Борис Левандовский - Донор для покойника

— Ты умирал… Герман. Редкая комбинация… времени не было… и нужной крови тоже… наша лечебница — не американский госпиталь из телесериала… Теперь понятно?

— НЕЕЕТ! — существо схватила врача за волосы и резко вывернула голову лицом вверх, хрускаючы шейными позвонками. — НЕЕ-ет!

— Я — твой донор…

Существо толкнула врача, и тот упал на пол вместе со стулом.

То, что было когда-то Германом, зашла невыносимым для человеческого уха скрежетом — оно смеялось.

Кровь хлынула ручьем с обоих ушей Лозинского. Тот пытался закрыть их ладонями; красные ручьи, просачиваясь между пальцами, стекали на паркет.

Монстр внезапно замолчал и отступил назад.

— Прощай, доктор…

Лозинский приподнялся на локте; на бледно-сером лице ярко-красными пятнами размазалась кровь, глаза беспорядочно метались по комнате.

— Теперь ты тоже знаешь…

Лозинский потерял сознание, и его голова глухо ударилась о парке…

Серое тельце крысы бесшумно проскользнуло у лица человека, спал на старом матрасе, расстеленном на бетонном полу крошечной будке. Крыса подбежал к левой руке, свисающей на пол его маленький носик зашевелился в такт аккуратным прямым усам. Затем животное замерла, направив неподвижный взгляд черных глаз-бусинок на руку мужа, и легонько коснулась к ней мордочкой. Тот открыл сонные глаза.

«А, это ты…» — буркнул он. Крыса нетерпеливо задергал коротким хвостом.

«Сейчас…» — человек сел (конский волос издал под ним тихий скрип), бросил короткий взгляд на старый механический будильник «Слава», что тикали в углу ячейки на деревянном табурете, и открыл прямоугольную деревянную ящик, который стоял у «дивана».

Муж забрал со лба прядь длинных давно не мытого волос, наблюдая, как крыса жадно хватает с пола свой ужин: колбасные шкурки и кусочки слипшейся гречневой каши.

В подвале было тихо, только обычный фон: журчание воды в трубах и какофония из первых этажей — человеческие голоса, смех. Все это звучало размыто и приглушенно, словно доносились с поверхности радостной, освещенной солнцем земли в огромный, скрытый глубоко под корнями деревьев темный склеп. Болтовня и музыка из телевизоров, вой стиральной машины…

Что ж, скоро — ночь, и это означает, что он, по крайней мере до утра, может ни о чем не волноваться. Конечно, если очередная вылазка пройдет успешно. Мужчина отошел от двери и снова сел на матрас, глядя, как крыса заканчивает свою торопливый ужин.

Крохотную комнатку, три на два метра, освещала маломощная лампочка, хитроумно соединена прямо с оголенными проводами под низким потолком. Центр ячейки занимал матрас, на деревянном табурете тикали будильник с проржавевшим корпусом и одинокой часовой стрелке. В углу у двери — гардероб: несколько свитеров, потертые джинсы, носки и одна переменная рубашка. Впрочем, что-то подсказывало, что владелец не так давно присоединился к тем, кого в обществе называют бомжами.

Оставив после себя остатки раскрошенных ужина, Крысенок быстро облизнулся, подбежал к двери и поскребся лапкой. Выждал секунд пять и поскребся снова. Мужчина неохотно встал с матраса, сбросил крючок с петли — не супер защита от внезапного вторжения, однако меньше шансов проснуться от удара по голове каблуком ботинка или уткнуться носом в оскаленную морду бешеной собаки. Ко всему надо быть готовым, если ты бездомный бродяга.

Молодой крыса серой тенью выскользнул на улицу.

Три месяца назад, оказавшись в этом подвале, молодой человек первым делом прибил кем забытой хоккейной клюшкой огромного крысы — его маму. А потом заметил, что под ее телом движется уцелела крошечная серая ком. Он снова замахнулся и… понял, что не сможет.

Затем он взялся его выхаживать и наблюдал, как Крысенок невероятными темпами превращается из шустрого детеныша на взрослую существо. Привыкнуть к его специфического запаха оказалось не так трудно, как думал.

А однажды вдруг понял, что Крысенок — стал его семьей…

Мужчина вернулся на матрас и подсчитал, сколько времени должно еще на ничегонеделание до того момента, когда сможет оставить подвал незаметно. Пока никто из жителей не подозревал о его присутствии.

Пока что.

Внутри коряво завозилась уже привычная мысль, что рано или поздно, но его все равно найдут. И тогда у него останется только два варианта: отправиться на вокзал или присоединиться к группе настоящих опытных бомжей — в среду, где он просто не выживет. Потому что он не один из них, потому что… он только случайно жертва совсем дикой и бессмысленной истории, затянула его в предусмотренные жизненный катаклизм — жертва Великой несуразности…

Да, именно так.

Катастрофа его жизни началась с совершенно незначительного мелочи — …

… шнуровки, что решилась на ботинке, ха-ха!

Причем, даже не в его ботинке — несчастная шнуровка свисала двумя концами к земле, как усы флегматичного рыбы, из обуви мужчины лет сорока-сорока пяти, на вид военного в штатском, стоявший рядом с ним на остановке и ждал рейсового автобуса. Было около половины восьмого утра в понедельник пятого апреля 1999 года.

Мужчина не подозревал о развязанную шнуровку на ботинке. Он курил вонючую дешевую сигарету без фильтра и время от времени стряхивал пепел себе под ноги.

Подъехал автобус, и его задние двери открылись прямо перед ними. Человек, похожий на военного в штатском, двинулся к ним первым… точнее, собирался — потому что равновесие, взмахнул руками и упал. Несколько человек засмеялись.

Одновременно с этим Игорь чувствовал, как что-то дергается под подошвой его обуви и, натягиваясь, пытается вырваться, словно хвост маленького, но сильного зверька.

Первым, кто понял ситуацию, был тот же офицер в штатском. Он проигнорировал протянутую руку помощи Игоря, встав самостоятельно, потер ушибленное лоб… и коротко ударил Игоря в лицо. А потом, почти сразу, когда тот начал хватать ртом воздух, — в скулу.

Люди, начали заходить в автобус, сбавили темп. Толпа требовала зрелища.

Игорь взорвался. Началась драка. Он был лет на пять или семь моложе военного в штатском, но явно проигрывал в росте и весе. И еще, пожалуй, в агрессивности.

Из толпы раздавались ободряющие возгласы — у обеих сторон появились болельщики.

Вскоре результаты драки обрели на лицах бойцов: у Игоря — два синяка, разбит нос и налитое кровью правое ухо; офицер выглядел лучше — рассечена нижняя губа и лиловая шишка на лбу.

На этом все могло бы и закончиться, если бы к остановки не подъехала милицейская «Лада».

Их обоих задержали. Однако офицер неожиданно заявил, что ничего особенного не случилось и что никаких претензий к Игорю он не имеет (подумать только! — он не имел к нему претензий!). И вообще — он хирург, его ждут сегодня две сложные операции, короче, о его задержании не может быть и речи.