодежи, закрылся руками и хныкал, как ребенок, Герман почувствовал на позвоночнике уже знакомы раскаленной-ледяные волны бешеной ярости.

Он опустил руку на плечо дрожащего Маркевича и сжал его, словно кусок поролоновой плоти тряпичного чучела.

УБЕЙ ЕГО! Он заслужил! — подбодрил внутренний голос.

Действительно, это больше не игра… И не было игрой с самого начала.

Он сжал плечо врача еще сильнее, чувствуя, как суставы отделяются друг от друга. В этот момент Маркевич спорожнився в штаны…

УБЕЙ ЕГО! — ада мнение, горяче-ледовой спицей пронизывая позвоночник, — и утихомирить ее можно было единственным способом…