Борис Левандовский - Донор для покойника

— Все эти ваши так называемые факты… притянуты за уши.

Некоторое время в комнате было слышно только звук дождя, доносившийся с улицы.

— Значит, по-вашему, НИКТО НЕ ВИНОВАТ? — наконец сказал Герман.

То, что сказал хирург, какой-то степени его поразило — точнее, только одну часть его разума.

Другая часть его Я настаивала (а кое-кто в глубине это просто знал) — Когда и Как он стал жертвой Великой несуразности, а именно — ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД В хирургическом отделении больницы. И что сейчас перед ним сидит человек, который провел ему переливание крови…

— Конечно, я не исключаю возможности, что все произошло именно так, как вы утверждаете… кто знает, — неожиданно сказал Лозинский. — В таком случае вы имеете право привлекать меня к ответственности за качество той проклятой крови.

Герман не смог определить: иронизирует врач или говорит серьезно.

Однако приступ ярости несколько отступил.

— Все, что я хотел вам сказать по этому поводу, я сказал, — Лозинский зажег следующую сигарету от окурка предыдущей.

— А что вы можете сказать о вирусе?

Тот пожал плечами и посмотрел на Германа:

— Можно мне вас кое-что спросить? Вы несколько раз назвали меня хорошим врачом… или добрый доктор… — Лозинский произнес эти слова с ударением. — Это… что-то должно означать, какой-то скрытый смысл?

— Вас это не касается.

— Да?.. — усомнился Лозинский, пытаясь что-то вспомнить, но ничего, кроме образа, вынырнул вдруг из памяти, маленького врача из детской книжки… Он вернулся к теме:

— Я, конечно, не вирусолог… чтобы составить какую-то картину с вами происходит. Тем более, имея данные исключительно по вашим словам и очень непродолжительных собственных наблюдений…

Прежде всего, меня удивляет, почему вы не умерли практически сразу от удивительной интоксикации организма и как ваше сердце до сих пор способно выдерживать такие колоссальные нагрузки. Без еды, воды… Просто невероятно… Большинство ученых из радостью отдали бы половину жизни только за один анализ вашей крови… черт! — извините…

Герман внешне никак на это не отреагировал.

— Итак, — продолжил Лозинский, — вы сказали, что на неактивной стадии тест распознал этот вирус как ВИЧ, а при переходе в активную — вдруг перестал узнавать вообще. Сколько времени прошло между этими двумя тестами?

— Где-то месяц или чуть больше. Это что-то дает?

— Вообще-то, сомневаюсь, — ответил хирург. — Но кто знает. Установить что-нибудь точно в вашем случае… найти нити… без специальных лабораторных исследований, и… практически всего — невозможно. Мне остается только догадываться. Единственное, что я могу сейчас сказать, — это какой-то совсем не известен науке вирус (надеюсь, он не создает очаги эпидемий), который развивается в организме при переходе в активную стадию нерегулярными скачкообразными фазами. Начало каждого нового цикла сопровождается приступами, да?

— Звучит правдоподобно, — ответил Герман.

— Меня, как медика, просто поражают побочные действия в вашем организме, которыми сопровождается развитие этого загадочного вируса. Неприятие воды… Невероятно! — мне даже представить трудно, что может вызвать такую ​​реакцию по отношению к основному жизненного элемента… Бред какой-то… Но, черт побери, это все факты… Я смотрю на вас и просто не понимаю, как вы живете, что поддерживает ваш организм… Потом практически полная перестройка зрения… феноменальная скорость реакции. И совсем неизвестно, что будет происходить дальше. Хотя не исключено, что основные процессы уже завершены… хотелось бы в это верить, во всяком случае.

— А если… нет?

— Не знаю, — пожал плечами врач. — Если это еще не все, остальное даже страшно представить. Вы уже похожи на чудовище… И эти ваши головокружительные трюки… В общем, как бы то ни летаете…

— Кто вам сказал? — бросил Герман, его безумные глаза остановились на лице Лозинского.

— Господи… — прошептал врач.

— Я пошутил. У вас есть предположения, откуда мог взяться этот вирус?

— Да откуда угодно! Возможно, даже прилетел из космоса — теперь я могу поверить в эксперименты зеленых человечков, которые они проводят на Земле, о чем часто пишет бульварная пресса. Или это мутировал какой-нибудь наш родной вирус под воздействием радиации, может, даже ВИЧ… Как по мне, этот вариант правдоподобнее, если учитывать первый результат вашего теста. А может, просто яйцеголовые не сумели оградить свое новое детище от мира. Впрочем, при желании можно допустить и существование тысячи других возможностей…

Но на самом деле — я не знаю! И, тем более, не могу представить, как это оказалось в вашем организме. А если была заражена и кровь — то, черт побери, как инфекция попала в донора…

— Лично я склоняюсь к мысли, — спокойно сказал Герман, несмотря на то, что слова Лозинского вызвали у него ощутимое покалывание в позвоночнике, — что это какой-нибудь чернобыльский мутант СПИДа или результат старания яйцеголовых.

На самом деле Герман солгал, чтобы удержать себя под контролем (и это подействовало) — нечто внутри его сознания билось о невидимые препятствия, выступая против обсуждения этой темы, и требовало немедленно превратить Лозинского на кровавый труп с вывернутыми наружу внутренностями.

— Возможно… — сказал хирург. — Но… — он вдруг замолчал и покачал головой, что-то обдумывая. Затем немного растерянно продолжил:

— По-моему, все эти предположения — ерунда. Я кое-что вспомнил из вашего рассказа, — это многое меняет, если, конечно, вы ничего не перепутали.

— Что именно?

— Странное поведение животных. Они стали вас панически бояться.

— Вы думаете, это связано с тем, что они инстинктивно узнали мою… болезнь?

— Вот именно — инстинктивно.

— Значит, я… болен… какой-то древней хворь? И этот вирус оставался неизвестен, несмотря на то, что существует тысячи, а может и миллионы лет? Я вас правильно понял, доктор?

— Да… да!.. — раздраженно отрезал Лозинский, сосредоточено потирая переносицу. — Ради Бога, не мешайте, я хочу подумать… Кажется, у меня возникло предположение… Невероятно, но… Просто дайте мне немного времени…

Раскаленная спица пронзила позвоночник Германа. Но ему снова удалось сдержать себя. Возможно, в последний раз…

Лозинский подкурил очередную сигарету.

— Может, моя гипотеза покажется вам безумной, недостойным квалифицированного медика…

— После всего, что со мной произошло, я могу поверить даже в Мэри Поппинс.

— А я никогда не подумал бы, — продолжил Лозинский, — что такой прагматик, как я, может сфабриковать такую ​​идиотскую версию.

— Люди иногда меняются, — заметил Герман.

— Так вот, — сказал Лозинский, глядя куда-то в сторону, — я считаю, что вы имеете дело с вирусом, который, возможно… совершенно безопасен для человека…